День Шакала - Фредерик Форсайт

Сначала он не придал этому значения, но, пока курилась сигарета, ему неотступно сверлила голову одна мысль. Догадка пришла сама собой, когда он докурил сигарету и выбросил окурок на дорожку через открытое окно. Не успел он начать разговор, как в трубке что-то щелкнуло. За три предыдущих разговора такого не случалось ни разу. В спальне стоял второй аппарат, но Коллет, когда он уходил, наверняка крепко спала. Наверняка… Он повернулся, проворно взлетел по лестнице, бесшумно ступая босыми ногами, и ворвался в спальню.

Трубка уже покоилась на рычажке. Но шкаф был распахнут, три чемодана валялись на полу, и все они были открыты. Рядом лежало его кольцо с ключами от чемоданов. Баронесса, стоявшая на коленях среди этого погрома, подняла на него широко открытые немигающие глаза. Вокруг были разбросаны тонкие стальные трубки. Полые концы их были открыты, тут же валялись затычки из мешковины. Из одной трубки выглядывал задник оптического прицела, из другой — рыльце глушителя. Когда он вошел, она с ужасом разглядывала предмет, который держала в руках. Это был ствол и казенник винтовки.

Она медленно поднялась, выпустив ствол, который с лязгом упал посреди других деталей.

— Ты хочешь убить его, — прошептала она. — Ты один из них, из ОАС. А это — винтовка, ты хочешь убить де Голля.

Молчание Шакала уже было ответом. Она бросилась к дверям. Он без труда перехватил ее и через всю комнату швырнул на постель; три быстрых шага — и он был рядом. Пружины подбросили ее на скомканных простынях, она открыла рот, чтобы закричать. Удар слева в сонную артерию задушил крик. Схватив баронессу левой рукой за волосы, он перегнул ее через край кровати. Последнее, что она успела заметить, был узор на ковре, и тут сокрушительный удар справа ребром ладони обрушился сзади ей на шею.

Шакал подошел к дверям и прислушался, но снизу не доносилось ни звука. Эрнестина на кухне в глубине дома, как обычно, готовила на завтрак булочки к кофе, Луизону скоро отправляться на рынок. К счастью, старики были глуховаты. Он уложил детали винтовки в трубки, а трубки — в третий чемодан, к армейской шинели и грязной одежде Андре Мартена, и похлопал по подкладке, чтобы убедиться, на месте ли документы. Затем запер чемодан. Второй чемодан, с одеждой датского пастора Пера Енсена, также был открыт, но его содержимого не трогали.

В ванной рядом со спальней он потратил пять минут на умывание и бритье. Потом вооружился ножницами и следующие десять минут занимался тем, что укорачивал свои длинные белокурые волосы, приподнимая их гребешком, на два дюйма. Затем он нанес на них столько краски, сколь ко понадобилось, чтобы превратить их в седеющие волосы человека средних лет. Влажные волосы он в конце концов сумел уложить в прическу, поглядывая на фотокарточку в паспорте Енсена, который он поставил перед собой на туалетную полочку. В заключение он вставил серые контактные линзы.

Он тщательно стер с раковины следы краски, собрал бритвенные принадлежности и вернулся в спальню. На голе тело подле кровати он не обращал внимания.

Когда он закончил сборы, было около восьми и с минуты на минуту должна была появиться Эрнестина с утренним кофе. Баронесса старалась держать их связь в тайне от прислуги — старики души не чаяли в бароне, когда тот был еще мальчиком, а позже — главой дома.

Из окна он видел, как Луизон на велосипеде проехал по широкой дорожке к воротам поместья, и корзина подпрыгивала у него на багажнике. Тут Эрнестина постучалась в дверь спальни. Он замер. Она постучала еще раз.

— Госпожа, ваш кофе, — прокричала она через закрытую дверь. Шакал решился и сонным голосом громко произнес по-французски:

— Оставь снаружи. Мы возьмем, когда встанем.

По ту сторону двери Эрнестина изобразила ртом укоризненное О. Стыд и срам. Подумать только… да еще в спальне хозяина. Она поспешила вниз, чтобы разыскать Луизона, но тот уже укатил, и ей пришлось удовольствоваться кухонной раковиной, перед которой она долго распространялась об испорченности нынешних нравов, совсем, совсем не таких, как во времена старого барона. По этой причине она не услышала, как чемоданы, спущенные из окна на перекрученной простыне, с мягким стуком плюхнулись в клумбу перед фасадом.

Не слышала она и того, как дверь спальни заперли изнутри, как безжизненное тело хозяйки уложили на кровати в естественной позе спящего человека, натянув одеяло до подбородка, как в спальне хлопнула оконная рама, когда седоватый мужчина присел на подоконнике и вслед за тем приземлился на лужайке, легко и осторожно спрыгнув вниз.

Услышала она рев мотора, когда в гараже, бывшей конюшне, у стены замка завели хозяйкин «рено», и из окошка судомойни мельком увидела, как автомобиль свернул на аллею, ведущую к воротам, и укатил прочь.

Вскоре после завтрака Клод Лебель вернулся вертолетом в Париж. Как он позднее сказал Карону, Валантэн проделал работу на «отлично», невзирая на ослиное упрямство этих чертовых крестьян. К восьми утра он проследил путь Шакала вплоть до эглетонского кафе, где тот позавтракал, и теперь разыскивал таксиста, приехавшего по вызову. Тем временем он распорядился перекрыть все дороги вокруг Эглетона в радиусе двадцати километров, и к полудню заставы должны были быть на местах.

Учитывая статус Валантэна, Лебель намекнул ему, насколько важно обнаружить Шакала, и тот пообещал взять Эглетон в кольцо.

Маленький «рено» несся по горной дороге от Верхнего Шалоньера на юг, в сторону Тюля. Шакал рассчитал, что если накануне вечером полиция начала массированные поиски от того места, где нашли «альфу», то к рассвету следы приведут в Эглетон. Бармен в кафе расскажет, таксист расскажет, и к полудню, если не произойдет чуда, полиция будет в замке.

Пусть так, но они будут разыскивать белокурого англичанина, благо он принял все предосторожности, чтобы никто не видел его в облике седеющего пастора. Погоня, однако, все равно будет следовать по пятам. Он гнал автомобильчик кратчайшим путем, по проселкам, пока не выскочил на шоссе в восемнадцати километрах к юго-западу от Эглетона и в двадцати километрах от Тюля. Он взглянул на часы: без двадцати десять.

Когда он исчез за поворотом, со стороны Эглетона показалась небольшая колонна машин. Она состояла из полицейского автомобиля и двух крытых фургонов. Колонна остановилась перед поворотом, и шестеро полицейских принялись устанавливать стальное заграждение.

— Как это нет? — орал Валантэн на плачущую жену эглетонского таксиста. — Куда он поехал?

— Не знаю, не знаю. Каждое утро он встречает на вокзальной площади поезд из Юсселя. Когда нет пассажиров, возвращается домой, в гараж, и чего-то там чинит. А если не возвращается, значит, нашел клиента.

Валантэн похлопал ее по плечу.

— Хорошо. Не надо расстраиваться. Мы его подождем.

Он обратился к одному из сержантов:

— Пошли человека на вокзал и еще одного — на площадь, к кафе. Номер такси ты знаешь. Как только он объявится, немедленно ко мне. Живо.

За шесть миль от Тюля Шакал сбросил в ущелье чемодан со всей английской одеждой и паспортом Александра Дуггана. Он хорошо ему послужил. Чемодан перелетел через парапет моста и с треском врезался в густые заросли на дне провала.

Покружив по Тюлю и выяснив, где вокзал, он поставил машину на тихой улочке за три квартала так, чтобы она не бросалась в глаза, и оставшиеся полмили прошел пешком с двумя чемоданами и саквояжем в руках.

— Будьте добры, один билет до Парижа, второй класс, пожалуйста, — сказал он кассиру. — Сколько я плачу?

Он заглянул поверх очков в уютное гнездышко кассы.

— Девяносто семь новых франков.

— Пожалуйста, в какое время следующий поезд?

— Одиннадцать пятьдесят. Вам придется обождать около часа. На перроне есть ресторан. На Париж с первой платформы.

Шакал взял вещи и направился к контролю. Ему прокомпостировали билет, он еще раз подхватил чемоданы и прошел на перрон. На пути у него выросла фигура в синем.

— Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Жандарм из КРС был молод и пытался выглядеть солиднее, чем позволял возраст. Через плечо у него был переброшен автомат. Шакал снова поставил вещи и вручил ему датский паспорт. Жандарм перелистал его и не понял ни слова.

— Вы датчанин?

— Простите?

— Вы… датчанин? — Он постучал по корочке паспорта.

Шакал расцвел и радостно закивал.

— Датчанин… да, да.

Жандарм вернул паспорт и кивнул в сторону перрона. С равнодушным видом он шагнул вперед, преграждая дорогу другому пассажиру, пропущенному через контроль.

Луизон вернулся с рынка около часа, пропустив по дороге стаканчик-другой вина. Жена, пребывавшая в расстроенных чувствах, поведала ему свою скорбную новость. Луизон взял дело в свои руки.