Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

Лепить из него брутального мачо не имело смысла. Всё-таки как личность он сформировался ещё в детстве, поперёк лавки класть уже поздно, но придать ему толику уверенности было в моих силах.

Все его проблемы проистекали из-за слишком покладистого характера. Принц был слишком добрым, слишком вежливым, слишком скромным. А наречённая невеста спала и видела в грёзах его полную противоположность: страстного бунтаря, ниспровергателя основ, но при этом обходительного и знающего толк в политесе. Тихий, созданный для семейной жизни, Антон Ульрих был уютным и домашним. Понятно, что Анне Леопольдовне, у которой по причине молодых лет до сих пор гулял ветер в голове, заика-принц не нравился.

Она не понимала, что брак с кем-то вроде саксонца Линара, порхающего мотыльком из одного алькова в другой, будет хуже каторги, что придётся пролить немало горьких слёз и забыть, что такое женское счастье. Она начиталась сентиментальных романов, в которых коварные искусители преображались, встретив истинную любовь, и верила, что граф Линар чудесным образом переменится, став прекрасным и верным супругом. Чего взять с наивной девчонки!

Анна Леопольдовна видела в моём подопечном безвольную тряпку, в упор не замечая таких качеств, как отвага, ум, бескорыстие, надёжность и доброта. Понадобились дворцовый переворот, арест и длительная ссылка, прежде чем строптивая цесаревна смогла, наконец, оценить Антона Ульриха по достоинству. Мне кажется там, в ссылке, между ними возникла большая настоящая любовь. Принц был с ней до трагического конца, делил все муки и тяготы. Пожалуй, я могу назвать это подвигом, самопожертвованием во имя любимой и детей.

Каждый раз, когда я глядел на принца и его адъютанта Геймбурга, мне было грустно, на душе скреблись кошки. Иногда, в зависимости от обстоятельств, приходилось выдавливать из себя улыбку или, наоборот, казаться строгим и неприступным. Я слишком хорошо знал, что ждёт в будущем их, в сущности зелёных неоперившихся юнцов. Мои не сильно великие знания приносили много печали.

Ещё хуже стало, когда мы сошлись поближе. Как я ни старался оттянуть этот момент, но… Это неизбежно если приходится проводить много времени вместе. Мы подружились, я узнал принца и его адъютанта с нескольких сторон, стал им симпатизировать. Мои подопечные не были ангелами во плоти, у каждого хватало своих недостатков, но такой печальной участи, которую им уготовили после елизаветинского переворота они не заслужили. Я стиснул зубы и пообещал не допустить столь вопиющей несправедливости. Пусть у этих парней жизнь сложится иначе и желательно в разы лучше. Я сделаю всё!

С каждым днём принц нравился мне всё больше и больше. Он умел отличить честь от гонора, никогда не жаловался, если я был слишком строг или беспардонен. В благородных жилах текла благородная кровь.

Принц последовал моему совету и отправил почти всю свиту назад, в Санкт-Петербург. Остались только Геймбург да два пажа. Личный врач перешёл в подчинение к главному лекарю батальона Вихману. За это Антон Ульрих получил личную благодарность от Бирона. И вроде не такое уж великое событие, но с каким неприкрытым удовольствием принц слушал его слова.

Все переходы юноша проводил в седле. Это далеко не так просто, как кажется. Достаётся и коню, и всаднику. Но надо терпеть, и принц терпел, а ведь нагрузка на его пока далеко не богатырские плечи легла нешуточная. Но иначе было нельзя, время летело вперёд, мы не имели права растрачивать его впустую. Каждая упущенная минута шла в актив врагу, делая призрак будущего переворота отчётливым и явным.

Как только гвардейцы останавливались на привал, я отпрашивался у Бирона и приходил к палатке принца. Начинались тренировки с полной выкладкой, до изнеможения. Только так мы могли добиться впечатляющих результатов, а они были очень нужны, в первую очередь принцу. Тогда он мог заметить, что постепенно становится другим: не размазней-рохлей, а крепким стопроцентным мужиком. И плевать что у нас не было тренажёрного зала — гири, штанги и тренажёры с успехом заменялись подручными средствами: пушечными ядрами, камнями, дровами и перекладиной в виде первого подвернувшегося толстого сука на дереве.

Я гонял королевскую особу до седьмого пота. Принц бегал, прыгал, отжимался на кулаках и пальцах, крутил солнышко и качал мускулатуру. По-моему он ещё и умудрился подрасти на пару сантиметров. Но тут скорее заслуга его молодости.

Кроме обычной физподготовки не забывали о прикладных вещах вроде фехтования, стрельбы и… бокса.

Кирюха сшил несколько комплектов кожаных перчаток (пригодились старые офицерские штиблеты), набил конским волосом для смягчения ударов. У Майка Тайсона, понятно, были покруче, но нам на первоё время сойдёт.

Я постучал по раскидистой берёзе как по боксёрской груше и, удовлетворившись испытанием, пошёл к Антону Ульриху.

Гренадеры, охранявшие принца, доложили, что этой ночью их королевское высочество изволило быть у маркитанток. Я сразу понял, откуда ветер дует. Неугомонный Геймбург сумел таки подбить Антона Ульриха на приключения.

Читать нотации и блюсти мораль в мои обязанности не входило, к тому же после истории с Линаром принц имел полное право отплатить цесаревне Анне той же монетой. Лишь бы не как в том анекдоте: 'Ах, я бы ему мстила и мстила!'.

Кровь в принце бурлила горячая, гормоны играли. Ничего экстраординарного не случилось. Волновало меня лишь одно: жутко не хотелось, чтобы молодой человек привёз из похода полный букет заболеваний, не имевших ничего общего с боевыми ранами. До изобретения антибиотиков, венерические болезни лечились весьма сомнительными методами, поэтому телесное здоровье принца вызывало у меня вполне естественные опасения.

Измождённый ночными подвигами принц спал на лавке, не снимая походный камзол. Верный Геймбург храпел на полу, используя вместо подушки грязный ботфорт его высочества.

Разбудить парней было непростым делом, признаюсь, я чуть не отчаялся. Слова не действовали. Орлы дрыхли так, будто всю ночь таскали мешки с цементом.

— Видать заездили их бабы, — с видом знатока сказал один из гренадер. Он глядел на спавших дворян с нескрываемой завистью.

— Много себе позволяешь! — прикрикнул я на него и велел убираться вон.

С большим трудом всё же удалось поднять парней на ноги. После обливания холодной водой принц встряхнулся и превратился в адекватного человека, а вот с Геймбургом пришлось повозиться. Подполковник считал, что я не имею никакого морального и физического права обращаться с ним столь неподобающим образом и отчаянно сопротивлялся. Разумеется, со мной спорить сложно, могу задавить не только авторитетом, но вот терять драгоценные минуты на препирательства… Если бы не принц, даже не знаю, что бы с ним сделал.

— Геймбург, прекращайте дурацкую возню. Делайте, что велено адъютантом господина Бирона, — приказал Антон Ульрих.

Адъютант бросил на меня неприязненный взгляд, но свою порцию ледяной воды выдержал стоически.

— Вот что, господа, — сказал я, после того, как молодые люди насухо вытерлись полотенцами, — боюсь, что мы слишком мало занимаемся.

— Почему мало? — удивился принц.

— Потому что у вас ещё остаются силы на амурные приключения. Моя вина, не спорю, но я исправлюсь. Совершенно логичным шагом будет увеличение нагрузки. Так что я вас поздравляю: с этого дня займёмся с вами боксом.

— Простите, чем? — в один голос спросили парни.

— Боксом. И можете меня не благодарить.

Я пристально разглядывал подопечных. В уме понимал, что они гораздо выше по социальной лестнице, что у обоих впереди тяжёлая судьба: арест и многолетнее пребывание в ссылке. Но всё можно исправить уже сейчас. Бесстрашный и в то же время бесхарактерный принц должен стать настойчивым и твёрдым, а его правая рука Геймбург обязан выручить господина из любой перипетии. Долой все сомненья, фон Гофен!

— Надевайте перчатки, принц. Геймбург, вас это тоже касается.

— Зачем нам эти перчатки? — недоумённо протянул Антон Ульрих, рассматривая обновку. — В них ужасно неудобно держать и шпагу, и поводья.

— Не волнуйтесь, это не образцы новой формы вашего кирасирского полка. Назначение у этих перчаток сугубо утилитарное. Фехтовать, скакать на лошади и тем более стрелять в них вы не будете, это факт. Сейчас я вам всё с чувством, с толком, с расстановкой объясню. Я взял ораторскую паузу. Принц закусил губу, а его адъютант страдальчески поднял взор к небу.

— Извольте смотреть на меня, господин Геймбург, и слушать очень внимательно. Подполковник с тоской перевёл взгляд на меня. Я продолжил:

— Перчатки эти, как вы успели заметить, непростые. Предназначены они для того, чтобы вы никого не покалечили. Я покажу вам, как надо двигаться и бить. Для начала устроим бой с тенью. Ничего сложного, господа.