Горячий июнь - Виктор Побережных

— Идея появилась, Александр Николаевич. Правда не по нашему ведомству, но… — и я начал излагать свою мысль о патентах. Вернее о подписании СССР парижской конвенции.

Мартынов слушал с заметным интересом, при этом задавая вопросы, на некоторые из которых я не мог сразу ответить. В конце концов я выдохся, а Александр Николаевич подумав пару минут подытожил.

— Даю тебе час на составление служебной записки по этой теме. А я пойду 'вентилировать' этот вопрос к Лаврентию Павловичу. Тема слишком серьёзна, что бы просто отмахнутся от этого. Иди и готовь бумагу. Всё…

Интерлюдия. Москва, Кремль, Кабинет И.В. Сталина. 12.07.1942 г.

— С этим ясно, — Сталин закрыв папку поднял взгляд на наркома НКВД, — Поработали хорошо. Молодэц! Значит, в сорок пятом бомбы у них не будэт?

— Не будет, Иосиф Виссарионович, — Берия утвердительно кивнул, — Устранено несколько ключевых учёных. Без них работа американцев замедляется в разы. Но мы продолжаем контролировать ситуацию. Сюрпризы нам не нужны.

— Точно говоришь — не нужны, — Сталин, кроша папиросный табак набивал трубку, — Что по 'Оракулу'?

— От привлечённых специалистов получены предварительные результаты касающиеся изучения Стасова и Максимова и их возможного воздействия на окружающих их людей. Особенно интересную информацию, независимо друг от друга, дали товарищи Ананьев, Авдеев и Фейнберг. Выводы, повторюсь, предварительные, но важные для нас.

— Так-так-так, — Сталин заинтересованно прищурился, раскурил трубку, — Излагай.

— Первым выводом является полная уверенность специалистов, что Стасов и Максимов, по своему поведению, значительно отличаются от нас, то есть от современных людей. В первую очередь это выражается в более быстром образе жизни. От простой походки, до восприятия информации и реакции на внешние раздражители. По мнению уважаемых экспертов, это связано с более быстрым ритмом жизни в том времени, из которого они к нам попали. Косвенно это подтверждается и рассказами самих объектов изучения о своём 'мире'. Отмечена, определённого рода, подверженность объектов своеобразному состоянию, которое товарищ Фейнберг определил как информационный голод. В своём времени, Стасов и Максимов привыкли к ежедневному потоку информации, который, по сравнению с нашим периодом, просто огромен. Не испытывая привычной информационной нагрузки, они испытывают сильный стресс. Справится с этим Стасову помогает его работа, Максимову — ежедневное общение с нашими техническими специали-

стами. И именно привычка к оперированию большими потоками информации, сделала их психику более пластичной, что и помогло им сохранить душевное равновесие. Помимо этого отмечено, что и Стасов, и Максимов, увлекались фантастической литературой про 'попаданцев', очень популярной в их времени. Товарищ Ананьев высказал мнение, что это послужило своеобразной тренировкой психики объектов. На уровне подсознания, они были готовы к подобному развитию ситуации. Естественно, это только предположение, но товарищи Фейнберг и Авдеев склоняются к такому же выводу.

— Интэресно, Лаврэнтий, очень интэресно, — Сталин, выпустив клуб дыма, встал и отошёл к окну кабинета. Помолчав пару секунд, он спросил, — А как себя ведёт Максимов теперь?

— Знаете, Иосиф Виссарионович, — Берия пожал плечами, — На удивление хорошо. Сейчас о нём можно говорить не только как об объекте изучения и получения информации, но и как о ценном сотруднике. Он дал уже несколько очень ценных советов по работе наших специалистов. Некоторые мы уже внедрили в работу, некоторые изучаются аналитиками. Одно из его предложений я хочу озвучить после основной части доклада.

— Хорошо, — Сталин вернулся за стол и отложил погасшую трубку, — Продолжай, Лаврэнтий.

— Второй вывод ещё более интересен, — Берия достал очередной листок из папки, — Все три товарища убеждены, что Стасов и Максимов значительно влияют на поведение контактирующих с ними специалистов. Особенно это заметно на примере Стасова. Отмечено, что сотрудники НКВД, чаще всего общавшиеся с ним, стали более 'ускоренными'. Они стали 'быстрее жить'. То есть — двигаться, говорить, излагать и воспринимать информацию. Для проверки этой версии, в группу Мартынова включено три молодых сотрудника, ранее не задействованных в операции 'Оракул'. Спустя месяц, можно с уверенностью говорить о полном подтверждении версии экспертов. Сами молодые сотрудники, в своих ежедневных отчётах, заметили, что их стала раздражать 'медлительность' основной массы окружающих их людей. И в быту и в работе. Сотрудниками внешнего наблюдения так же отмечено изменение скорости походки у молодых товарищей. Изменения в восприятии окружающих и себя произошли у них через неделю с начала общения со Стасовым. Подобные изменения в поведении сотрудников отмечены и в группе, работающей с Максимовым. Но там это касалось, в основном, работы с информацией.

— Что нам может дать эта особенность? — Сталин задумчиво посмотрел на наркома.

— Пока не знаем, — Берия вновь непроизвольно пожал плечами, — Пока специалисты затрудняются ответить на этот вопрос. Недостаточно статистических данных.

— Хорошо, подождём. Продолжай, — Сталин вновь взялся за трубку.

— Интересным является ещё такой факт. Несколько раз, у Стасова, проскальзывало недовольство вашей мягкостью, по отношению к врагам. В основном это касалось Кавказа и ВКП(б).

Сталин, перед этим начавший раскуривать трубку аж поперхнулся и закашлялся. Наконец, справившись с кашлем, он раскурил трубку, помолчал пару мгновений и спросил с нескрываемым интересом.

— И где же товарищ Сталин должен действовать более жёстко, по мнению вашего сотрудника, товарищ Народный комиссар внутренних дел? — голос вождя стал обманчиво добродушным и мягким, — Поясните мне, товарищ Берия.

— Конкретики нет, товарищ Сталин, — Лаврентий Павлович прикрыл папку, — Но я разберусь.

— Разбэритесь, разберитэсь, Лаврэнтий Павлович. Послезавтра, передо мной должен лежать рапорт Стасова с его предложениями и вашими комментариями, — Сталин снова встал и начал ходить по кабинету, — Привыкли говорильни устраивать! Если недоволен — пиши бумагу! Товарищ Сталин не может услэдить за всэм и всё знать!

Остановившись, он что-то тихо пробурчал себе под нос по грузински и спросил:

— Всё?

— В основном да, Иосиф Виссарионович. Осталась только идея Максимова, которую, в целом, одобрили аналитики. Что интересно, сегодня подобную идею изложил и Стасов, в рапорте на имя Мартынова.

— Ну, давай, послушаем, — Сталин вновь сел на своё место, — Что там за идея?

— Предлагают присоединиться к парижской конвенции по охране промышленной собственности — патентов.

— Интэресно. Обоснование есть? Что это даст нам?

— Деньги, Иосиф Виссарионович. Аналитики утверждают, что многое из того, что нам теперь известно — вот-вот откроют и запатентуют в других странах. Некоторые вещи мы, пока, просто не можем выпускать. Естественно, что это не касается вооружений и оборонных направлений.

— Этот вопрос очень непростой, Лаврэнтий. Оставь мне все бумаги, я подумаю. Если у тебя всё, то иди. И не забудь — послезавтра рапорт Стасова на моём столе!

Глава 42

Утром, 13 июля, я проснулся в прекрасном настроении. Дела шли хорошо, рапорт Мартынову понравился, а ещё, вчера вечером, сняли усиленный режим несения службы и разрешили ночевать дома. А то надоело спать в кабинете, да и как-то, не комфортно это там делать. Выйдя, в привычной компании, из подъезда, я прислушался к музыке, доносящейся из репродуктора и, с удовольствием, стал напевать знакомую песню:

— Я снова поднимаюсь по трево-о-ге

И снова в бой, такой, что пулям тесно

Ты только не взорвись на полдоро-о-ге

Товарищ сердце! Товарищ сердце!….

Один из охранников удивлённо покосился на меня а второй явственно поморщился. Подумаешь! Сам знаю, что на моих ушах с медведем ещё и слон потоптался! И голосом моим только — занято! — кричать в общественной уборной! Для себя то я могу мурлыкать? Вот и терпите теперь! Интересно, а как руководство отбирает песни, которые можно исполнять? Да и исполнителей? Песня звучит ещё лучше, чем мне помнилось по прошлой жизни. И голос, у певца, шикарный. Нужно узнать, а пластинки уже есть с новыми песнями?

Размышляя об этом, доехал до управления и пошёл к себе. Только вошёл в кабинет, как затрещал телефон. Они что, специально рассчитывают момент, когда я войду? Поднял трубку и услышал напряжённый голос Мартынова.

— Ты, Стасов? Бегом ко мне!

С удивлением посмотрев на трубку, я пожал плечами и побрёл к командиру. На кой я ему понадобился 'со-сранья пораньше'?

Встретил меня Мартынов…странно как-то. По иному не могу сказать. Предложил садиться и уставился на меня с непонятной мне жалостью. Я уже начал нервничать, вспоминая все свои реальные и выдуманные грехи, когда он заговорил.