По имени Ветер - Александра Васильевна Миронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор Петрович лишь крякнул неопределенно, услышав о том, что скоро им предстоит свадьба, а вот Валентина Степановна сурово поджала губы и покачала головой.
– Что такое, мама, разве ты не рада? Ты же мечтала, чтобы я женился и наделал тебе внуков?
– Внуков мне и тех, что есть, пока хватает, – отрезала мать. – А жениться ты не на ней должен.
– А что не так с Наташей? Молодая, красивая, здоровая, в меня влюблена по уши, – усмехнулся Ветер.
– Влюблена она, как же, – фыркнула мать.
– А ты что думаешь, в меня нельзя по-настоящему влюбиться? – Сын внезапно стал серьезным, и мать почувствовала холод и горечь в этом вопросе. Ох и зацепила же его та, по ком он так убивался зимою и продолжал сохнуть после приезда.
– Не в этом дело, Алеша, любить тебя есть за что, ты и сам это прекрасно знаешь, бабы на тебя гроздьями вешаются. Только и ты должен любить, понимаешь?
– А может, я ее люблю, – с вызовом кинул Ветер и сделал большой глоток вина из бутылки, которую ему подарил хозяин виноградника. Оно было на удивление приличным, и Ветер ничего не собирался в нем менять.
– Любишь, как же. – Мать подошла к столу и забрала полупустую бутылку, стоящую перед сыном. – От большой любви ты каждый вечер глаза заливаешь. Ты мать-то за дуру не держи. Женись на той, что любишь.
– Я и женюсь, – упорно процедил Ветер и, забрав у матери бутылку, отправился к себе в комнату.
Сегодня Наташа с сестрой ходила по свадебным салонам и, к немалому облегчению Ветра, его к этому занятию не привлекала. Как он будет с ней жить дальше, Ветер не думал. Время покажет. Жизнь с нелюбимой женщиной не самое худшее, что могло с ним случиться.
Есения
После странного открытия Есения растерялась. У нее было несколько версий происходящего. Женщина, погибшая у нее в доме, не была Ниной Сергеевной. Зачем-то она дала чужой паспорт и представилась чужим именем. Зачем? Чтобы их обворовать? Вполне возможно, но из дома ничего не пропало, насколько Есении было известно, да и не хранили они в особняке ценные вещи.
Вторым вариантом было то, что Нина Сергеевна каким-то образом не умерла, а осталась жива, чтобы позже погибнуть от рук убийцы. Эта версия была еще более невероятной, ведь Есения прекрасно помнила, как Ян упоминал начальника полиции, который сообщил им о результатах вскрытия. Первой мыслью было поехать к чиновнику и задать ему вопросы, Есения даже завела машину и вбила в навигатор адрес полицейского управления, но затем остановила себя. Это будет выглядеть в высшей степени странно, если она вдруг появится в управлении и начнет задавать вопросы о Нине Сергеевне. Начальник, чего доброго, решит, что вдова сошла с ума, и позвонит своему другу главврачу. А вместе они смогут упечь ее в какое-нибудь заведение. Зачем им это было нужно, Есения толком не понимала, но к чиновникам решила не соваться.
Третьим вариантом было поехать к директору театра. Тому самому разряженному фанфарону. Есения помнила, что Маша упоминала, будто бы погибшая была его родной сестрой.
Эта идея показалась ей самой удачной. Директор театра ничего не сможет ей сделать, а, застигнутый врасплох, он сможет дать ей ответы на вопросы.
Однако директор, услышав от секретаря, кто именно хочет с ним поговорить, отказался принимать Есению, сославшись на страшную занятость. За те два часа, что она прождала его из внутреннего упрямства в приемной, к нему никто так и не пришел и сам он тоже никуда не уходил. Значит, он избегал встречи с ней. Все это становилось более чем странным.
Выйдя из театра, Есения остановилась на крыльце, согретом разгорающимся солнцем. Слева от него вяло курили работники театра. Есения подошла к ним и попросила сигарету. И хотя она не курила, за исключением пары раз в юности, она довольно убедительно сделала затяжку и кинула безразличным тоном:
– А директор ваш всегда от журналистов скрывается?
– Это Дон Кихот, что ли? – хихикнула худенькая молодая девушка. – Разве ж он скрывается? Он же аттеншн хор!
– Ты можешь нормально выражаться, Кира? – гаркнула на нее высокая мощная женщина с выдающейся грудью. – Не аттеншн хор, а внимание – шлюха.
Стоящий рядом молодой человек покатился со смеху, девушка улыбнулась, а Есения продолжила внимательно разглядывать их, молчанием мотивируя продолжить разговор.
– А ты что, журналистка? Что-то я тебя не припомню. – Женщина внимательно окинула Есению суровым взглядом. Кажется, она тут пользовалась непререкаемым авторитетом.
– Я блогер, из столицы приехала, – соврала Есения. Мало ли в столице блогеров, всех они знать не могут.
– И что тебе нужно, блогер из столицы? – прищурилась женщина.
– Я по поводу убийства его сестры поговорить хотела.
– Нинку жалко, – встряла девушка, – она классная была. Она же у нас в театре играла, вы знали?
– Нет, – мотнула головой Есения.
– Нина не была профессиональной актрисой, но всю жизнь в самодеятельности и часто у нас во втором составе была, на замене, если вдруг кто заболеет, – добавил парень и, сделав последнюю затяжку, выбросил бычок в урну.
– А за что ее могли убить? – Есения мысленно сделала отметку, что глухонемой Нина Сергеевна, по всей видимости, определенно не была.
– За графские развалины, – хохотнула женщина.
Есения непонимающе хлопнула глазами, а женщина пустилась в объяснения:
– Это любимая песня Дон Кихота нашего. Любит он прихвастнуть, что из благородных, но во время революции пришлось родственникам крестьянами притвориться. Идиот, что возьмешь. Нинка говорила, что у него родовая травма была.
Женщина выкинула окурок и неожиданно тепло заговорила:
– Напиши об этом хорошенечко, а? Устрой скандал! А то наши бездари только рыбу в чистой воде ловить умеют, никто ее убийцу и не ищет. А Нинка была мировая баба, жалко ее. Чемпионка края, в юности плаванием занималась, куча медалей у нее, детишкам уроки давала. Некому было ее убивать, разве что маньяку какому. Слухи ходили, что и на мужа ее тоже вроде как нападали. Только я его видела недавно – жив-здоров, ничего ему не делается. А Нинуши больше нет.
Женщина кивнула куда-то в пространство и, развернувшись, направилась к театру.
