Черным по черному - Тим Пауэрс

Аврелиан снова рассмеялся, точно Даффи пошутил.

— Доедай, — сказал он. — Думаю, этим утром мы с тобой можем перевезти в город короля.

— Интересная задумка, — ответил ирландец, — боюсь только, не сегодня. Я чувствую себя неважно, к тому же я намеревался навестить старого свихнувшегося отца Ипифании.

На самом деле никаких планов на утро у него не было, и он предпочел бы любое занятие визиту к старому художнику, в особенности после видений лунного озера три дня назад, но он хотел проверить, насколько новое полученное место оставляет его независимым от Аврелиана.

— Ладно, день-другой пусть подождет, — пожал плечами старый волшебник.

Даффи был доволен. «Наконец я принадлежу самому себе», — подумал он.

— Это Густав Фойгель, не так ли? — внезапно спросил Аврелиан. — Помню его. В свое время он оказал мне большую услугу, потому теперь я взял на себя заботу о его несчастной дочери. Он по сей день рисует картины?

Даффи призадумался. Он не мог вспомнить, чтобы старый художник занимался чем-либо, кроме росписи своей стены.

— Нет… — начал он.

— Я-то считал иначе, — прервал Аврелиан, которому сегодня явно недоставало терпения для долгих бесед. — Впрочем, это неважно. Я сказал, что приготовил меч взамен рапиры, что ты сломал два дня назад, — поднимемся ко мне взглянуть на него?

— Ты не можешь принести его сюда?

Аврелиан уже был на ногах.

— Нет, — весело сказал он.

Даффи встал и начал неуверенно подниматься по лестнице вслед за стариком. Тут же он припомнил, как прошедшей ночью видел Аврелиана с Джакомо Гритти, и остановился.

— Разве в Венеции ты не сказал мне, что не говоришь по-итальянски? — с подозрением спросил он.

— Отчего ты остановился? Не знаю, может, и сказал. А в чем дело?

— В какой связи состоишь ты с Джакомо Гритти? Или Джоком, как ты зовешь его теперь. Прошлой ночью я видел, как вы болтали. На сей раз лучше сказать мне правду.

— Так ты нас видел? Он уже много лет мне служит. Кстати, его зовут вовсе не Гритти, а Тоббиа. В тех местах у меня полно агентов — Венеция, Ватикан. И я говорю по-итальянски. Если тогда я говорил, что не говорю, — значит, на то были серьезные причины. — Он поднялся еще на ступеньку.

— Не так быстро. Если он работает на тебя, зачем тогда ему с братьями было пытаться убить меня в ночь нашей встречи?

— Скажи откровенно, Брайан, ты способен мне довериться? Я велел им затеять драку, чтобы получить повод предложить тебе твою теперешнюю работу. И они совсем не собирались убивать тебя. Им было поручено обставить дело правдоподобно, но не наносить калечащих ударов. Вдобавок я знал, что ты можешь за себя постоять. Идем же.

Они поднялись еще на три ступеньки, прежде чем рука ирландца вновь опустилась на плечо старика.

— А если бы я нанес калечащий удар кому-то из них? И откуда тебе…

— Случись тебе убить кого-то из них, — нетерпеливо прервал Аврелиан, — я бы сформулировал свое предложение иначе. Вместо того чтобы восхвалять твое хладнокровие и великодушие, я отметил бы решительность и бескомпромиссность твоих действий. Какая теперь разница! Есть куда более важные…

— Для меня есть разница. И откуда тебе знать о моей способности постоять за себя? Ведь в тот вечер ты вроде бы видел меня впервые? Наконец, для чего столько хлопот с моим путешествием сюда, если в одной только Вене найдется с дюжину парней, способных куда лучше справиться с этой работой? Проклятие, мне нужны объяснения, которые не потянут цепочку новых вопросов. Я…

Аврелиан вздохнул.

— Я объясню все, когда мы пройдем в мою комнату, — сказал он.

— Все? — недоверчиво прищурился Даффи. Они продолжили подъем, и старик был, похоже, задет.

— Брайан, я человек слова.

Комната Аврелиана в трактире Циммермана очень походила на его комнату в Венеции. То же нагромождение гобеленов, книг, свитков, украшенных драгоценными камнями кинжалов, стеклянных сосудов с разноцветными жидкостями, диковинных приспособлений вроде секстантов и буфет с великолепными винами. Шторы были задернуты от яркого утреннего солнца, и комнату озарял неверный свет полудюжины свечей. Воздух был спертым и затхлым.

— Присаживайся, — предложил волшебник, указывая Даффи на единственный стул, свободный от брошенной одежды. Затем извлек из коробочки очередную сушеную змею, откусил кончик хвоста и прикурил ее от пламени свечи. Чуть позже он сидел на полу, прислонившись к этажерке с книгами и попыхивая дымом.

— Попытаюсь начать сначала, — проговорил он. — Я упоминал, что пивоварня в некоем отношении сердце Запада и гробница древнего короля, которого твои викинги не совсем ошибочно величают Бальдром. Сулейман — наконечник копья восточной половины мира, готовый поразить нас во времена слабости и междоусобицы.

— Вызванных недомоганием короля Запада? — осмелился предположить Даффи.

— Верно. Как и то, что он нездоров, поскольку его королевство в разладе. Это, по сути, взаимосвязано. Исцели одно — исцелится другое. Он вновь обретет силу через шесть месяцев, когда будет разлито черное. Зная о том, Сулейман намерен разрушить пивоварню и захватить Вену до этого времени. Мне видится, что в самом скором времени Ибрагим с помощью своих чар попытается наслать на нас потусторонние силы, но эльфийские письмена и лики на стенах должны оградить нас от этого. Проследи, чтобы Шраб сохранил их в целости. И все же мы оказались у… страшной черты. Грозящая мечом рука Востока уже охватила ряд наших восточных рубежей и теперь занесена для удара в самое сердце, тогда как Запад повергнут в хаос. Много лет назад, видя зачатки предстоящих невзгод, наш Король-Рыбак воззвал к богам с просьбой о великой милости. Или к богу, если ты предпочитаешь единственное число. — Аврелиан глубоко затянулся, так что змея затрещала, и выпустил вереницу дымовых колец.

Даффи плотно сжал губы и заерзал на стуле.

— О какой милости?

— Временно вернуть величайшего вождя Запада из всех, что были когда-либо. Призвать из чертогов смерти героя на время, потребное для отражения угрозы с Востока. Милость была оказана… Герой родился вновь, обрел новую плоть.

— Э-э… — нерешительно промолвил Даффи, — и кто же он?

— Его помнят под разными именами. Самое известное тебе — Артур. Король Артур.

— О нет! — взорвался Даффи. — Постой, не хочешь ли ты сказать, что дурацкий лепет Лотарио Мазертана — правда? Вся эта чушь о Камелоте и круглом столе? Если он король Артур, ниспосланный безмозглыми богами нам для спасения, то турки займут Вену к концу следующей недели.