Кому мы обязаны «Афганом»? - Аркадий Жемчугов

Кто же инициировал эту «двойную игру»? Кто руководил ею? Откуда поступали приказы о проведении тех или иных спецмероприятий?

Приказы, естественно, поступали из КГБ и Минобороны, руководители которых хотя и выступали «против», но обязаны были безукоснительно следовать духу и букве постановлений Старой площади. Выбора у них не было. В соответствии с так называемой «цэкистской дисциплиной», введенной еще в 1921 г. X съездом партии, оппозиционное меньшинство обязано голосовать за все проекты и предложения, которые исходят от большинства в две трети голосов. С тех пор все постановления ЦК КПСС принимались только «единогласно».

Инициатором и руководителем «двойной игры», несомненно, являлась Старая площадь. Именно она, что называется, «заказывала музыку», а остальные были лишь исполнителями ее воли.

«Двойная игра» породила жесткое табу на обнародование в советских СМИ любой информации об Афганистане. Исключением были лишь краткие официальные сообщения, прошедшие цензуру.

«Двойная игра» безоговорочно «закрыла на замок» рты тем, кто так или иначе был причастен к афганской эпопее. Потому-то и весь Афганистан 1979 г. как бы выпал из советского календаря, стал для советской общественности территорией «терра инкогнита».

Режим строжайшей конспирации был введен и на самой Старой площади, включая ее высший эшелон.

Наглядным свидетельством тому может служить отмеченный в хронике 1979 г. факт загадочного поведения Д. Ф. Устинова, который 12 декабря созвал у себя, в Минобороны, узкое совещание по афганскому вопросу. В разгар совещания неожиданно отлучился по «очень важному делу». Затем возвратился и, ошарашив ожидавших его сослуживцев словами «Поздно обсуждать», объявил об окончании совещания.

Эта загадка была разгадана лишь в начале девяностых годов, когда доктору исторических наук, профессору Ю. Ганковскому, знатоку Афганистана, удалось, как он выразился, «добраться» на Старой площади до сверхсекретной, особой папки с многоговорящей надписью: «О положении в Афганистане». В ней он обнаружил документ, датированный 12-м декабря, т. е. именно тем днем, когда Д. Ф. Устинов повел себя так неадекватно.

Профессор Ю. Ганковский опубликовал «добытый» документ. Причем сохранил его стиль и орфографию.

Постановление ЦК КПСС № 176/125 ОП от 12 декабря 1979 г. (подлинник) представленный Ю. В. Андроповым.

Л. Л. Громыко, Д. Ф. Устиновым (рукописный), № 997-ОП (1 лист)».

В папке, свидетельствует Ю. Ганковский, лежал «всего один лист бумаги, размером 21 х 28 сантиметров. Постановление написано рукой К. У. Черненко. В нем двадцать строк». И далее он приводит полный текст документа, сопровождая его краткими пояснениями:

«Постановление ЦК КПСС.

К положению в «А».

1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А.

Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера.

Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.

Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.

2. Поручить тт. Андропову Ю. В. Устинову Д. Ф., Громыко A.A. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий. № 997-ОП (1 лист).

Секретарь ЦК Л. И. Брежнев.

П 176/125 ОП от 12.XII.79».

В верхнем правом углу гриф:

«Сов. Секретно. Особая папка».

Ниже грифа рукой К. У. Черненко написано:

«Председательствовал тов. Л. И. Брежнев.

Присутствовали: Суслов М. А., Гришин В. В., Кириленко А. П., Пельше А. Я., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Андропов Ю. В., Громыко A.A., Тихонов Н. А. Пономарев Б. Н.».

Всего одиннадцать человек.

Поперек текста постановления — девять подписей членов Политбюро: «за — Андропов»; «за — Д. Устинов»;

«за — А. Громыко»; «за — А. Пельше»; «за — М. Суслов»; «за — Гришин»; «за — А. Кириленко»; «за — К. Черненко»; «за — Н. Тихонов».

(Присутствовавший на заседании Б. Н. Пономарев был кандидатом в члены Политбюро и текст постановления не подписывал.)

Еще три члена Политбюро подписали постановление задним числом — 25 и 26 декабря 1979 г. Последним свою подпись (26 декабря 1979 г.) поставил В. В. Щербицкий».[215]

Итак, из текста документа следовало, что 12 декабря 1979 г. состоялось секретное совещание по афганскому вопросу, на котором было принято «Постановление ЦК КПСС. К положению в «А». Председательствовал на совещании Л. И. Брежнев, а главными действующими лицами были Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов и A.A. Громыко. Они изложили свои «соображения и мероприятия».

Им же было поручено претворить в жизнь эти «соображения и мероприятия». Что это были за «соображения и мероприятия», в документе ни единого слова. Опять тайна за семью печатями, которая стала явью после того, как Старая площадь рухнула, словно карточный домик. Тогда-то ее бывшие обитатели разговорились.

Первым прорвало Б. Н. Пономарева, поспешившего заявить, что 12 декабря 1979 г. никакого заседания Политбюро, ни тем более пленума ЦК КПСС не проводилось. Была лишь кулуарная встреча в крайне узком составе.

«Громыко, — подчеркивал он, — впоследствии признал, что решение на ввод войск было принято кулуарно. Как обошлись при этом без меня, руководившего международной деятельностью ЦК?

Ну, по части международных вопросов там был министр иностранных дел, которому Брежнев доверял всецело. Со мной никто по этому поводу не советовался. О принятом решении мне никто не сообщил, ни официально, ни полуофициально. Андропов там играл большую роль. Его люди нашли в Чехословакии Бабрака Кармаля, подготовили его на роль нового лидера. Брежнев очень доверял Андропову».[216]

О кулуарной встрече охотно рассказал и М. В. Зимянин, в то время Секретарь ЦК КПСС:

«Была созвана четверка: Брежнев, Устинов, Андропов, Громыко (пятым участником был М. Суслов. — А. Ж.) при секретаре Черненко. Там было принято решение о вводе войск в Афганистан. Использовались материалы Юрия Владимировича Андропова. Как обсуждение проходило? Не могу сказать. Кроме протокола, который был написан от руки Черненко, ничего… Это впервые в истории Политбюро — решение не печаталось на машинке, а писалось от руки.

Было названо так — к вопросу об «А». В кавычках буква А. Там было четыре пункта, один из них — о вводе войск. Ну, там как формула — для осуществления интернациональной помощи, ограниченный контингент и так далее. Заверения Устинова были, что это временный ввод войск, максимум на три-четыре месяца, потом мы их выведем…

…Была записка Андропова, очень подробная, поскольку в Афганистане находилась группа Комитета госбезопасности во главе с Борисом Семеновичем Ивановым, специальным советником и консультантом Андропова. Его телеграмма была, так сказать, одним из первых звонков — нужны другие методы решения афганской проблемы. Ведь в его записке было сказано: если мы не поддержим сейчас Тараки с применением силы, то можем потерять Афганистан, то есть теория Бжезинского — создать «зеленое подбрюшье» под нашими среднеазиатскими республиками — воплотится в жизнь».[217]

О том, что решение о вводе войск принималось келейно, признал даже В. Крючков. «Трудно в деталях воспроизвести ход обсуждения афганской проблемы в высших эшелонах власти Советского Союза и рассказать, как конкретно принималось решение о нашем военном вмешательстве, — пишет он в своих мемуарах. — Эти обсуждения носили закрытый характер и проходили в узком составе».[218]

Не стал молчать и непосредственный участник кулуарной встречи А. А. Громыко, который, правда, настаивал на том, что «решение о вводе войск было принято коллективно, всем Политбюро, и я принимал в этом участие. Я и сейчас не считаю его ошибкой… Прежде всего мы опасались возникновения в Кабуле режима, враждебного СССР. Мы также считали своим долгом оказать помощь Народно-демократической партии Афганистана в защите завоеваний Апрельской революции. Руководители НДПА обращались к нам с просьбой о вводе войск пятнадцать раз».

Вот она, верность цэкистской дисциплине! И все же он не сдержался, нарушил ее.

«После того, как это решение было принято на Политбюро, я зашел в кабинет Брежнева и сказал:

 — Не стоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?

Брежнев не стал отвечать сразу. Он взял телефонную трубку:

 — Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться.

Появился Суслов…

Брежнев проинформировал его о нашем разговоре. От себя добавил:

 — В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно: либо игнорировать обращение Афганистана с просьбой о помощи, либо спасать народную власть и действовать в соответствии с советско-афганским договором.