Золото Югры - Владимир Дегтярев

К Макару подполз Хлыст:

– Не разбился?

– Пока живой…

– Англы, вон, поперли дальше, собаки… А ты ловко свалил ихнего капитана…

Макар еще полежал чутка, потом поднялся. Сразу увидел, что шхуна заворачивает в очередной завиток. В него, стоящего, опять выстрелили. Пуля не долетела. Внизу, там, где стоял их бриг, теперь торчала из воды только мачта. Парус мокрел в воде, да болтался на веревке обрубок шлюпки, привязанный к утопшей уже корме.

– Лучше бы пуля долетела, – сказал Макар, опустился на землю и стал бить кулаком по земле: – Дурак, дурак, дурак!

– Ватаман! Кончай злобу гнать в землю! Она тут при чем? – спросил голос сзади.

Это подошел сильно хромающий Бывалый Сенька, весь мокрый, весь в глине.

Сообщил:

– Внизу ворочается Молодший Ерошка. Пошли его вытащим.

Ерошку вытащили на веревках. Он сильно ударился о берег и только стонал. Вокруг него до половины намотался стяг с ликом Спасителя.

– Гли-кось! Не сам намотался стяг, а Ерошка его так намотал. Спасал, значит! – прокряхтел Бывалый Сенька. – Надо бы костер запалить, чего-то пожевать, согреться…

– Да башкой тебя в костер! – вдруг заорал Макар. – Англы ушли! Англы ушли!

– От же, убивается ватаман, – очень тихо, со спокойной злобой сказал Бывалый Сенька, – от же убивается по малой беде. Ну, сегодня ушли, завтра спымаем… Хлыст, а, Хлыст! Ты всех живей, собери дров, запали костер… В домовину, гробину твою кутак! Собери костер живей!

Хлыст вскочил и молча пошел от берега, иногда нагибаясь за палками. Вдруг бросил палки и кинулся бежать назад, к своим.

Тут же от далекого леса послышался лай собак и непонятные людские выкрики. И собак и людей, по звукам, приближалось многое множество.

Застреленного русским капитана Пекни матросы засунули ногами в один крупнотканый мешок для сухарей, второй мешок надели с головы. Обмотали сверток веревками, привязали к ногам еще один мешок, с балластными булыгами. Положили поперек низкого борта шхуны узкую доску, какая нашлась. На доску примостили тело.

Подрагивая головой, к похоронному свертку подошел капитан Ричардсон. Его поддерживал под руку падре Винченто.

– Молитву читай! – приказал Ричардсон.

Винченто повернулся и побежал на корму, в каюту, искать молитвенник. Молитвенник не находился. Падре вспотел и стал сызнова переворачивать вещи в своем сундуке.

Ричардсон громко помянул Богородицу в непотребном виде.

Одноглазый боцман протиснулся через толпу матросов к доске, громко и отчетливо запел:

«Христос, да возрадуйся! К тебе идет человече святый, безгрешный…»

Капитан Ричардсон снова дико покраснел глазами. Шагнул к доске, оттолкнул плотника, держащего край доски. И доска, и сверток с телом мигом плюхнулись в воду. Серый сверток почему-то поплыл по течению реки, погруженный лишь до половины. Матросы закрестились, зашептали молитвы. Тут сверток с трупом будто кто дернул снизу, со дна. Он тут же скрылся под водой.

Падре Винченто как был, одетый, лег на кровать и завернулся в одеяло. У него, чего уже давно не было, закружилась голова и к горлу комком подобралась тошнота.

– Всем дать по кружке рома! – крикнул капитан Ричардсон. – Пить ром во славу Англии!

Матросы крикнули вразнобой: «Слава»! Один за другим потянулись в трюмный люк. На корме остались капитан Ричардсон и боцман Булт.

– Ты ром не пей, – велел боцману капитан. – Будешь теперь все время рядом. Держать меня будешь, а то немного шатает. Устал я от долгого плаванья.

Паруса шхуны громко хлопнули. То не ветер переменился, то река Обь снова сделала изуверский, гибельный поворот.

Макар Старинов стоял и без участия души, пусто смотрел на широкую линию собачьих свор, несущихся на людей, стоящих на берегу. Концы злой линии начали загибаться, охватывая четверых ватажников в полукруг.

– Лоси здесь откель? – спросил Хлыст, осматривая курок своего большого, тяжелого пистолета.

– То не лоси, олени, – ответил ему Бывалый Сенька, ухвативший покрепче рукоять широкого ножа.

Оленная четверка бежала поперед собачьих свор. Макар уже различил, что олени взяты в упряжь. Удивился той упряжи, что тащила вроде как широкие, длинные санки.

В санках махал хлыстом по оленьим спинам одетый в белые меха человек. На голове его белая же шапка мотала длинными хвостами по плечам, по лицу. Лицо человека вроде тоже светилось белизной.

Макар наклонился, поправил в сапоге нож, но не вытащил.

Мчащиеся люди заорали, заулюлюкали. Собаки махом встали, не добежав до берега шагов триста. Теперь к людям неслась одна лишь оленная упряжка.

Донеслась. Остановилась. Олени смешно зафыркали. Человек вышагнул из длинных санок, откинул за спину два черных хвоста невиданных Макаром зверей и радостно заорал:

– Макар Дмитрич! Ты как? По добру, по здорову ли?

Макар узнал в человеке купца новгородского Тимошку Изотова и от негаданности встречи сел наземь.

Костер не горел, а все время тлел угольями. На нестерпимом жаре темнолицые охотники жарили для людей, сидящих вокруг костра, мясо тут же забитого оленя.

– Я вас уже почти месяц веду, – весело рассказывал Тимофей Изотов, – то бишь мои охотники вас ведут, да мне доносят: где вы, да как вы… Я же почти год, как хан Изота. Хан земель от Северного океана до реки Тобол. А там уж другой хан – Коканай.

– Ну, Тимоха, ну, ты даешь! – громко сказал полупьяный от остатков самогона Хлыст, – ну, спасибо, брат!

– Молишься теперь, Хлыст, что не зарезал меня в Кирилло-Белозерском монастыре?

– Молюсь, Тимоха, молюсь, ей-ей! – закричал Хлыст и тут же начал истово креститься.

К удивлению Макара, вслед за Хлыстом стали накладывать крест и таежные охотники, подданные хана Изоты. И крест накладывали правильный, православный!

– Да, слежу за этой речной погоней и думаю себе: мол, вас, Макар Дмитрич, никак не догонят! А если догонят, то я – тут как тут. Со всем возможным поможением! И так оно и вышло. Я – тут, и вам делаю поможение!

– Лучше бы нас утопили! – сказал Макар. – Одна-то англицкая шхуна ушла. Не догонишь теперь!

– Да и бес с ней! Главное, ты жив-здоров и будешь на моих харчах весел! – хохотнул Изотов.

– Бес теперь с нами, – вмешался в разговор Хлыст. – Теперь как нам идти к царю Ивану? Разве что голову заранее снять и поперед себя нести. Один уж конец.

– Это зачем? Голову – зачем?

– Затем, что не англы за нами гнались, а мы их сюда заманивали. Чтобы кончить… Не кончили…

– Так ведь наш царь, поди, за кончину англов не помиловал бы, а?

– Наш царь и велел устроить англам кончину. Но по-тихому, – опять вмешался в разговор Хлыст. – Мы обязались сделать так, будто мы сами догадались, что им, англам, в Сибири делать нечего. Ведь нечего им тут делать, Тимофей?

– Нечего… – ответил купец Изотов и наклонил голову к огню. Замолчал.

Макара вдруг стало клонить в сон. Больно много пережил в этот день, много выпил, много и сытно поел… Он завалился на бок.

Тимофей Изотов на непонятном, еркающем языке велел охотникам грузить его гостей в нарты…

Глава тридцать восьмая

Очнулся Макар непонятно где. Открыл глаза – над ним, вверху, дыра, а в дыре – полная луна. Остро пахло костром, но огня вокруг не заметно. А лежать – жарко, будто в печи.

– Эй, где я? – спросил в темноту Макар.

Никто не ответил.

Захотелось сразу много чего – и пить, и вылить, и чтобы стало светло. Макар сорвал то, что его укрывало. Оказалось, что лежит в одних исподниках, а покрывает его меховое гладкое одеяло. Макар встал, вытянул руки, сделал шаг. Сзади, совсем рядом, тихо и предупредительно зарычала собака. Потом гавкнула во весь голос. Макар замер.

Послышались шаги бегущего человека, перед глазами Макара вдруг что-то откинулось, и в глаза ударил свет лампы, открывший махонький шатер, крытый шкурами, и лицо Тимофея Изотова.

– Фу ты, Господи! – пробормотал Макар. – Одежа моя – где?

Пока одевался, да выходил на улицу, Тимофей Изотов развел в чуме костер.

– Извини, Макар Дмитрич, голову поправить у нас нечем.

Вошедший с улицы Макар поморщился.

– Здесь такого добра держать нельзя, – пояснил Изотов. – Народец здесь таковский, что ежели присосется к зелью, его не оторвать. Через день становится горьким пьяницей.

– Ну? Пошто так?

– А так, что тыщу лет окромя воды ничего не пили, организмы свои супротив зеленого змия настроили. Не приемлют у них организмы нашего зеленого змия…

– Ну и ладно, ну и хорошо. Садись так, насухую поговорим.

Сели, поговорили.

Купец Изотов купцом бы не был, ежели бы не понимал все с половины сказанного.

– Я, конечно, в таком деле решил бы так, – Изотова разобрало от значительности государева дела. – Пущай англы добегут до Китая и, ежели там живы останутся, пущай возвертаются. Ведь другой дороги им нет. А мы тут их достойно встретим! Будет нам время подготовить им добрую втсречу!