Клан Мёртвого Кота (Dead Cats Clan) - Window Dark

"Со мной", — закончили его сияющие глаза. Ещё чуть-чуть, и можно поверить, что у него всё получится.

Ириска отвела взор. Почему?.. Ну почему сказку нам всегда предлагают именно те руки, из которых её брать не хочется?

Надежда в Зингиных глазах угасла. Блюдце стало тонким, полупрозрачным. Прежде чем растаять, оно спланировало к земле, и воздухоплаватели спрыгнули в мокрую от росы траву. Песня осталась наверху. Вместе с шестью звонкими нотками и двумя тягучими. Не Ирискина оказалась песня. Не превратилась в неё Ириска. Мечта о Пятом Переулке продолжала тревожить струной возбуждённого ожидания.

И снова плыл по небу грузовик. С платформы звучал удивительный оркестр. Семь музыкантов. Семь цветов радуги. И восьмой, чёрный, в кабине. С белозубой улыбкой, словно сбежавший из хижины дяди Тома в свободу волшебной ночи.

Ириска выдохлась и остановилась. А удивительная машина не сбросила скорость. Вот она превратилась в точку. Вот на прощание сверкнула яркой звездой. И растаяла во тьме.

— Не успели, — мрачно подвёл итоги Зинга. — Теперь ищи-свищи нужную дорогу.

— А Рауль говорил, — мстительно сказала Ириска, — перепевники помогают найти верное направление.

— Если поют правильную песню, — сердито добавил Зинга. — А я так вообще никакой песни не слышу.

— Зато я слышу, — из вредности хмыкнула девочка.

И тотчас же услышала.

Oh baby baby, how was I supposed to know

Oh pretty baby, I shouldn't have let you go

Голос был надломленный, но не потерянный. Словно ещё можно было догнать, исправить и спасти.

Ириска с Зингой шли по узкому мостику. Внизу блёстками лунного света сверкала гладь воды. Дома на берегах уже не спали. Дома умерли. Дома смотрели выбитыми стёклами словно пустыми глазницами.

— Не очень хорошее место, — прошептал Зинга. — Ещё недавно здесь было всё в порядке. А вот надо же, как повернулось. И ничего теперь не сделать. Обвиняют многих, да что толку.

Ириска слушала. Ириска молчала. В песне, наполненной непонятными словами, сквозило скрытое отчаяние, словно не сбылось что-то невыносимо долгожданное. Словно уже не сбудется. Словно кто-то навсегда опоздал к Пятому Переулку.

Перильца оборвались. По переулку посвистывал ветер. Он был громче тихих мелодичных аккордов. Но хриплый отчаянный голос уже перекрывал его. А уж когда вступал хор… Тогда казалось, что в Переулке властвовала только песня.

I must confess that my loneliness

Is killin' me now

Don't you know, I still believe

That you will be here

And give me a sign

Hit me baby one more time

— Хочешь увидеть местного перепевника? — тёплый шёпот Зинги согрел окоченевшее ухо Ириски.

Ириска покосилась направо и увидела.

На поленнице сидела полуметровая куколка с золотистой гривой волос. Она не походила ни на Барби, ни на прочий ассортимент "Детского Мира". И даже одежда была совершенно иной. Белая маечка на бретельках. Вываренные джинсики. Остроносые чуть потрескавшиеся туфельки. Куколка была солнцем. Маленькие фигурки плюшевых зверушек крутились по орбитам, словно планеты. Но куколка их уже не замечала. Зато Ириска не могла оторвать взор. Брюхо каждой зверушки было яростно вспорото. Сквозь лохмотья плюша торчали клочья ваты, забрызганные тёмными пятнами.

My loneliness is killin' me, — страдала куколка.

And I, — подхватил хор, и Зинга остановился.

I must confess, I still believe, — игрушки безвольно осыпались.

Still believe, — повторил хор, а глаза Зинги остекленели.

When I'm not with you I lose my mind. Give me a sign, — попросила куколка:

Hit me baby one more time.

В игрушечной красотке жило что-то трогательно-беззащитное и одновременно наносное и фальшивое. Вернее, не одновременно. Тот, кто слушал, сам выбирал, какой она для него станет. Какое счастье принесёт. Но Ириска не слишком доверяла размалёванным куколкам. Она фыркнула и пихнула Зингу в бок:

— Что? Па-анра-авилась?

Зинга виновато потупился. Удивительная игрушка сорвалась с места и замерла в воздухе возле девочки. Потеря благодарных слушателей её не устраивала.

— Oops, I Did It Again! — выпалила Ириске в лицо растрёпанная куколка и криво усмехнулась.

Девочка испуганно отшатнулась. А очнувшийся Зинга уже тянул в сторону. В тёмный провал соседнего Переулка.

Тут было куда занятнее. И теплее. По сторонам тянулись неоновые вывески. "Rio", "Vegas", "Хромая Лошадь", "Зелёная Утка". Фонари были не фиолетовыми, а багряными и оранжевыми. Воздух пропитался ароматом ментола дорогих сигарет.

Песня обрушилась сразу. Весёлая, озорная, зажигательная. Проигрыш мгновенно вцеплялся в память и надёжно застревал там, заставляя мысленно повторять его и повторять. А потом пришли и слова.

I'm doc, doc, doctor Dick

And when you're feeling sick, Babe, I know a trick

It's sex and sex, you'll be feelin' alright

Hey, let's have sex together and forever tonight

Зинга чуть ли не бежал, увлекая девочку за собой.

— В чём дело, — уставшая Ириска попробовала вырвать руку, но не получилось.

— Они прикалываются над чем не следует, — выпалил перепевник.

А в глазах плавал испуг. Испуг за Ириску.

"Он не хочет, чтобы я превратилась в эту песенку", — подумала Ириска и усмехнулась точь-в-точь как куколка с бледным безжизненным личиком.

I'm your doc, doc, doctor doctor Dick

And I gonna heal you with my favorite little stick

So undress, please undress, but don't be a sweeper

I will touch you, I will touch you, ddddeeper

— Здесь ещё хуже, — расстроился Зинга. — Половина песни позади, а я никак не могу отыскать тропинку, по которой можно выбраться.

На сей раз выход заметила Ириска. Забор, в котором одна из досок чуть отошла. Широченная такая доска. Треугольник тьмы выглядел неприветливо, но дарёному коню в зубы не смотрят.

— В дыры нырять опасно, — сказал Зинга, когда девочка подтолкнула его к забору, — Хотя… Ладно, рискнём. Хуже вряд ли уже будет. Хуже задержаться здесь не в то время, когда стоит услышать эту песню.

И он пропустил девочку вперёд.

— Бесполезно подвалить раньше или объявиться слишком поздно. Ничего, кроме горечи не огребёшь, — раздался в спину его торопливый говорок. — Лезь давай. Я-то вытерплю чуток. Глядишь, где ещё встретимся.

Глава 25. Старичок в звёздных калошах

Однако хуже быть могло. И ещё как! И стало!

Ириска без опаски нырнула во тьму, ловко скользнула плечом по холодным рёбрам досок, выбралась на дорогу и стала ждать Зингу. Но того всё не было и не было.

— Эй, — громким шёпотом позвала девочка. — Ты где? — и добавила, чтобы несуразный перепевник тут же почувствовал ужасающую степень своей вины. — Мне до утра тут околачиваться?

А в ответ тишина.

Ругнувшись, Ириска просунула голову в дыру. Никого. Такая же пустынная улица, словно зеркальное отражение той, по которой топчутся усталые ноги. Исчезли огни реклам. Исчез дым сигарет с ментолом. Исчезли тёплые шаловливые ветерки. На улице, самовольно занявшей территорию весёлого местечка, царила оглушительная тишина, будто округу окутали чёрной ватой. Лишь на поленнице, сложенной у забора, трескуче вспыхивали сиреневым светом загадочные огоньки.