Тафгай 3 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

- Ну и бардак у вас на телевидении, - пробурчал я. – Куда это всё нести?

- Не нервничайте, у меня тоже нервы есть, - женщина посмотрела по сторонам и, небрежно махнув рукой, указала на дверь, - складывайте всё в гримёрку. Через десять минут жду вас на площадке. Перед записью будем делать прогон.

Миша Плоткин куда-то пропал, музыканты стоят на месте топчутся, как не родные. Я тяжело вздохнул и взял командование в свои руки. Из одной гримёрки выгнал каких-то циркачей и распорядился, чтобы Ирина переодевалась тут.

- А вам товарищи из цирка пора на прогон, - мотнул я головой в сторону дверей в большую студию, над которыми висела надпись «Тише идёт запись». – А вы что встали, за мной! – Скомандовал я остальным музыкантам.

Ровно через десять минут, которые я засёк, мы уже были внутри студии. Никаких, мне привычных по другим «Голубым огонькам», столиков с гостями не было и в помине. Одинокая сцена, елка с блестяшками, на полу, словно черные змеи роилась куча проводов, и безразличные к общей суете операторы перекатывали несколько здоровенных камер на колёсиках. Имелся так же один телевизионный кран с отдельным сидящим на маленькой площадке телеоператором. А под высоким потолком висели целые ряды объёмных светильников, от которых в студии было необычайно жарко. И тут появился Миша Плоткин и, судя по важному деловому виду, режиссёр всего этого предновогоднего безобразия.

- Какой типаж, - присвистнул, увидев меня, режиссёр, худой высокий мужчина средних лет одетый в модный кожаный пиджак. – Вы на каком инструменте играете? Подожди Миша, - остановил мужчина Плоткина, который хотел сказать что я – совсем не музыкант. – А давай мы приклеим вам усы и дадим в руки большой барабан! Хотя нет, усы нам клеить в этом году нельзя. Значит, возьмёте барабан и будете изображать бум, бум и так далее. Ой, какая прелестная барышня, - подмигнул режиссёр Ирине Понаровской. – Вы встанете в центр этой маленькой сцены. Сашенька подсвети барышню. И чтоб всё было без синяков под глазами.

Минут пятнадцать всю нашу музыкальную команду ставили то сюда, то туда. Мне сначала дали басовый барабан, затем его отняли и сунули трубу, но товарища телевизионщика труба стала раздражать, потому что она блестела и отвлекала его внимание, и мне принесли контрабас и шляпу. В мою задачу входило следующее, когда камера проезжала всех музыкантов на словах «всё, что в жизни есть у меня», я должен был осклабиться во все тридцать два зуба и подмигнуть. Режиссёр аж взвизгнул от удовольствия, когда я это исполнил. Однако когда первый репетиционный прогон был нами пройдён, кто-то из телеоператоров меня узнал.

- Леонид Львович, можно мне сказать? – Вмешался он после репетиции. – Этот высокий товарищ не музыкант.

- Ну, какая разница! – Вскипел режиссёр. – Это всё условность! Мы должны создать хорошее настроение для телезрителей, которые сели за стол, открыли шампанское, а тут такой амбал с контрабасом. Правда, неожиданный ход?

- Этот амбал, как вы выразились. – Пояснил свою мысль оператор. - Хоккеист сборной СССР Иван Тафгаев, я матч его вчера снимал с чехами на приз «Известий».

- Ну, что ж вы Сашенька раньше-то молчали? – Всплеснул руками Леонид Львович. – Такой кадр коту под хвост. Иван, а вы-то чего молчали?

- А я хотел как лучше. – Пожал плечами я. – Сказали, чтоб было весело, вот я и старался. Люди же в новогоднюю ночь шампанское откроют, а тут хоккеист с контрабасом, правда - неожиданный ход?

- Нас телевизионщиков за такие неожиданности, - тяжело вздохнул Леонид Львович, - могут из тёплой студии отправить в объятья тундры снимать жизнь чукотских оленеводов. Поэтому давайте не будем будить лихо, пока оно спит.

Глава 21

На последнюю игру «Известинского» турнира вновь пожаловало всё руководство страны. Во-первых, счастливые советские люди хоть изредка должны созерцать вершителя их судеб. Во-вторых, уж очень хотелось посмотреть товарищу Брежневу, Андропову и другим членам ЦК на разгром шведов и вручить главный приз своей команде. Ведь в том, что будет разгром никто и не сомневался. Шведская сборная «Б», как её именовали в протоколах, сгорела чехам 8 : 1 и финнам 4 : 1, поэтому если продолжить числовой ряд, мы должны были забрасывать хоккеистам «Трёх корон» 12 шайб.

И примерно к одиннадцатой минуте первого периода, под оглушительный крик «гол!» переполненных трибун дворца спорта, я в третий раз поднял свою клюшку высоко вверх. И главное не сказать, чтоб шведские хоккеисты были слишком молоды, большинству ребят, которые приехали в Москву, были старше двадцати одного года. Просто перепугались игроки в жёлтых майках грозного соперника, то есть нас.

- Третья шайба как под копирку, - усмехнулся, встречая нас на скамейке запасных Сева Бобров. – Набросили, клюшку подставил, вынимай. Молодец Тафгай.

- Не об этом матче нужно думать Михалыч, завтра важнейшая игра будет, чует моё сердце, - ответил я, принимая дежурные поздравления партнёров по сборной.

- Ладно, ладно, тройку Федотова сейчас почаще буду выпускать, отдыхай. – Похлопал меня по плечу Всеволод Михалыч.

- А я когда буду забивать, - обиженно забухтел под ухо Саша Мальцев, когда мы уже уселись на лавку. – С чехами отбегал по нулям, и здесь опять по нулям?

- «Малыш», - толкнул я Борю Александрова. – Поможем легенде советского спорта не ударить в грязь лицом?

- Так я и не ударяю, - засмеялся Борисик. – Одну шведам положил, две чехам. Или ты кого-то другого имел в виду?

- Ну, мать твою, совсем обозрел, - обиделся на юного партнёра Мальцев. – Паса больше от меня не получишь!

«Да, плохо, когда в тройке два солиста», - подумал я, не желая влезать в пустой спор. Меня больше взволновала сегодняшняя маленькая статейка в газете «Труд», в колонке «Происшествия» не называя имен, написали про некрасивую драку в ресторане «Юность», где отдыхала наша сборная СССР после матча с чехословацкими друзьями. Что там была за драка? Это я что ли Васильева в снег окунул, так то не драка была, а медицинская помощь, человеку просто поплохело, развезло в тепле, вот я его и освежил. Или братья Холики, которые с Борей Михайловым и Вовой Петровым потолкались у туалета – это драка? Так там дело даже до оторванных на рубахах пуговиц не дошло. Но ведь кто-то склепал «сенсацию»! Дескать была пьянка, была потасовка и дальше уже народную фантазию не остановить. А потом обязательно найдётся тот, кто собственными глазами видел, как чехословаки бились стенка на стенку с нашим советскими хоккеистами. Явно кто-то дал команду «копать» под Севу Боброва. Брежнев же сам одобрил кандидатуру Всеволода Михайловича? Плюс глава КГБ Юрий Андропов обеими руками за нашего главного тренера, а остальных товарищей из высших эшелонов власти спорт вообще мало интересует. Странно.

В раздевалке после первого периода, который закончился со счётом 4 : 0, четвёртую шайбу забросил Харламов с подачи Михайлова, я решил аккуратно тет-а-тет поговорить с главным тренером.

- Ну что ещё?! – раздражённо бросил мне Всеволод Михалыч, когда мы уединились в его тренерской комнате.

- В газете «Труд» написали, что в субботу, когда мы с чехами пили за мир и дружбу, в ресторане произошла драка. «Копают» под тебя вот что ещё. Чехословаков завтра нужно обязательно обыгрывать. Даже к ничье прицепятся.

- Копают? – Пробормотал задумчиво Бобров. – Кому я мог дорогу перейти? Тарасову? Он конечно человек авторитетный, но не до такой степени, чтобы по его указке журналисты стали бы ерунду всякую собирать, кто там с кем потолкался. В правительстве я вроде всем пока нравлюсь. А помнишь, ты говорил, что будущее видел? Из-за чего меня сняли в 1974 году?

- Честно говоря, никакой официальной версии не было. Чемпионат мира 74 года в Хельсинки ты выиграл. Только один матч Чехословакии проиграл крупно 2 : 7, зато во втором победил 3 : 2. Писали что-то о низкой дисциплине в сборной. В народе поговаривали, что ты какого-то чиновника не то оскорбил, не то толкнул. Самое главное тебя убрали перед серией с канадцами из ВХА. Эта всемирная хоккейная ассоциация начнёт разыгрываться только со следующего 1972 года, и составит серьёзную конкуренцию НХЛ, будет переманивать большими деньгами оттуда звёзд.