До встречи в СССР! Империя Добра - Сергей Кремлев

Волго-Донской канал имени В.И. Ленина — одно из крупнейших послевоенных гидротехнических сооружений в СССР. 27 февраля 1948 года Сталин подписал Постановление Совета Министров СССР о его строительстве, а в июне 1952 года по каналу уже пошли первые суда. Волго-Донской канал завершал грандиозную программу по реконструкции и созданию глубоководных внутренних судоходных путей и одновременно решал комплексную проблему ирригации и энергетики водных ресурсов Нижнего Дона.

Как видим, строительство всех трёх каналов обуславливалось не стремлением Сталина поизгаляться покруче над «подвластными ему» «рабами», а насущными нуждами страны, и уже поэтому говорить об этих, без сомнения, великих стройках в той манере, которую позволяют себе «демократы», — недостойно.

Все три канала действительно были проложены с широким использованием труда заключённых, однако назвать этот труд «рабским» — значит унизить труд и судьбу самих «каналоармейцев», для многих из которых работа на строительстве каналов стала «путёвкой в жизнь». Нет, они себя рабами не считали, хотя среди десятков тысяч людей с отнюдь не ангельской судьбой хватало, конечно, всяких.

Нельзя ставить три канала в один ряд, равняя их по техническому оснащению, по уровню организации работ, по обеспечению трудом заключённых и вольнонаёмных, по цифрам смертности, наконец!

Составители сборника «Сталинские стройки ГУЛАГа» утверждают:

«Приведённая в сборнике статистика смертности заключённых в лагерях на «стройках социализма» свидетельствует о страшной цене, которую наш народ заплатил за строительство и функционирование всех этих объектов».

Тут можно было бы заметить, что если вспомнить, например, о той статистике смертности от заразных болезней, включая тиф и холеру, которая была характерна для царской России и которая была сведена на нет в том числе за счёт постройки канала Москва — Волга, то общий итог той и лагерной смертности на постройке канала может оказаться, как минимум, нулевым. Напомню, что смертность от заразных болезней, не считая холеры и чумы , составляла в царской России даже в 1910 году 529 смертей на 100 тысяч населения. Для одной Москвы с её более чем миллионным тогда населением и плохой санитарией это означало — при снижении средней цифры для «цивилизованной» столицы даже вдвое — не менее 3 тысяч смертей в год только от заразных болезней .

Эту цену ведь тоже надо брать в расчёт, предъявляя счёт царизму и понимая, что закрыл этот тоже страшный вопрос канал Москва — Волга.

Однако и со «страшной ценой» как таковой историки-«демократы» переборщили. Цена оказалась немалой лишь на Беломорстрое. Но и там всё было не так уж и однозначно, как о том талдычат «демократы», начиная с условий жизни и труда. Далее читатель познакомится с рядом цифровых и фактических данных, включая статистику смертности, которые выявят, я надеюсь, картину, не очень-то согласующуюся с оценками составителей «гулаговского» сборника.

Но что самое удивительное — все нижеприводимые конкретные данные, опровергающие их общие утверждения, взяты мной из их же труда. Причём предупреждаю читателя: поскольку я предпочёл пересказу прямое цитирование, цитаты будут объёмными. Но тут уж ничего не поделаешь — если мы хотим знать правду…

Итак…

«В 1930 г. рабочих для Беломорстроя предоставлял Соловецкий лагерь ОГПУ. Если в июне 1930 г. были выделены первые 600 заключенных для работы в изыскательских партиях, то к середине 1931 г. число заключенных в Белбалтлаге ОГПУ превысило 10 тыс. человек. По состоянию на 1 января 1932 г. в Белбалтлаге ОГПУ насчитывалось 64 400 заключенных, на 1 апреля 1932 г. — 80 200, на 1 июля 1932 г. — 122 800, на 1 октября 1932 г. — 125 000, на 1 января 1933 г. — 107 900, на 1 апреля1933 г. — 119 660, на 1 июля 1933 г. — 66 971 человек. Уменьшение количества заключенных к июлю 1933 г. объясняется переброской части заключённых на строительство канала Москва — Волга и освобождением наиболее отличившихся».

Об освобождённых и наиболее отличившихся на строительстве всех трёх каналов у нас будет отдельный разговор, и тогда же мы подведём некоторые суммарные цифровые итоги. А сейчас я продолжу цитирование:

«За годы строительства ББВП смертность среди заключенных Белбалтлага была следующей: в 1931 году умерло 1438 человек, или 2,24 % от среднегодовой численности заключенных в лагере. В 1932 году умерло 2010 человек, или 2,03 % от среднегодовой численности заключенных. В 1933 году умерло 8870 заключенных, или 10,56 % от среднегодовой численности лагерного населения. Причинами большой смертности в 1933 году были голод в стране, резкое ухудшение питания заключенных в лагере и значительное усиление интенсивности работ на канале в преддверии весеннего паводка и пуска основных сооружений в эксплуатацию…»

То есть человеческая цена строительства Беломорканала составила суммарно — по подсчётам самих «демократов» — 12 318 человек. Это много, но ведь на эту статистику решающим образом повлиял голод. Голод, который уносил жизни не только в лагерях ГУЛАГа.

Надо сказать, что данные по смертности в системе ГУЛАГа позволяют усомниться не то что в «демократических» (о них вообще не разговор!), но даже в нынешних официальных данных о смертности от голода в 1933 году как по всему СССР, так и по Украине в частности. Но это — к слову. Не вдаваясь здесь в эту отдельно больную тему, уведомлю читателя об ином. По данным Федеральной службы государственной статистики — Росстата, с начала 2000-х годов смертность в демократизированной РФ находится на уровне примерно 1,5…1,6 % в год (примерно 16 умерших на 1000 человек населения). А в якобы «тоталитарном» СССР Сталина даже в трудные 30-е годы обычная смертность даже «рабов» в лагерях находилась на уровне 2 процентов! И даже — как мы сейчас увидим, на уровне существенно более низком, чем в «Россиянии».

Каково?

Обратимся теперь к данным по строительству канала Москва — Волга:

«…численность заключённых в Дмитлаге (Дмитровский лагерь обеспечивал строительство. — С.К. ) в 1934–1935 гг. составляла: на 1 января 1934 г. — 88 534 человека, <…> на 1 апреля 1934 г. — 11 155, <…> на 1 января 1935 г. — 192 229 человек, <…> на 1 января 1936 г. — 192 094…

Численность заключенных Дмитлага в 1936–1938 гг. была следующей: <…> на 1 июля (1936 года. — С.К. ) — 180 390, <…> на 1 января 1937 г. — 146 920, <…> на 1 июля — 74 639, на 1 октября — 29 660, <…> на 1 февраля (1938 г. — С.К. ) — 6814.

Смертность в Дмитлаге была следующей: в 1933 г. умерло 8873 человека, или 16,1 % от списочной численности; в 1934 г. — 6041 человек, или 3,88 %; в 1935 г. — 4349 человек, или 2,3 %; в 1936 г. — 2472 человека, или 1,4 %; в 1937 г. — 1068 человек, или 0,9 %; в 1938 г. — 39 человек («демократы» не указывали здесь процент смертности, потому что даже при численности в 6814 человек этот процент составит всего 0,57 %. — С.К. ). Всего с 14 сентября 1932 г. по 31 января 1938 г. в Дмитлаге умерло 22 842 человека».

Как видим, на строительстве второго крупнейшего в СССР Сталина канала смертность — если не считать трагического «голодного» 1933 года — была уже относительно невелика. В России в 1913 году смертность среди всего населения составляла 2,9 %. Да и откуда было браться высокой смертности, если 25 октября 1936 года приказом Москваволгостроя и Дмитлага № 233 число «мясных» дней было увеличено с 9 до 15 в месяц с увеличением дневной нормы отпуска мяса на 40 %. В остальные 15 «рыбных» дней норма отпуска рыбы была увеличена на 20 %. После этого по нормам общелагерного котла на одного заключённого в день полагалось: хлеба ржаного — 400 г, крупы разной — 100 г, мяса — 140 г, рыбы — 240 г, картофеля и овощей — 700 г. Избыточный вес при таких нормах не приобретёшь, но и дистрофию не заработаешь.

А вот распорядок дня в Дмитровском лагере:

— подъём в 5 часов 30 минут;

— завтрак с 5 часов 45 минут до 6 часов 30 минут;

— развод на работу с 6 часов 30 минут до 7 часов;

— рабочий день с 7 до 17 часов (10 часов);

— обед с 17 до 19 часов;

— время для работы культурно-воспитательной части с 19 до 22 часов;

— с 22 часов 5 минут — отбой и сон.

Примерно — обычный армейский режим, причём у «рабов» имелись и библиотеки, и своя многотиражка, и художественная самодеятельность.

Приведу и такие данные, взятые из книги известного советского строителя Александра Николаевича Комаровского: на строительстве канала Волга — Москва работали 171 экскаватор, 1600 автомашин, 275 тракторов, 150 паровозов, 225 мотовозов, 240 бетономешалок, 1100 электровибраторов, 5750 электромоторов. Для того чтобы обслуживать всю эту технику, умения «ботать по фене» (то есть знать воровской жаргон) было явно недостаточно. Между прочим, одних дипломированных инженеров среди строителей канала насчитывалось три тысячи человек.