Марш Мендельсона на бис - Мария Жукова-Гладкова

– Ах, эти сучки! – завопила соседка. – Я им глаза повыцарапаю! Ведь видели же и меня, и вас! Милицию вызывать, мерзавки! Товарищ милиционер! – сложила она руки на груди, потом повернулась к Вове: – Товарищ майор! Пожалуйста, примите меры!

– Уже принимаем, – серьезно проронил капитан. – Вы же слышали, что я отправил к ним своих людей.

Вова поинтересовался номером «Сузуки» и сведениями о владельце, если капитан ими располагает.

– Был в угоне. Как раз во вторник и угнали. Потом бросили. Сейчас машину уже вернули владельцу.

Вскоре капитан удалился, пожав нам всем руки. Вова еще поспрашивал соседку о событиях ночи со вторника на среду, после чего ее выпроводил, и мы остались втроем.

– Значит, товарищ майор… – медленно произнесла я. – Ну-ну.

И посмотрела на Казанского, сидевшего с невозмутимым видом. Так знал или нет? Или удостоверение липовое? Ведь от этой парочки всего можно ждать. Милицейский капитан даже не удосужился никуда позвонить и при нас уточнить, значится ли такой товарищ в указанных органах. Или Илья Михайлович постарался?

– Игорь, а ты в каком звании? – с ехидством спросила я.

– Без комментариев, – ответил Казанский.

«Ну не может он работать в ФСБ! – сказала я себе. – Не может, и все! Он же бандит! Он вне закона! Вся его деятельность вне закона! И пять миллионов долларов в ячейке швейцарского банка никакой сотрудник ФСБ держать не станет!»

Или станет?

А может быть, полковник Глазков приставил к Игорюне Вову, чтобы тот следил за Казанским и Игорь не выкинул какой-нибудь фортель? Именно об этом они договорились, пока Казанский находился в «Крестах»? В принципе, Вова кажется человеком положительным… Сейчас, приглядываясь к нему, я вполне могла представить его сотрудником спецслужбы. Тайным агентом, втершимся в лагерь врага. Но Игорюня об этом точно знает. Казанский решил, что это сотрудничество пойдет ему на пользу? Явно решил.

Ладно, надо плыть по течению. А там будет видно. Может, в самом деле помогут моим бывшим мужьям? И защитят меня? Не дадут погибнуть во цвете лет. И найдут убийцу двух женщин? Хотя тем делом вроде бы занимается милиция? Может, стоит познакомить Вову с капитаном Туляком?

Я предложила.

– Сами разберемся, – пробурчал Вова и повернулся к Игорю: – Ты отвезешь Катерину? А я тут подожду Глазкова. Осмотрюсь как раз.

Услышав последнюю фразу, я взвилась и заорала, что не позволю Вове, даже как сотруднику ФСБ, шуровать в доме моего бывшего мужа, в доме, который, между прочим, также является и моим. Имущество мы после развода не делили, просто договорились, кто где будет жить, и дом до сих пор находится в совместной собственности, так что половина его моя, а я не позволяю никому тут устраивать обыски.

«До тех пор, пока не осмотрелась тут сама», – хотелось добавить мне, но я сдержалась.

– Катя, – усталым голосом обратился ко мне Вова, – пожалуйста, поезжай с Игорем. Я не собираюсь переворачивать тут все вверх дном.

– Но… – я снова открыла рот.

Игорюня встал и легко взял меня под локоток.

– Поедем ко мне, Катя. Поговорим. Так надо.

– Оставь ключ и шпаргалку, – попросил Вова. – Верну.

Я оставила и последовала за Казанским к «Шевроле». Только не стала упоминать Вове, что его отпечатки пальцев не введены в память установленной моим третьим бывшим мужем сигнальной системы. Выйти-то он отсюда, конечно, выйдет, но второй раз уже не войдет. И далеко не во все тайники проникнет. Если вообще сможет хоть в один. Но это уже Вовины проблемы. Уж за чей дом и сохранность чьих тайн можно было не беспокоиться, так это Лениных. Мой третий дело свое знал.

Глава 19

Санкт-Петербург. 15 апреля, четверг

Половину дороги мы молчали. Я сидела с угрюмым видом и напряженно думала, Игорюня смотрел на серую ленту шоссе, потом сказал:

– Не злись. Пойми: так надо.

– Тебе, – буркнула я.

– Катя, подожди немного. И тебе все объяснят. Ты поймешь, что так было необходимо.

Игорь вздохнул.

«Что, черт побери, происходит?» – подумала я.

Казанский подъехал к своему дому, мы поднялись в их общую с Тамаркой квартиру и плюхнулись в кресла.

– Давай выпьем, – сказала я. Терпеть больше было невозможно, хотя я и убеждала себя, что мне надо было бы остаться трезвой.

Игорь принес бутылку коньяку, пузатые рюмки и открытую коробку конфет.

– Будем! – сказал он.

– Будем! – кивнула я и хлопнула коньяк.

– Попробуй еще раз позвонить своему третьему, – предложил Игорь, пододвигая мне обычный аппарат.

По оставленному мне последним мужем телефону снова никто не отвечал.

– В какой он стране? – поинтересовался Игорь.

– В Австрии. Был в Австрии. Я ему звонила вчера. Спрашивала разрешения поселить Тамарку с Андрюшей в нашем коттедже.

Казанский кивнул с отсутствующим видом и опять разлил коньяк. Я подумала, что мне хватило бы и одной рюмки. Не хотелось представать перед Игорюней в нетрезвом состоянии. Во-первых, видок неприглядный, во-вторых, ляпнуть могу чего лишнего, в-третьих, забирать меня предстоит Тамарке, а не хочется, чтобы эта парочка по моей милости встретилась и, не исключено, устроила мордобой.

Но я выпила и вторую. Третью Игорюня предложил на брудершафт. Мы поцеловались, чего раньше никогда не делали. И тут я увидела, как меняется у него взгляд. Мне приходилось видеть подобные превращения в бывших мужьях и просто любовниках. Он разговаривает с тобой как с подругой или деловым партнером, смотрит на тебя как на приятную собеседницу, компаньона, консультанта, а затем в одно мгновение превращается в самца, и из глаз уже яростно рвется совсем другой свет. В таком случае действовать нужно сразу же – если не хочешь, чтобы натура взяла верх над разумом. Я очень хорошо помнила, как не мог остановиться Анзор Абрашидзе и как он рвал на мне одежду… Но тогда я была неопытной восемнадцатилетней девчонкой и не умела справляться с мужчинами…

Казанский сгреб меня в объятия и впился в губы. Я хотела применить болевой прием, нажав на нужные точки за ушами, как в свое время научил меня Тимофей, но Казанский оказался опытным бойцом и про подобные приемы знал. Он мгновенно схватил меня за запястья и одновременно заломил обе руки за спину. Я взвыла от боли, но успела-таки шарахнуть его острым носком туфли по лодыжке. Теперь взвыл Казанский, обозвал меня сукой и падлой, но руки мои не выпустил, наоборот, постарался сгрести два мои тонких запястья одной лапищей, явно намереваясь иметь вторую свободной для совершения каких-то недвусмысленных действий.

Но мне удалось высвободить одну руку, когда он пытался провести задуманный маневр. И тут я уже действовала чисто по-женски: провела всей пятерней по чисто выбритой щеке, правда, сломала ноготь на среднем пальце и застонала от отчаяния: я прилагаю столько усилий, ухаживая за своими ногтями, и всегда какой-то один ломается. Ну ладно бы на кухне, а тут об морду Казанского…

Со злости я хотела оставить на ней еще пяток полос, но не тут-то было. Озверевший Игорюня рванул на мне пиджак так, что с мясом отлетели все пуговицы. Ну, сволочь! Я даже опешила на мгновение. Я этот пиджак, между прочим, в Париже покупала, а не на каком-то там дешевом рынке и не в секонд-хенде! Платила за него в твердой валюте, и немало! Где я еще возьму такой?! Все это я высказала Игорюне вслух, одновременно изрыгая проклятия в его адрес и сравнивая его с некоторыми животными. Правда, потом мне стало жалко животных. Не заслуживали они, чтобы о них так плохо думали.

Обе мои ноги Игорюня каким-то странным образом окружил своими и свои сдвинул так, чтобы я не могла высвободиться и еще раз огреть его по той же лодыжке. Я извивалась всем телом, как змея, пытаясь высвободить хоть одну конечность. А Игорюня времени зря не терял, и, пока я возмущалась, высказываясь насчет действий Казанского в таких выражениях, которые приличной девушке знать не положено, он рванул на мне белую блузку. Английскую, между прочим! Значит, мне и блузку теперь придется выбросить?!

Я резко изогнулась всем телом, попала лбом по нижней Игорюниной челюсти, он взвыл и одну ногу отодвинул, а я тут же лягнула его, пытаясь врезать по Игорюниному телу – любой части, все равно, куда попаду. Предпочтение у меня, конечно, имелось. Игорюня рычал по-звериному и лапал мою грудь. Она вообще всегда вызывала мужское восхищение, а поскольку детей я пока не рожала и не кормила, формы своей не потеряла. Будем надеяться, что Игорюня на нее отвлечется, а мы этим воспользуемся.

Он в самом деле слегка ослабил хватку на моих запястьях, стиснутых одной его рукой за моей спиной, а я, собрав все силы, вырвала на этот раз левую руку и полоснула его ногтями по второй щеке. Казанский издал львиное рычание и больше не церемонился. С грохотом мы рухнули на ковер, немного смягчивший силу удара, но если учесть, что Казанский всей своей тушей рухнул на меня (слава богу, хоть не Вова!), то мне пришлось нелегко.