Язык как инстинкт - Стивен Пинкер

Теперь произнесите writing и riding. Звуки t и d стали одинаковыми благодаря действию правила «схлопывания». Но два звука i тем не менее различны. Как это возможно, если разницу между звуками i вызывает только разница между t и d, и если эта разница стерта правилом «схлопывания»? Это показывает, что правило, видоизменяющее i, вступило в действие до правила «схлопывания», пока t и d еще были различными. Другими словами, два правила действуют строго по порядку: сначала — изменение гласного, потом — «схлопывание». Предположительно, такой порядок устанавливается потому, что правило «схлопывания» в каком-то смысле облегчает произношение, и поэтому его место — дальше в идущей от мозга до языка цепи процессов, происходящих со словом.

Обратите внимание на другую важную черту правила, изменяющего гласные звуки. Звук i изменяется перед многими различными согласными, не только перед t. Сравните:

prize price

five fife

jibe hype

geiger biker

Значит ли это, что существуют пять различных правил, которые изменяют i — одно для z в противоположность s, другое — для v в противоположность f и т.д.? Конечно, нет. Согласные, вызывающие видоизменения — t, s, f, p и k отличаются от парных им d, z, v, b и g по одному и тому же параметру: они глухие, в то время как парные им согласные — звонкие. Значит, нам нужно только одно правило: i должно изменяться каждый раз, когда оно появляется перед глухим согласным. Доказательством того, что в головах у людей действительно существует такое правило (и я не пытаюсь сэкономить чернила, заменяя пять правил одним) служит следующее: если носитель английского языка оказывается в состоянии произнести немецкий звук ch в the Third Reich, то он произнесет ei [aɪ] как в слове write, а не как в слове ride. Согласный ch не входит в инвентарь английских фонем, поэтому носители английского языка не могли овладеть каким-либо правилом, действующим применительно именно к этому звуку. Но поскольку это глухой согласный, а правило действует применительно к глухим согласным, то носитель английского языка в точности знает, что делать.

Такая избирательность действует не только в английском, но и во всех языках. Фонологические правила редко приводятся в действие какой-то одной фонемой, они приводятся в действие целым классом фонем, обладающих одним или двумя общими признаками (такими как: звонкость, смычность в противоположность фрикативности или артикуляции с помощью того или иного органа). Это предполагает, что правило «смотрит» не на фонемы, выстроенные в цепочку, а сквозь них на те признаки, которые их образуют.

И правила манипулируют именно признаками, а не самими фонемами. Произнесите следующие формы прошедшего времени:

walked jogged

slapped sobbed

passed fizzed

В словах walked, slapped и passed окончание -ed произносится как t; в jogged, sobbed и fizzed оно произносится как d. Теперь вы, наверное, сами сможете вывести закономерность, стоящую за этим различием: окончание произносится как t после глухих согласных, таких как k, p и s, а d произносится после звонких, таких как g, b и z. Аккомодация произношения суффикса -ed должна происходить по правилу, диктующему «оглянуться» на последнюю фонему основы и проверить, имеет ли она такой признак, как звонкость. Мы можем подтвердить свои предположения, предлагая людям произнести Mozart out-Bached Bach ‘Моцарт «переплюнул» Баха’. Глагол to out-Bach ‘переплюнуть’ (букв. ‘переБахать’) содержит звук ch, не существующий в английском. Тем не менее, каждый произнесет -ed как t, потому что звук ch глухой, а правило помещает после глухих t. Мы даже можем определить, хранится ли суффикс -ed в ментальном словаре как t, и используют ли люди правило, чтобы изменить его в d для некоторых слов, или наоборот. Такие слова, как play [pleɪ] и row [rəʊ], не имеют на конце согласного, но каждый произносит их формы прошедшего времени как [pleɪd] и [rəʊd], а не [pleɪt] и [rəʊt]. Поскольку основа не содержит согласного, приводящего в действие правило, то мы должны слышать суффикс в его чистой, не видоизмененной форме из ментального словаря, каковой является d. Это прекрасно демонстрирует одно из основных открытий современной лингвистики: фонема может храниться в ментальном словаре в форме, отличной от той, в которой она в итоге будет произнесена.

У читателей, имеющих вкус к утонченному теоретизированию, может возникнуть желание проследовать за мной еще по одному параграфу. Обратите внимание на необыкновенные свойства той схемы, по которой работает правило изменения d в t. Во-первых, звук d звонкий и ставится после звонких согласных, в то время, как звук t глухой и ставится после глухих согласных. Во-вторых, кроме звонкости, у t и d нет никаких различий: они образованы одним органом речи — кончиком языка, и этот орган двигается одним и тем же образом для каждого звука, а именно: замыкая ротовую полость на уровне десен, а затем размыкая ее. Отсюда следует, что правило не просто произвольно тасует фонемы, скажем изменяя p в l после гласного высокого подъема или после любого другого, выбранного наугад. Нет, оно осуществляет тонкую операцию над суффиксом -ed, приспосабливая его признак звонкости к признаку звонкости его соседа, но оставляя нетронутыми остальные его признаки. Следовательно, преобразуя slap+ed в [slæpt], правило «распространяет» инструкцию по звонкости от p на конце слова slap на суффикс -ed по следующей схеме:

Глухость t в слове slapped соответствует глухости p в слове slapped, потому что это одна и та же глухость, которая ментально представлена как единый признак, распространяющийся на два сегмента. Это довольно обычное в языках мира явление. Такие признаки, как звонкость, качество гласного и тональность могут распространяться на несколько фонем в слове или видоизменять их, как если бы каждый признак обитал на своем собственном горизонтальном ярусе, вместо того, чтобы быть привязанным к одной и только одной фонеме.

Итак, фонологические правила «видят» признаки, а не фонемы, и производят аккомодацию признаков, а не фонем. Вспомните также, что языки склонны создавать свой фонемный состав, перебирая различные комбинации некоего набора признаков. Эти факты показывают, что именно признаки, а не фонемы являются атомами звуков языка, которые хранятся и с которыми производятся манипуляции в мозге. Фонема — это просто пучок признаков. Таким образом, даже имея дело со своими наименьшими единицами — признаками — язык работает с использованием комбинаторной системы.

Фонологические правила есть в каждом языке, но для чего они нужны? Как вы могли заметить, они часто облегчают произношение. «Схлопывание» t или d между двумя гласными быстрее, чем удерживание языка на месте достаточно долго, чтобы наросло давление воздуха. Распространение глухости с конца слова на его суффикс избавляет говорящего от необходимости «отключать» гортань, произнося конец основы, чтобы снова «включить» ее для произнесения суффикса. На первый взгляд фонологические правила кажутся просто скопищем артикуляторной лености. А отсюда недалеко до того, чтобы заметить фонологические аккомодации в диалекте, отличном от твоего собственного, и заключить, что носитель этого диалекта говорит неряшливо, некорректно. От такого отношения не застрахован ни один берег Атлантики. Джордж Бернард Шоу писал:

У англичан нет уважения к своему языку, и они не учат своих детей говорить на нем. Они не могут правильно писать на нем, потому что у них нет для этого никаких средств, кроме старого иностранного алфавита, в котором только у согласных, и то не у всех, есть какое-то общепризнанное речевое значение. Следовательно, англичанин не может открыть рот, чтобы его немедленно не начал презирать какой-то другой англичанин.

В своей статье «Howta Reckanize American Slurvian» (искаженное: «Как опознать американца с кашей во рту») Ричард Ледерер пишет: