Простой план - Скотт Смит

Палата была просторная и имела форму вытянутого прямоугольника; здесь стояло еще несколько кроватей, каждая была отделена от других белой ширмой. Я не мог определить, заняты они или пустуют.

Санитар работал в прозрачных резиновых перчатках. Сквозь них я даже разглядел волосы на его руках — черные жесткие завитки.

Доктор Рид остановился в ногах кровати.

— Вы можете побыть здесь только одну минуту, — сказал он. Потом повернулся к санитару, и они о чем-то зашептались. Доктор по ходу разговора делал пометки в блокноте.

С трудом переведя дыхание, я взял брата за руку. Она была холодной, тяжелой, влажной, как кусок мяса. Казалось, будто Джекобу она уже больше и не принадлежит. Я испытал отвращение. Пришлось крепче сжать руку, чтобы устоять перед острым желанием немедленно отшвырнуть ее от себя.

Веки его чуть дрогнули — судя по всему, Джекоб пытался открыть глаза. Когда ему это наконец удалось, он устремил взгляд прямо на меня. И смотрел не мигая. Из носа у него торчали трубки. В лице не было ни кровинки, и оно казалось почти прозрачным. Я смог разглядеть вены на его висках, выступившую на лбу испарину.

Он все смотрел на меня, и вдруг губы его зашевелились и, словно повинуясь некоему рефлексу, растянулись в подобие улыбки. Это не была улыбка Джекоба, да и вообще я никогда и ни у кого такой не встречал. Она, скорее, напоминала собачий оскал. Глаза его при этом оставались неподвижными.

— Я здесь, Джекоб, — прошептал я. — Здесь, с тобой.

Он попытался откликнуться, но не смог. Судорожно глотнув воздух, он издал гортанный хриплый звук, и аппарат тревожно загудел. Доктор и санитар отвлеклись от беседы. Джекоб закрыл глаза. Постепенно ритм подаваемых сигналов вернулся к прежней монотонности.

Я продолжал держать его руку еще минуту-другую, пока доктор не попросил меня уйти.

Доктор Рид остался в палате, так что обратный путь к лифту я проделал в одиночестве. Карл уже переместился в противоположный конец коридора, где беседовал с медсестрой. «Сельский парнишка» исчез.

Войдя в лифт, я краем глаза уловил, что Карл отвернулся от медсестры и быстрым шагом направляется в мою сторону. Не раздумывая, я нажал кнопку закрытия дверей. Этот поступок продиктован был скорее простым желанием побыть одному, нежели страхом, но, уже совершив его, я вдруг подумал о том, что мое поведение может быть истолковано как попытка бегства от дальнейших расспросов. Я ткнул пальцем в кнопку открытия дверей. Но было уже слишком поздно: лифт медленно заскользил вниз.

Когда двери открылись, я вышел и свернул влево. Не пройдя и десяти шагов, я понял, что попал не на тот этаж. Торопясь удрать от Карла, я нажал кнопку третьего, а не второго этажа и оказался в родильном отделении; я сразу узнал его, поскольку недавно навещал здесь Сару. Я развернулся и пошел обратно, но стоило мне подойти к лифтам, как тот, который привез меня, закрыл двери и уехал.

Напротив лифтов находился медицинский пост — длинный Г-образный стол, выкрашенный в ярко-оранжевый цвет, — в точности такой же, как и на втором этаже. За ним сидели три медсестры. Еще при выходе из лифта я заметил, что они обратили на меня внимание, а сейчас прямо-таки откровенно разглядывали меня. Я стоял к ним спиной, размышляя о том, знают ли они, кто я, видели ли меня по телевизору, или, может, до них дошли блуждающие по больнице слухи о моей скромной персоне. «Это в его брата вчера ночью стреляли», — наверняка сообщили друг другу шепотом девушки, провожая меня участливыми взглядами.

Откуда-то слева доносился детский плач.

Мелодичный звонок оповестил о прибытии другого лифта, и вот наконец двери его распахнулись. В кабине находился Карл Дженкинс. Увидев его, я пришел в замешательство, но тут же взял себя в руки и постарался говорить как можно спокойнее.

— Привет, Карл, — сказал я, шагнув в лифт. Он просиял.

— Что ты делаешь здесь, на этом этаже, Хэнк? Хочешь сказать, что произвел на свет еще одного ребенка?

Я улыбнулся в ответ, нажимая кнопку второго этажа. Дверцы закрылись.

— Да вот, привык навещать Сару. И машинально нажал на другую кнопку.

Он издал тихий, короткий смешок — так, вежливо ухмыльнулся. И тут же лицо его стало серьезным.

— Я искренне жалею о случившемся, — сказал Карл. В руках он комкал фуражку и, пока говорил, не отрывал от нее взгляда.

— Я знаю, — ответил я.

— Если я чем-то могу…

— Очень любезно с вашей стороны, Карл. Тренькнул звоночек, двери распахнулись. Мы были на втором этаже. Я вышел из лифта. Карл придержал двери рукой.

— Он что-нибудь сказал тебе, пока ты был там?

— Кто? Джекоб?

Карл кивнул головой.

— Нет, — ответил я. — Ничего.

Я огляделся по сторонам. В правом углу коридора о чем-то тихо беседовали два доктора. Слева звучал женский смех. Карл не убирал руку с двери лифта.

— И все-таки: чем вы трое занимались вчера вечером? — спросил он.

Я пристально посмотрел на него, стараясь уловить в его лице хотя бы тень подозрения. Ведь он присутствовал при моем разговоре с его помощниками и, поскольку в числе прочих мне задавался и этот вопрос, слышал мой ответ на него. Двери начали автоматически закрываться, но он, упершись рукой, вновь их раздвинул.

— Мы отмечали рождение ребенка. Джекоб вытащил меня из дома.

Карл кивнул головой. Казалось, он все-таки ожидал услышать что-то другое.

— На самом деле я не очень-то хотел идти, — продолжил я. — Но он так радовался тому, что стал дядей, и мне неудобно было обижать его отказом.

Двери лифта вновь дернулись, пытаясь закрыться.

— А Лу говорил что-нибудь Джекобу перед тем, как выстрелить в него?

— В каком смысле?

— Ну, скажем, ругался или обзывал его?

Я покачал головой.

— Нет, он просто открыл дверь, вскинул ружье и выстрелил.

Доктора, стоявшие в коридоре, закончили беседу, и один из них направился в нашу сторону. Ботинки его звонко цокали по кафельному полу.

— Едете вниз? — крикнул он. Карл высунулся из лифта и кивнул.

— А как насчет того вечера, когда я встретил вас троих у заповедника?

При упоминании о той встрече у меня екнуло сердце. Я так надеялся на то, что он уже забыл о ней.

— А что именно вас интересует? — спросил я.

— Что вы там делали?

Я никак не мог сообразить, как правильно ответить, не мог вспомнить, что я говорил ему тогда, при встрече, и говорил ли что-нибудь вообще. Я все напрягал память, но мозг мой, видимо, слишком устал. Доктор уже почти приблизился к Нам.

— Это был канун Нового года, — начал я, пытаясь увильнуть от прямого ответа. Это все, что мне пришло в голову в тот момент.

— Тоже куда-нибудь ходили выпить втроем?

Я понимал, что совершаю ошибку, но не мог придумать ничего лучшего и медленно кивнул головой. Тут подоспел и доктор, быстро прошмыгнув мимо меня в лифт. Карл, пропуская его, отступил назад.

— Не стесняйся звонить мне, Хэнк, если вдруг что-то понадобится, — сказал он, когда двери лифта уже заскользили навстречу друг другу. — Знай, что я всегда буду рад помочь чем только смогу.

Хотя доктора и сказали, что мне можно идти домой, я остался в больнице до вечера. Джекоб время от времени приходил в сознание, но больше меня к нему не пустили. Доктора были по-прежнему настроены пессимистично.

Ближе к пяти начало темнеть, Аманда расплакалась. Сара попыталась накормить ее, потом спела ей песенку, походила с ней по комнате, но девочка не унималась. Плач ее становился все громче и громче. От этого крика у меня разболелась голова, возникло ощущение, будто стены давят на меня, и я попросил Сару увезти ее домой.

Она предложила мне поехать с ними.

— Ты только тратишь время, Хэнк, — уговаривала она. — Сейчас мы уже бессильны что-либо изменить.

Аманда все надрывалась; ее крошечное личико покраснело от натуги. Я смотрел на плачущее дитя, пытался сосредоточиться, но бесполезно: я слишком устал, чтобы думать. Скрепя сердце я согласился:

— Хорошо. Едем домой.

Садясь в машину, я испытал Удивительное облегчение. Весь день я носил в себе секреты, которыми мог поделиться только с Сарой.

Теперь же я мог рассказать ей, что произошло. И потом, приехав домой, поесть что-нибудь и наконец лечь спать. А тем временем истерзанное тело Джекоба будет бороться за жизнь, тем самым решая и мою судьбу.

Сара устроила ребенка на заднем сиденье, а сама села за руль. Я сидел рядом — обмякший, вялый, опустошенный. Мышцы ломило от усталости, к горлу подступала тошнота. Солнце уже зашло; небо было темно-синим, с каждой секундой все больше приближаясь к черному. Одна за другой высыпали звезды. Луны не было.

Я прислонился к оконному стеклу, чтобы его прохлада не давала мне заснуть. Заговорил я, лишь когда мы выехали с автостоянки и направились к дому. Я рассказал Саре все. Про то, как мы пили в баре, как ехали обратно к Лу, как заманили его в ловушку, уговорив разыграть сцену признания в убийстве. Я рассказал, как Лу достал ружье, как Джекоб убил его и как я убил Ненси. Рассказал, как ходил к Сонни в трейлер, как раздевал его на крыльце, а потом гнался за ним по лестнице, до самой спальни. Сара внимательно слушала меня, чуть повернув ко мне голову. Она то и дело кивала, словно подтверждая, что ловит каждое мое слово. Руки ее уверенно сжимали руль.