32. Агония мира - Владимир Брайт

Кара разрядил уже два полных магазина и потянулся за третьим.

— Эта проклятая колымага может и не развалиться, — раздался в наушниках старшего группы голос ЛСД. — Мне мешает сосредоточиться твоя стрельба и гул винтов, но давай я все же попробую остановить его.

Кара молча кивнул, отодвинувшись в сторону. Он прекрасно знал, на что способен его напарник.

Великий иллюзионист попытался сконцентрироваться, и это ему удалось — в следующее мгновение всем присутствующим стало хорошо видно, как на лобовом стекле преследуемого автомобиля распластался ярко-розовый бегемот — влияние ЛСД, в отличие от действий обоих его партнеров, распространялось не на отдельно взятую личность, а на всех окружающих.

Каре же нужно было зафиксировать объект, чтобы пустить в ход свои ментальные способности. Но в данной ситуации это было невозможно, поэтому приходилось использовать более безболезненные методы...

Огромное розовое пятно перекрыло лобовое стекло. Затем раздалось отчетливо различимое кряхтение, и то, что секунду назад было сплошной непонятной массой, повернулось ко мне «лицом», оказавшись огромным, неуклюжим фальшиво-мультипликационным бегемотом.

— Привет, как дела? — спросил он, в знак приветствия помахав коротенькой толстенькой лапкой.

Не знаю, как это ему удавалось, но, несмотря на окружающий скрежет и гул, я прекрасно слышал это гротескное создание.

— Не против, если я тут слегка посижу, поболтаю с тобой? — Огромный нос прижался к стеклу, при этом забавно расплющившись.

В маленьких поросячьих глазках мелькали смешливые искорки.

Но мне было не до веселья.

— У меня глюки, — сообщил я Милой. — Огромная розовая тварь распласталась прямо перед моим лицом, заслонив своей тушей все лобовое стекло. В данный момент я вообще ни черта не вижу.

— Не обращай внимания, дорога прямая, если возникнут какие-то проблемы, я сообщу. Уже совсем скоро мы будем на месте.

— Э-эй! Как дела? — Судя по всему, это добродушное создание и не думало униматься. — У меня для тебя есть кое-что.

Маленькая лапка залезла в кармашек смешных шортиков, с трудом сходящихся на огромной талии, вытащив оттуда леденец на палочке.

— На-ка, попробуй, — заговорщицки подмигнул он, протягивая мне детскую сладость.

При этом его лапка прошла сквозь лобовое стекло, так что леденец оказался прямо перед моим лицом. Казалось, при желании я могу лизнуть конфету.

— У меня очень конкретные глюки. — Я был не на шутку встревожен.

— Они хоть каким-то образом воздействуют на тебя?

— Пожалуй, нет. — Было как-то несолидно рассказывать моей прагматичной напарнице историю про детский леденец.

— Тогда выбрось из головы всю эту ерунду. Она не может причинить тебе никакого вреда, если только ты сам не сделаешь какую-нибудь глупость.

— А...

Машину неожиданно бросило вбок, так что некоторое время мы ехали, скрежеща левым бортом о стену близлежащего дома. С огромным трудом мне удалось выровнять автомобиль, при этом пару раз он чуть было не заглох.

— Что это было?

— Задний обод наехал на камень.

— Скоро приедем?

— До цели около трех минут.

— Мы можем увеличить скорость?

— Нет, двигатель и без того уже дымится, если увеличить обороты, его заклинит прямо сейчас.

— Ну, если ты не хочешь конфетку, то, пожалуй, я съем ее сам...

Большой фиолетовый язык прошел сквозь стекло и прямо перед моими глазами аппетитно лизнул леденец на палочке, Капля липкой тягучей слюны упала мне на колени.

Я подавил в себе естественное желание со всего размаха впечатать кулак в этого проклятого бегемота.

— Ты можешь как-нибудь убрать эту галлюцинацию?

— Только при помощи мощного болезненного импульса.

Я слишком хорошо знал свою напарницу, чтобы усвоить одну простую истину: она никогда не злоупотребляет выражением «мощный». В данном контексте это могло означать только одно: дикую, практически не контролируемую разумом боль.

— Попробую справиться сам...

Машина еще раз вильнула, но теперь уже по моей вине.

— Тебе лучше просто закрыть глаза. — Милая дала очень ценный, а главное, своевременный совет.

— Эта тварь сбивает меня с мыслей своей беспрерывной болтовней, так что даже если я выколю себе глаза, это все равно не поможет. — Я был почти на пределе.

Впрочем, не только постоянно ускользающая от охотников добыча испытывала нервное напряжение. В вертолете преследования Кара с неослабевающим вниманием следил за фургоном «скорой».

— Чужой может уйти? — Вопрос был обращен к порождающему галлюцинацию напарнику.

— Он оказался невосприимчивым к обычному давлению на психику, придется задействовать более мощные механизмы.

ЛСД не просто не любил, он ненавидел прибегать к насилию в своих жизнерадостных мультипликационных грезах. Даже ему самому было доподлинно неизвестно, с чем это связано, но в тех редких случаях, когда приходилось идти против своего естества, он очень долго и тяжело отходил, несколько дней пребывая в тяжелой депрессии.

— У нас меньше трех минут... — Кара реально оценивал ситуацию.

— Понял. — Лицо ЛСД перекосила болезненная судорога — обстоятельства вынуждали его идти на крайние меры.

— Зря ты отказался от конфетки, — удрученно протянул бегемот. — Сейчас придет злой Бабуин, он все равно заставит тебя ее съесть.

Одновременно с этими словами на стекле возникло еще одно яркое пятно. На этот раз — ядовито-желтое.

— Привет, ребята! О чем болтаете? — Мультипликационная обезьяна со зверино-злобным выражением на морде присоединилась к нашей веселой компании.

— Да так, ни о чем, — похоронным голосом протянуло розовое пятно.

— Ну, тогда, наверное, я вам не помешаю...

Стремительным движением обезьяна протянула непропорционально длинные лапы к шее бегемота и одним резким движением оторвала голову от туловища.

В следующее мгновение произошло неожиданное — поток совершенно реальной, густой черно-красной крови залил лобовое стекло «скорой».

— Не хотел есть конфетку, — злобно прошипел отвратительный монстр, — тогда получай вот это. — Его руки вдавили голову несчастного бегемота в стекло, так что она прошла насквозь, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица.

Кровь густыми потоками стекала мне на колени, но, пожалуй, самым ошеломляющим во всей этой безумной бутафории было то, что у бегемота были человеческие глаза, полные какой-то неведомой, поистине вселенской скорби.

— Не хотел есть конфетку — жри его!!! — нестерпимый визг стоял в моих ушах.

Я не выдержал и почти без замаха резко и сильно ударил, целясь в лицо отвратительной твари. Кулак соприкоснулся с поверхностью, и по стеклу во все стороны побежали мелкие трещины. Костяшки пальцев разбились в кровь.

Машину в очередной раз резко мотнуло, и мы опять ударились о стену. Скорость начала стремительно падать.

— Что ты делаешь? — В интонации Милой проскакивали нотки явной тревоги.

— Жри его! Жри его!!! — не унималась ядовито-желтая обезьяна, размахивая перед моим лицом окровавленной головой несчастного бегемота.

Кровь тяжелым набатом стучала в висках.

— Немедленно убери от меня эту гнусную тварь, иначе я сойду с ума, — перекрывая рев мотора и скрежет дисков по асфальту, закричал я, обращаясь к своей железной напарнице.

Второй раз повторять не пришлось.

Мощный электрический заряд прошел по позвоночнику, словно через столб громоотвода, и со всего размаха раскаленной добела иглой ударил в мозг.

— А... — Из горла собирался было вырваться дикий крик, но судорога, скрутившая тело, не позволила это сделать.

На какое-то мгновение я даже потерял сознание, однако второй болевой импульс, менее жесткий, чем первый, быстро привел меня в чувство.

— Жми на газ, нам нельзя останавливаться.

Нога вдавила педаль в пол, одновременно я попытался выровнять «скорую», успевшую за время моего кратковременного забытья в очередной раз уже ободрать бортом штукатурку с близлежащего здания.

— Ну как, лучше?

— Немного...

Желтая тварь, висевшая на лобовом стекле, не пропала совсем, став всего лишь полупрозрачной, но, во-первых, теперь я мог четко различать дорогу, а во-вторых, ее визг потерял силу и доносился откуда-то издалека.

— Ты что, сделала мне лоботомию?

— Не совсем, но что-то вроде.

Вдалеке показался просвет — переулок кончался, выходя на площадь перед стадионом.

Мы были почти у цели, когда из-под капота неожиданно вырвалась струя раскаленного пара, обдав стекло миллионами мелких горячих брызг.

— От удара сорвало патрубок радиатора, — сообщила Милая. — Двигатель, считай, уже мертв, поэтому разгоняйся по максимуму.

Я переключился на третью передачу, одновременно увеличив скорость, насколько это вообще было возможно.