Последнее пророчество - Скотт Мариани

— Так. Просто появились кой-какие мысли.

— Тебе не стоило так рано вставать.

— Я неплохо себя чувствую.

— Ты и выглядишь неплохо, но после ранения нельзя вот так просто взять и выскочить, как чертик из коробочки. Нужно полежать, отдохнуть, окрепнуть.

— Ложиться я не собираюсь. У Райли под навесом стоит старый пикап. Может быть, мне удастся что-то с ним сделать. Если получится, предложу старику двойную цену.

— Мысль хорошая, но на многое не рассчитывай. С этим пикапом придется повозиться. Я к нему уже подходила. Аккумулятор в порядке, но стартер, похоже, накрылся.

— И врач, и механик.

— А еще кофе умею варить хороший. Хочешь?

— С удовольствием.

Он взял чашку, благодарно кивнул, отпил глоток.

— А еще я сделала французские тосты. И бекон с бобами. — Она рассмеялась, заметив его удивленное выражение. — Что, у вас там не слышали про французские тосты?

— Я знаю только ирландские тосты. Обычный тост, пропитанный «Гиннессом».

— Тогда попробуй. Это поджаренный хлеб с сахаром.

Он сел за столом и пододвинул к себе тарелку.

— А где сегодня ее светлость?

Алекс показала пальцем вверх.

— Сидит в комнате, не выходит.

— Райли?

— Такой упрямец, как ты. Еще хромает, но отправился в загон, посмотреть, как там живность без него. Крепкий старик. Говорит, служил в морской пехоте.

— Во Вьетнаме?

— В Корее.

Они обернулись. Дверь открылась, и в комнату, прихрамывая и опираясь на палку, ввалился хозяин.

— Пахнет вкусно.

Он неловко опустился на стул во главе стола. Алекс подала нагруженную с верхом тарелку, и старик, пробормотав короткую молитву, принялся за еду. Некоторое время все трое ели молча, потом Бен спросил насчет пикапа под навесом.

— Сможешь поставить на ноги — бери, — ответил Райли. — Я тебе вот что скажу. Там, под навесом, если откинешь брезент, еще один грузовичок стоит. Двигатель сдох давно, но стартер, по-моему, в порядке. Стоит попробовать.

— Проверим.

Старик потянулся к шкафчику и достал с полки бутылку с чистой, прозрачной жидкостью.

— Всегда выпиваю после еды. Вы со мной? — Он вытащил пробку и плеснул понемножку в три кружки. Две подтолкнул через стол, одну взял себе. — Хороша. Сам гнал.

Бен пригубил зелье, которое, судя по вкусу, было раза в два крепче скотча.

— Напоминает потин. Ирландский самогон.

— Знавал я одного парня, — проворчал Райли, — так он свой «додж чарджер» таким заправлял.

Бен одобрительно кивнул. Старик ему нравился: грубоват, но сердце доброе.

— Хочу поблагодарить за то, что разрешили у вас задержаться. Только не надо было спальню мне отдавать. Я бы и в сарае отлично устроился.

Райли поскреб седую щетину на подбородке и печально улыбнулся.

— Там раньше комната Мэдди была. Я туда редко заглядываю. Мэдди бы и сама то же самое сделала да еще порадовалась за вас.

Бен и Алекс переглянулись, но промолчали. Дверь скрипнула, и все повернулись — у порога нерешительно мялась Зои.

— Берите стул, мисс, — пригласил гостью Райли.

Алекс поднялась, вышла из-за стола и принесла сковородку и чистую тарелку.

— Садись, Зои. Поешь.

Зои робко села и придвинула тарелку, которую поставила перед ней Алекс. Бен даже не посмотрел в ее сторону. Поев, старик облизал тарелку и допил самогон.

— Вкусно, черт возьми.

Он откинулся на спинку стула и достал из кармана мятую пачку «Лаки страйк». Бен взял предложенную сигарету, и мужчины закурили.

Зои посмотрела на дешевый пластмассовый телефон, висевший на стене в углу кухни.

— Бен, — несмело спросила она, — можно мне позвонить родителям?

Бен приготовился произнести решительное «нет», но его опередил Райли.

— Телефон не работает, мисс. Уже два года только пыль собирает. Я и не платил по счетам. Мэдди, та, бывало, звонила сестре. А я болтать в эту трубку не привык. По мне, так с человеком надо разговаривать глаза в глаза. — Он ткнул пальцем за плечо. — Ближайший телефон у Германа, за хребтом, миль девять отсюда.

Зои повернулась к Алекс.

— А если с вашего сотового?

— Здесь нет приема, — снова вмешался Райли. — И у Германа тоже.

— Ладно, тогда схожу к Герману. Здесь можно взять лошадь?

— Ты никуда не поедешь, — предупредил Бен и повернулся к затянутому пылью окну — со двора долетел стук копыт.

Высокий смуглый парень с лоснящимися черными волосами соскочил с серой лошади и привязывал ее к ограде.

— Айра, — объяснил старик. — Нашел, должно быть, бычка.

Он встал и захромал к выходу.

Зои прилипла к окну, и Бен, проследив за ее взглядом, сразу понял, в чем дело. Айра был настоящим индейцем, симпатичным, подтянутым парнем лет двадцати трех.

— Запомни, что я сказал, — повторил Бен. — Ты остаешься дома. Нас ищут.

Она промолчала.

— Вот и хорошо. — Он шагнул к двери. — А теперь посмотрим, что там с пикапом.

50

— Только головку сорвешь, — сказала Алекс. — А потом уже не вытащишь.

Солнечный свет, просачиваясь через щели в обветшалой деревянной крыше, ложился яркими полосами на грязный пол, разбросанный повсюду железный хлам, штабеля штакетника, бочонки из-под бензина и мешки с удобрениями. Вверху, на сеновале, царапались и кудахтали куры.

Бен выглянул из-под шасси второго пикапа, который они обнаружили под брезентом. Лицо его, обильно посыпанное рыжеватыми чешуйками ржавчины, блестело от пота. Снять стартер не получалось — проржавевшие болты держали добычу мертвой хваткой.

— Лучше попробуй цепной ключ.

Она подала инструмент.

Бен отложил гаечный ключ и взял цепной. Посмотрев на нее снизу вверх, он не в первый уже раз невольно задержал взгляд. Каштановые, с медным отливом волосы были убраны назад, выбившиеся из-под резинки волнистые прядки добавляли сексуальности. На голом предплечье — рукава Алекс закатала из-за жары — блестела капелька масла. Клетчатая рубашка расстегнута на несколько пуговиц. Она смахнула упавший на глаза локон.

— Механику освоила в ЦРУ?

Алекс усмехнулась.

— Росла с четырьмя помешанными на машинах братьями.

Цепной ключ принес удачу — упрямый болт со скрипом поддался. Отвернув остальные, Бен вылез из-под пикапа, поднялся и моргнул от боли.

Алекс положила руку ему на плечо. Тепло ее пальцев ощущалось даже через ткань.

— Ты все-таки побереги себя. Я тоже могу что-то сделать.

— Ты и так много сделала.

Алекс посмотрела на стартер, тяжелую, ржавую, с торчащими проводами железяку.

— Думаешь, будет работать?

— Посмотрим.

Она взяла стартер, мимолетно, но, как ему показалось, не случайно коснувшись его запястья.

— А я все равно рада.

— Рада? Чему?

— Как бы там ни было и чем бы все это ни закончилось, я рада, что познакомилась с тобой. Рада, что ты поправился. Рада, что стою сейчас рядом с тобой. Я только боюсь, что мы скоро расстанемся.

Бен не ответил. Несколько секунд они стояли молча. Она смотрела ему в глаза, не давая отвести взгляд и как будто открывая перед ним душу. Ее губы слегка приоткрылись.

— Ты ведь одинок, — прошептала Алекс и снова дотронулась до его запястья, но теперь не убрала руку. Бен и не заметил, как их пальцы переплелись. — Я знаю. Вижу. Я ведь и сама чувствую то же самое. Одиночество. Желание быть с кем-то.

Чувствуя, как сердце набирает ход, он погладил ее по руке. У нее была теплая и нежная кожа. Ладонь скользнула выше, к плечу, к щеке… Они подались навстречу друг другу. Алекс сжала его запястье — словно боялась, что он вырвется и отступит.

Они поцеловались — жадно, страстно. Он притянул ее к себе, вбирая тепло ее тела, чувствуя ее руки у себя на спине, вдыхая запах ее волос.

И, пересилив себя, отстранился.

— Не могу.

— Боишься поцеловать меня? — Алекс заглянула ему в глаза. — Мы ведь оба этого хотим. Или нет?

— Да. Да, я хочу. Но этого не будет.

— Почему? Почему? Зачем противиться очевидному? У нас ведь совсем мало времени.

Он не мог найти слов для объяснения. Не мог и думать об этом, даже наедине с собой, даже в самые мрачные моменты.

— Я потерял одного человека, — прошептал Бен. — Близкого человека. Недавно.

Она закусила губу и вздохнула. Погладила его по голове.

— Я видела кольцо.

Он закрыл глаза. Медленно кивнул.

— Хочешь поговорить об этом?

— Она умерла.

— Как ее звали?

— Ее звали Ли.

— Как это случилось?

Бен поднял голову.

— Ее убили.

Произнесенные вслух, слова прозвучали приговором, окончательным и бесповоротным, и его снова объял ужас от осознания того, что все кончилось и ничего уже не поправить и не изменить, что это навсегда. Перед глазами снова раскручивалась та жуткая сцена, бесконечно повторяющийся ролик-кошмар.