Вольная Русь. Гетман из будущего - Анатолий Спесивцев

«Нет уж, теперь дам копаться в своей голове разве что под угрозой смерти. Вот и сейчас, от по-настоящему хороших песен, исполняемых достаточно профессионально, звучащих далеко не так убийственно-громко, как на концертах двадцатого – двадцать первого веков, сразу сдавило лоб и появилась боль в висках. Надеюсь, хоть долговременных рецидивов не случится, а то хоть вешайся».

Переждав острый приступ боли, попаданец вернулся к размышлениям о судьбе этого мира, на который он сумел существенно повлиять, пусть не лично, руками казаков.

«Учитывая проблемы с сердцем, вряд ли намного переживу Богдана, так что максимальное увеличение промышленности и вовлечение в организацию мануфактур и заводов наибольшего числа представителей старшины – вот способ предотвратить возврат рабства и неизбежное при этом загнивание страны. Против законов экономики не попрешь, уж насколько Петр в реале был могуч, а из-за опоры на крепостничество большая часть выстроенного им развалилась или пришла в упадок. Благо гетман тоже лично заинтересован в обогащении атаманов и полковников – меньше поводов у них появляется строить козни против него самого. Приятный бонус для меня: Мария – помимо развития семейного бизнеса – уже больше десятка совместных предприятий в разных городах Малой Руси организовала. Мебельных фабрик, обувных мастерских, сукновальных мануфактур… в общем, богатеньким Буратиной здесь я стал, натуральным олигархом, или, как здесь принято говорить, магнатом. Удачно это меня она выбрала, сам бы выше уровня умеренной состоятельности вряд ли бы поднялся. Не хотелось бы, чтоб наши дети в нищих превратились из-за гражданской войны.

Хм… а таки и правда, внешние угрозы для Малой Руси и ее жителей сейчас несравненно менее опасны, чем потенциальные внутренние беспорядки. Москва еще долго будет переваривать пустовавшие ранее черноземные земли. Да и обречена она бодаться со шведами за Балтику, а если удастся задуманный Хмелем обмен территориями – царю все земли севернее Припяти, нам – Черниговщина и Слобожанщина южнее Белгородской засечной черты, так совсем хорошо будет. Царь с полным правом припишет к титулу всея Белая Русь и попытается приписать Литву, Курляндию, Лифляндию с Эстляндией, а Хмель объединит под своей булавой Малую Русь. Сильно сомневаюсь, что царю удастся подмять под себя всю Прибалтику, но разделение интересов Вольной и Великой Руси станет свершившимся фактом. При сохранении права на свободную торговлю получится огромное экономическое пространство. Пока с бедным населением, но при увеличении благосостояния граждан Вольной Руси придется чесать по этому поводу репу и царю. Иначе начнется воистину массовое бегство людей из Великой Руси в Вольную, пока-то беглецов не так уж много и то там выражают недовольство».

Концерт тем временем сменился джигитовкой под барабаны и бубны. Всадники – каждый второй с кавказской или ногайской физиономией – лихо совершали головоломные кульбиты под одобрительные вопли распаленных представлением зрителей.

«Зрелищ-то здесь катастрофически не хватает, стоило бы всерьез заняться театральными делами, цирком, детскими студиями… для той же пропаганды санитарии и гигиены очень полезны были бы самые примитивные представления. Только где взять на это время и силы? С имеющимися нагрузками не справляюсь, зашиваюсь по важнейшим делам. Разве что кого припрячь? Но кого? Черт, надо бы не забыть джур попросить, они местную жизнь, несмотря на молодость, лучше меня знают. А о пертурбациях будущих времен голову ломать нет смысла. И мозгов, и знаний не хватает, да и угадать, что случится, можно лишь случайно. Ту же войну со Швецией только пророк мог предсказать, ведь реально невыгодна она обеим сторонам была. “Делай, что должно, и пусть случится, чему суждено”. Лучше Марка Аврелия об этом не скажешь. Буду и дальше заботиться о развитии страны и увеличении благосостояния семьи, об укреплении безопасности и для государства, и для родных. Если не доставать Богдана предупреждениями об опасности для его потомков его коронования, то мне от власти одни плюшки и дальше будут сыпаться. А лучше, эффективнее работать на государство я физически не способен.

Эх, как жаль, что Иван смывается на Нил!.. Хорошо, что хоть Юхима его жена удержит. Тяжело все-таки расставаться с друзьями».

О вреде мечтательности

Черное море и его окрестности,

август 1644 года от Р. Х

Всю первую часть пути на юг Юхим провел в совершенно несвойственных ему задумчивости и молчаливости. Внимательный взгляд, а наблюдательных людей вокруг хватало, отметил бы при этом, что настроение признанного общественным мнением святым казака регулярно меняется. Он то задумчиво хмурился от каких-то воспоминаний, то счастливо улыбался своим мыслям.

И для грусти, и для радости причины у него имелись. Впрочем, грусть не слишком подходит для характеристики глубокой обиды, им испытываемой.

«Вот уж сволочи, так сволочи! А ведь друзьями, гады подколодные, прикидывались, да не один год! Нет, правду люди говорят, что хороших колдунов не бывает. Эх, недаром Пророк запретил винопитие, недаром…»

Юхим, со свойственной некоторым непоследовательностью, уже забыл, что сам попросил друзей-характерников помочь избавиться от непреодолимой тяги к горилке. Скажем прямо – беседа с гетманом перед рейдом на Гданьск произвела на него сильное впечатление. Умел Богдан внушить страх божий даже отморозкам, не боявшимся ни пули, ни сабли, ни черта лысого. Сбегать с Малой Руси или помирать – пусть самой что ни на есть героической смертью – ему не хотелось. Вот он и обратился уже после набега к Москалю-чародею и Васюринскому за помощью.

Те и постарались. Сначала долго что-то обговаривали, спорили, а потом Иван среди белого дня Срачкороба усыпил и заколдовал. Да так, что теперь от малейшего запаха спиртного знаменитого шутника тошнило немилосердно, просто выворачивало. Ни в гости сходить, ни у себя уважаемых людей нормально принять будущий святой – народная молва его к лику святых уже причислила – не мог. Что же это за угощение – без наливки, горилки, пива и вина?

«Не о таком я просил! Не такое лечение мне было нужно! Это ж теперь я в изгоя превращусь – ни к людям выйти, ни у себя их принять».

Последний случай получился совсем вопиющим. Приглашенный быть крестным отцом Юхим с обряда крещения в церкви сбежал. Очень уж от батюшки разило перегаром, все содержимое желудка будущего крестного неожиданно двинулось в путь обратно. С огромным, просто неимоверным напряжением сил удалось не облевать батюшку и малыша, выскочить на улицу, вывалив съеденный завтрак на траву там. Скандал.

Рассказывать всем о том, что его заколдовали от тяги к горилке, Юхим постеснялся. Точнее, постыдился – настоящий казак должен своей волей от соблазнов уклоняться. Пришлось врать. Первое, что на ум пришло, – душа не выдержала дуновения греховности от попа. О том, что это может тому аукнуться крупными неприятностями, не сообразил, уж очень плохо сам себя чувствовал.

Батюшка, также вышедший на крыльцо церкви, услышав такое обвинение, пошатнулся, побледнел и на нетвердых ногах вернулся в храм. Где пал на колени перед иконой Божьей матери и начал истово молиться, то и дело совершая поясные поклоны. Видимо, имелись у него тяжелые незамоленные грехи, упрек попал не в бровь, а в глаз. Кончилось все уходом попа в монастырь, благо был он вдовцом. Опеку же за его детьми поручили одной из сестер новоявленного монаха. Впрочем, может, под влиянием поступка отца, может, по какой другой причине в женский монастырь вскоре удалилась и его старшая дочь. Естественно – кто бы сомневался, – этот случай людская молва приписала к числу подвигов святости Юхима Срачкороба.

Крестным отцом Юхим таки стал на следующей неделе, уже при помощи другого батюшки, приехавшего из соседнего села. Трезвого, на вид – немного испуганного, очень старательно проводившего службу.

Кстати, находясь среди толпы пиратов и убийц (не было на фронтире других, неунизительных способов выжить, иначе как добывая пропитание саблей), Срачкороб никаких дуновений греховности от них не почуял. Может быть, оттого, что считали они себя истовыми защитниками православия. А возможно, и потому, что даже символическая выпивка в походе у казаков исключалась их законами. Здесь и от откровенных алкоголиков спиртным не пахло.

Но куда чаще выражения обиды лицо знаменитого шутника посещала улыбка счастья. Бог его знает почему, но со стороны он начинал в эти моменты выглядеть глуповатым и неопасным. В волчьей стае, вышедшей на охоту, реакция у окружающих на такое инстинктивная. А некоторая заторможенность в ответах на подколки, посыпавшиеся со всех сторон, только обострила для него ситуацию. Многочисленные жертвы его шуток и розыгрышей почуяли возможность отыграться.