Афганская бессонница - Николай Еремеев-Высочин

— Все, что выше пояса, я изрезал, — извиняющимся тоном сказал Малек. — Рубаху оставьте себе!

— Ничего! У меня дома в сумке есть все, что нужно.

Я взял куртку. Левый бок задеревенел из-за застывшей крови, но дырочка от осколка была совсем небольшой. Я похлопал по месту, где у меня лежал бумажник. В кармане было пусто.

Малек понял меня неправильно. Он вытащил ящик тумбочки: там лежал «Макаров» и даже кусок эластичного бинта. Только скрепка с зубчиками куда-то пропала. Я сунул пистолет в боковой карман. Хан-ага с гордостью смотрел на меня: какой мужчина без оружия?

— Спасибо, но я имел в виду не это. У меня в куртке был бумажник. Там все деньги и, главное, паспорт.

— Подождите, я спрошу у санитара!

Малек вышел в коридор. Хан-ага был явно рад, что я выкарабкался и сейчас пойду с ним. Я потрепал его по голове — он уже не отшатнулся, как в первый раз. Мальчик сунул руку в карман, вытащил ее и раскрыл ладонь. На ней лежал красный швейцарский нож. Хан-ага улыбнулся и, довольный, вернул ножик на место.

— Ну, видишь, как хорошо! Ты рад — я рад!

Малек вернулся с санитаром — тем самым тупым упрямцем с насупленными бровями, который показывал мне морг. Надеюсь, в моих жилах текла кровь кого-нибудь другого!

— Кадыр говорит, что он не успел забрать ваш бумажник. Вас сразу отвезли в операционную, а куртка осталась лежать в коридоре. Потом он перенес ее сюда вместе с обувью.

Санитар все это время не переставал что-то бурчать, типа: «Нет у меня других дел, кроме как следить за чужими вещами!»

— Кстати, это теперь ваш кровный брат! — добавил Малек.

Так я и знал! Я широко улыбнулся и протянул санитару руку.

— Ташакор! Ташакор! Спасибо!

Тот чуть расправил брови и что-то снова проворчал.

— Он говорит, что не брал ваш бумажник! Кто угодно мог взять, пока вы были на операции!

Я обнял санитара — мы же теперь были братья!

— Скажите ему, что мне эта мысль и в голову не приходила. Человек который готов отдать свою кровь раненому, на воровство неспособен. Мне просто жаль, что я теперь не смогу его отблагодарить!

Малек перевел. Санитар снова что-то пробурчал. Он принципиально никогда не улыбался.

— Он говорит, что, если повезет, паспорт где-нибудь оставят. Деньги — нет! Я тоже так думаю. Мне очень жаль!

— А куда могут отдать паспорт? Кто сейчас в городе: белые, красные? Кто победил?

Малек засмеялся.

— Масуд вернулся.

— А почему талибы ушли без боя?

— Как без боя? Ночью еще стреляли!

— Ночью?

Я понял. Я думал, что еще продолжался тот день, когда меня ранили, а это было уже утро следующего.

Хан-ага поначалу пытался меня поддерживать, но этого не понадобилось. Бежать мне не захотелось бы, но спокойным шагом я шел вполне уверенно. Навстречу нам процокал конный экипаж с упряжью, украшенной бумажными красными цветами, — здесь, положительно, других не было! В пролетке сидела семья: мужчина в пакуле и чапане, женщина в глухом балахоне и двое ребятишек. Если не считать покоцанных очередями и гранатами стен, нашествия талибов как и не было.

Мы дошли до нашего перекрестка: казарма справа, мечеть прямо, гостевой дом налево. Я, естественно, направился прямо, но Хан-ага потянул меня за руку влево.

— Да? Мирная жизнь возвращается? Ну, пошли!

Часовые у ворот были незнакомые, во всяком случае, я никого не узнал. Хотя один из них совсем по-приятельски похлопал меня по спине и сокрушенно пощелкал языком, показывая на мое плечо.

— Ерунда!

К счастью, гостевой дом не бомбили. Все фасады были в отметинах от пуль, стекла во многих окнах были, разбиты, но сами постройки были целы. Хан-ага провел меня в нашу старую комнату. Там тоже все было по-старому, окна целы. Мальчик даже перетащил сюда наши вещи и сложил их в угол, как они и стояли.

В комнату, как принято, без стука, с охапкой дров вошел Хусаин. Смотри-ка, он улыбался! Хусаин обнял меня, стараясь не задеть раненое плечо. Я искренне ответил на его объятие: я тоже был рад, что с ним все в порядке.

— Чой?

— Чой! Чой! Ташакор! Спасибо!

Я предложил Хусаину с мальчиком присоединиться ко мне — рамадан же кончился! Но они отказались, показав знаками, что у них много работы.

Я тоже не собирался рассиживаться!

2. Асим. Подарок санитару

Я собирался идти к пресс-секретарю Масуда, но он приехал сам. Асим был, как всегда, в хорошем настроении. Посмотреть на него — никогда не скажешь, что за два дня город с боями был оставлен, а потом отвоеван вновь. Он похлопал меня по здоровому плечу, спросил про больное, сел рядом со мной на лежанку. Он был готов помогать дальше.

— Асим, я бы с удовольствием просто поговорил с вами обо всем, что произошло за эти дни. Но давайте займемся самым срочным делом!

Я рассказал Асиму про надпись на стене расстрельного дома и свою догадку относительно Пайсы.

— Вы узнаете его?

— Конечно! Но вы понимаете — у меня нет уверенности, что похищение ребят организовал именно он. Это только рабочая версия.

— Ничего, он не обидится! Я пришлю вам кого-нибудь из телохранителей Масуда.

— Наджафа!

Мне нравился этот рыжий здоровяк. Асим улыбнулся.

— Наджафа, если получится.

— Отлично!

Асим поднялся на ноги и хлопнул себя по бедрам.

— Ну, я тогда пошел!

Мы пожали друг другу руку. Уже от двери Асим обернулся.

— Да, кстати! Вам послать переводчика?

— Хабиба?!

Я о нем совсем забыл! Я вернул Асима и поделился своими подозрениями. Про Хабиба и талибов! Про то, что он рылся в наших вещах, я не упомянул. Вдруг он делал это по приказу Фарука? Так что ворошить эту тему было не в моих интересах.

Странное дело, Асима эти сведения совсем не заинтересовали. Он переминался с ноги на ногу, кивал на каждое мое слово, смотрел в сторону. Было очевидно, что Асиму хотелось поскорее завершить этот разговор.

— Вы, Паша, — он тоже делал ударение на последний слог, — очень наблюдательный человек! Как любой хороший журналист, наверное. Спасибо, что вы все нам это сказали, но мы это знаем.

О как! Похоже, Хабиб был внедрен не талибами к моджахедам, а наоборот. По крайней мере, так считали моджахеды. Знают ли они, что двойному агенту нельзя доверять, — ни одним, ни другим? Двойной агент работает только на себя — беря от каждой стороны то, что его устраивает, и отдавая строгий минимум, чтобы не разозлить другого хозяина. И уж ни в коем случае двойной агент не поможет одной стороне одержать победу над другой — это лишило бы его одного из двух источников дохода. Но эти все соображения я оставил при себе.

Я вышел проводить гостя во двор — в каморке было, по обыкновению, как в парилке. Старший караула о чем-то спросил Асима. Из всей фразы я уловил только одно слово, но оно было как электрический разряд. Это было слово «замарод».

Что, пропажа «Слезы дракона» наконец обнаружилась? Но как спросить о том, о чем я официально и теоретически не имею ни малейшего представления?

Мы остановились перед машиной, чтобы еще раз попрощаться.

— Вы какой-то озабоченный! — сказал я, хотя Асим таким совсем не казался. — Какие-то неприятности?

— В общем, да. Не у меня — у всех нас! Но ничего смертельного — и да, и нет!

— Я не могу помочь?

— Нет! — Асим улыбнулся и чуть не похлопал меня по раненому плечу. — У нас пропала одна вещь, но ничего, мы ее найдем!

— Когда город за два дня два раза перешел из рук в руки, в этом нет ничего удивительного!

Всегда предлагайте ложную гипотезу, чтобы узнать верную!

— Да нет, это должно было случиться еще до нападения талибов. Ничего, мы знаем, как искать! — Асим сел в «Тойоту». — Будьте на месте! Я сейчас пришлю вам Наджафа.

Он просил меня никуда не уходить! Нет, в отсутствии домашнего ареста тоже есть свои преимущества!

Следующим посетителем был мой кровный брат — придурочный санитар с глазницами, заросшими бровями. Я не очень разбираюсь в генетике и разных ДНК — кстати, надо будет почитать на эту тему, раз она меня теперь касается! — но, на мой невежественный взгляд, каждая клетка несет информацию о своем, как его назвать, владельце. Нет, я ошибаюсь? Так вот, если да, мне следует последить за собой — когда моя голова начнет перепрограммироваться под вновь прибывшие клетки! Согласен, согласен — отвратительно так думать о человеке, которому ты обязан жизнью!

И возвращением паспорта! Санитар принес мне мой фальшивый — то есть настоящий, только на подставное имя, — вполне действующий российский паспорт. Его бросили в груду окровавленной одежды, срезанной с раненых, так что он был немного липким и на срезе была пара бурых пятен. Но это было все — ни денег, ни даже самого бумажника, который явно обладал здесь торговой или меновой стоимостью.

Санитар собрался идти, но я задержал его. Отвратительная ситуация, когда у тебя нет ни копейки! Последний раз я чувствовал такое, наверное, в студенческие годы. Хотя нет — по приезде в Америку, когда у нас с Ритой буквально не было ни цента! Но я не мог отпустить просто так человека, который отдал мне свою кровь, потому что он ассистировал на операции, во время которой умирал совершенно незнакомый ему иностранец, а у него была возможность этого незнакомца спасти.