Сталин: операция «Эрмитаж» - Юрий Жуков

«Чистку» начали во исполнение решений XVI партконференции «прежде всего и главным образом на основании оценки качества работы, а не только по признакам классового происхождения». Ведь соответствующая резолюция предписывала: «Пролетарское происхождение и принадлежность к компартии ни в коем случае не должны превращаться в страховку от чистки»[155].

Сокращения начались прежде всего с центральных аппаратов наркоматов. Так, численность Наркомфина СССР уменьшили на 12 %, Наркомата путей сообщений – на 33 %, Наркомпроса РСФСР – на 30 %. Всего же к ноябрю 1930 года было уволено почти 140 тысяч чиновников, или 11 % всех служащих.

Вынужденной, но ударившей на этот раз по всему населению мерой стало введение нормированного снабжения: карточек на хлеб и крупы, масло и мясо, молоко и яйца, рыбу, талонов на одежду и обувь. Более чем нелегкое положение ухудшалось и из-за значительной инфляции. Постоянные эмиссии практически обесценили твердый еще год назад червонец – денежную единицу СССР, введенную в октябре 1922 года взамен совзнаков и приравненную к золотой десятирублевой монете царской чеканки весом 7, 74 грамма. Прежде червонец обеспечивался всеми золотовалютными запасами Госбанка, но после колоссальных трат как в валюте, так и в золоте, платине он стал всего лишь банкнотой, равной десяти рублям.

Все эти многочисленные недоработки Госплана, просчеты и ошибки ВСНХ, Внешторга, Наркомфина и объясняли то, почему ни на XVI съезде партии, прошедшем в июне 1930 года, ни на каком-либо пленуме ЦК никто больше не вспоминал о решающем: об источниках финансирования пятилетки. А если и говорили о чем-то подобном, то ограничивались предельно обтекаемыми формулировками. Так поступил Я. Э. Рудзутак, выступая на съезде, который, казалось бы, и должен был подвести промежуточный (за половину срока выполнения плана) итог, установить, что же удалось сделать, а что нет и, главное, почему.

«Эти два с половиной года, – предельно просто констатировал Рудзутак, не вдаваясь в детали и подробности, – протекали в интенсивной работе, потребовали напряжения всех сил внутри страны, внутри партии, внутри рабочего класса для разрешения тех задач строительства, которые стояли перед нами»[156].

Вот так, только – «напряжение всех сил», и не больше.

Ни слова не было сказано на съезде и о самой значительной за последние пять лет реорганизации правительства. Она началась сразу же после закрытия съезда и наверняка была предрешена руководством задолго до начала его работы. Реорганизация была вызвана, несомненно, ошибками, допущенными некоторыми наркомами, что и привело к срыву выполнения планов пятилетки, столь опрометчиво разработанных и со слишком большим оптимизмом утвержденных.

В июне Я. Э. Рудзутак – официально для того, чтобы он смог сосредоточиться на руководстве экономическим блоком наркоматов, – был освобожден от практически дополнительной для него должности наркома путей сообщений. Наркомом же НКПС утвердило М. Л. Рухимовича, до этого заместителя председателя Президиума ВСНХ.

В июле подал в отставку в знак протеста против проводимой Политбюро внешней политики Г. В. Чичерин, возглавлявший НКИД почти двадцать лет. Его преемником стал М. М. Литвинов, в то время его первый заместитель.

Август и сентябрь, время отпусков, прошли спокойно, но затем смена членов правительства продолжилась и даже пошла по нарастающей.

В октябре изменился статус уже семи человек. Г. Л. Пятакова утвердили первым заместителем председателя ВСНХ вместо снятого М. П. Томского, а председателем правления Госбанка СССР и заместителем наркома финансов назначили М. И. Калмановича, ранее возглавлявшего Зернотрест, занимавшего пост замнаркома земледелия. Г.К.Орджоникидзе направили руководить ВСНХ, а на его прежний пост – наркома РКИ – был поставлен А. А. Андреев, прежде занимавшийся исключительно партийной работой. В свою очередь В. В. Куйбышева, возглавлявшего ВСНХ, повысили, утвердив заместителем председателя правительства СССР. Н. П. Брюханова, наркома финансов, сняли и понизили до должности заместителя председателя Мособлисполкома, а на его пост, оказавшийся вакантным, перебросили Г. Ф. Гринько, прежде заместителя Госплана, заместителя наркома земледелия.

22 ноября последовало новое решение. Наркомат торговли разделили на два (как то и было до конца 1925 года) – внешней торговли, во главе которого поставили А. П. Розенгольца, и снабжения (внутренней торговли и пищевой промышленности), руководство которым сохранил А. И. Микоян. А 29 ноября сняли с поста наркома труда одного из четверых лидеров «правых» Н. А. Угланова. Его отправили в Астрахань всего лишь директором местного Рыбтреста, заменив малоизвестным партийно-профсоюзным деятелем А. М. Цихоном.

19 декабря Политбюро приняло последнее, решающее постановление: А. И. Рыкова на посту председателя союзного правительства сменил В. М. Молотов, член Политбюро и секретарь ЦК ВКП(б).

Так был сформирован Совнарком СССР, из которого были полностью исключены «правые». Теперь он состоял в основном из убежденных сторонников Сталина: людей, готовых не за страх, а за совесть отстаивать его центристскую политику, любой ценой доводя до завершения пятилетний план, и прежде всего создание тяжелой промышленности.

Рудзутаку предстояло осуществлять общее руководство, координируя работу всех экономических наркоматов. Орджоникидзе следовало в самой жесткой форме добиться в кратчайшие сроки завершения строительства и пуска металлургических комбинатов в Запорожье, Кузнецке и Магнитогорске, автомобильных заводов в Нижнем Новгороде и Москве, тракторных – в Сталинграде, Харькове и Челябинске, комбайновых – в Ростове-на-Дону и Саратове, искусственного каучука – в Ярославле, турбинного – в Харькове, машиностроительных – в Свердловске и Краматорске, Днепровской и Свирьской гидроэлектростанций. Гринько необходимо было по возможности снизить уровень инфляции и восстановить устойчивость рубля. Розенгольцу – выправить положение с экспортом, обеспечив выполнение пятилетнего плана необходимой валютой.

Таким образом, напрямую причастными к вывозу за рубеж и продаже там музейных ценностей теперь оказалось три человека во власти. Прежде всего Рудзутак – не только, как и прежде, отвечавший за все без исключения, что имело хоть малейшее отношение к выполнению пятилетнего плана, но еще и утвержденный 31 декабря председателем Валютной комиссии. Затем Бубнов – он сохранил пост наркома просвещения РСФСР, и потому по решению Политбюро от 19 декабря, когда завершилась реорганизация правительства, стал нести персональную ответственность за экспорт антиквариата. Наконец, Розенгольц после назначения Хинчука полпредом в Берлин был вынужден взять в свои руки все внешнеторговые операции.

Аркадий Павлович Розенгольц, родившийся в 1889 году в семье торговца, окончил Витебское коммерческое училище и в 16 лет вступил в партию большевиков. После Февральской революции он занял пост в президиуме Моссовета, в октябре 1917 года был членом военно-революционного комитета. В годы гражданской войны был членом Реввоенсовета республики и ряда армий. После краткого пребывания в 1922 году в коллегии Наркомфина вернулся в армию, возглавив Главное управление воздушного флота. Затем, в 1925 – 1927 годах, Розенгольц занимался дипломатической деятельностью, в частности, был и.о. полпреда в Лондоне. А с 1928 года работал в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции, где дослужился до заместителя наркома.

Прежде всего Розенгольцу пришлось разгребать те авгиевы конюшни, что оставил ему в наследство Хинчук. Знакомясь с совершенно новым для себя делом, он должен был одновременно попытаться разобраться в нем. Требовалось самостоятельно, не очень полагаясь на подчиненных, изыскать любые возможности, дабы незамедлительно получить как можно больше валюты и тут же расплатиться по не терпящим отсрочки долгам. А их накопилось немало.

Продолжая выполнять пятилетний план, ВСНХ с согласия Политбюро только в течение 1930 года через Внешторг закупил – разумеется, в кредит, – оборудования, сырья, материалов более чем на 1, 5 миллиарда золотых рублей (примерно 750 миллионов долларов) сверх утвержденного Политбюро в январе импортного плана на 1929 – 1930 хозяйственный год. А ведь такие же неотложные заказы имелись и у других наркоматов: у НКПС – на 50 тысяч тонн железнодорожных рельсов, на четыре танкера для экспорта нефти; у Наркомзема – на тракторы для создаваемых машинно-тракторных станций (МТС), призванных обслуживать недавно образованные колхозы; у Наркомздрава – на лекарства, медицинские инструменты; у Наркомпроса – на краски и карандаши, бумагу для школьных тетрадей…

За то, что не просто было заказано, но уже поступило или находилось в дороге, следовало заплатить как можно быстрее, но средства для оплаты еще предстояло изыскать.