2000 № 9 - Журнал "Если"

- По правую руку от тебя оловянная тарелка, а слева ты найдешь горшок похлебки. Угощайся.

Том пробормотал слова благодарности, наполнил тарелку похлебкой и жадно поел. Кто-то сунул ему в руку чашку с водой, и он выпил воду. Когда Том насытился, темный подвал уже не казался ему пугающим и странным, тут было тепло и уютно.

- Кто там с тобой? - внезапно спросил Один.

Услышав эти слова, Том испугался, он сразу понял, что Один спрашивает о чужаке в его голове. И Один ведь не стал допытываться, есть у Тома в голове чужак или нет, а задал вопрос так, словно был абсолютно уверен… И что же они теперь сделают с несчастным Шмулькой?!

- Я должен был убить чужака, но не смог, - медленно сказал Том. - Я просто был не в силах сотворить такое. Поэтому я дал ему убежище, и он стал частью меня самого. И все, что случится с ним, случится и со мной. Ну что ж, большое вам спасибо за похлебку и за случай посидеть в тепле, но мне пора.

Он был несказанно изумлен, когда Один расхохотался.

- Куда же ты пойдешь, Том?

- Не знаю. Куда-нибудь подальше отсюда.

- Неужели ты и вправду подумал, что мы намерены тебя судить?

- Мне было сказано одним из самых высокопоставленных лиц, что в Галактическом Центре нет места для сонных нелегалов.

- А почему бы тебе не сделать очередной шаг в своих рассуждениях? Разве этот запрет не доказывает, что в Галактическом Центре что-то очень и очень неправильно?

- Что же может быть неправильного в Галактическом Центре? - удивился Том. - Он таков, каков есть, только и всего.

- Вот это как раз и составляет часть той самой неправильности! Разве существующее есть именно то, чем должно быть?

- А ты знаешь, что должно быть?

- Не знаю. А если бы знал, не сказал бы! То, ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ, есть функция того, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ ПОТОМ. И каждый человек должен сам решить для себя, что с ним случится потом и что это лично для него означает. То, ЧТО СЛУЧАЕТСЯ ПОТОМ, никогда не имеет смысла в тот момент, когда с тобой происходит, но получает этот смысл позднее, если ты сумеешь его обдумать и облечь в слова.

Ты ведь ожидал великих чудес в этом путешествии. Том, не так ли? Мечтал расшевелить свою душу? Ты думал, что постигнешь через чудеса и цели мироздания, и скрытое значение вещей? Но разве ты не знаешь, Том, что ЗНАЧЕНИЕ не бывает абсолютом, что оно беспрестанно изменяется, что никто не сможет определить его раз и навсегда? И разве ты не знаешь. Том, что любой мир, как и любая система в этом мире, стремится лишь к единственной цели - ниспровержению себя?

- И что я теперь должен делать? - спросил Том.

- Ты поел?

- Поел.

- Так почему бы не поспать?

А что, идея неплохая, решил Том. Один указал на кучу джутовых мешков в углу, и он благодарно растянулся на них. Но прежде чем заснуть, он вспомнил о чужаке и спросил:

- Эй, у тебя все в порядке?

- Конечно, - ответил ему сновидец. - У меня в запасе еще много-много снов, которые я должен увидеть и оценить. Думаю, и у тебя тоже.

Но Том был вовсе в этом не уверен. Мешки показались ему мягче пуховой перины, он закутался в них с головой. И мертвый сон упал на Тома Кармоди, но принес с собой не смерть, а свежесть и обновление. Начался отсчет нового времени. Времени для новых путешествий и новых снов.

Перевела с английского

Людмила ЩЕКОТОВА

Публикуется с разрешения автора и его литературного агента в России Александра Корженевского.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОРТРЕТ

ПЕРЕСМЕШНИК

Мне уже не раз приходилось писать о Роберте Шекли, и каждая новая статья о нем превращается в спор с воображаемым оппонентом - и с самим собой. Когда отечественные фэны убеждали меня (на основании лишь имевшихся к тому времени переводов), что это классик и корифей, я пытался возражать - основываясь на мнении авторитетных критиков и читательских опросов, проведенных на родине Шекли. Когда же другие читатели и критики - в том числе американцы - окончательно ставили на нем крест, подвергая сомнению его предыдущий вклад в science fiction («да кто он такой - этот Шекли? Папино кино!»), я из чувства справедливости становился его ревностным защитником…

На родине Шекли явно недооценен и сейчас полузабыт, у нас же он превращен чуть ли не в икону. Драматичная судьба, ничего не скажешь. Однако и писать о такой судьбе куда интереснее, чем о фигуре бесспорной и стопроцентно ясной.

Когда два года назад Роберт Шекли впервые приехал в нашу страну - в качестве почетного гостя конгресса «Странник», - его встретили восторженно, как живого классика. Иной прием было трудно себе представить: все мы выросли на «Обмене разумов» и десятках, сотнях его остроумных, искрометных новелл!

Одно время он вообще был лидером среди самых переводимых авторов американской science fiction.

Больше в СССР печатали только Брэдбери, но он не в счет: как и в Америке, Брэдбери у нас давно и прочно был записан в «настоящие писатели», то есть в представители Большой Литературы, тогда как Шекли числился все-таки по «низкому» жанру фантастики.

Судьба ему, можно сказать, улыбнулась дважды. Первый раз это произошло в начале 1960-х годов, когда яркие сатирические рассказы молодого писателя превратились в поистине козырную карту для редакторов ведущих американских журналов, и Шекли быстро выбился в первые ряды авторов этой литературы в Америке. Спустя десятилетие эстафету подхватили редакторы и составители на другом конце земного шара.

Он был мил, изобретателен, забавен, остроумен, иногда лиричен, чаще язвителен и колюч. Но не опасен. Или почти не опасен. То, что в его рассказах доставалось на орехи Америке, разумеется, всячески приветствовалось. А пассажи, которые советский читатель мог принять на свой счет - опыт подобного чтения между строк был накоплен гигантский! - либо вовсе опускались (как скандально знаменитая «советская» главка из романа «Путешествие в послезавтра»), либо тонули в потоках относительно беззлобного ерничества, софизмов и элегантного абсурда. Благо, всего этого у Шекли предостаточно.

Со многими его коллегами наше знакомство затянулось на долгие годы. С иконоборцами и ниспровергателями всегда как-то чревато… А выручал отечественных редакторов (фантастика-то была популярна, как никогда!) неизменно он - ироничный пересмешник Роберт Шекли.

Самым же несправедливым в стихийно сложившейся доморощенной оценке творчества Шекли было ее несоответствие имиджу писателя у него на родине. Там об авторе «Седьмой жертвы» и «Путешествия в послезавтра» никто бы не сказал: «безобидный миляга» (правда, эти-то произведения у нас переводить как раз не торопились). И в 50-е годы Шекли закономерно входил в первую пятерку самых острых и ядовитых сатириков американской science fiction. Сатириков, а не юмористов!

Такая вот диалектика…

Роберт Шекли родился 16 июля 1928 года в семье нью-йоркского преуспевающего страхового агента. Надежд родителей сын не оправдал: с малых лет единственный отпрыск ортодоксально-религиозного еврейского семейства обнаружил в себе «крамольный» дух бродяжничества, не оставлявший писателя до седых волос.

Началось все с поездки автостопом до Калифорнии, куда вчерашний школьник-вундеркинд направился, едва отшумела музыка на выпускном балу. Чего он только не перепробовал на Западном побережье, прежде чем вернуться домой, где его ждала призывная армейская повестка! Следующие три года Шекли провел в Корее, но будущего писателя война, по счастью, не задела. Он занимал должности все больше штабные: редактора армейской газеты, писаря-кассира, даже выступал в полковом ансамбле…

Демобилизовавшись, Шекли поступил в Нью-йоркский университет, который закончил в 1951 году с дипломом бакалавра искусств (соответствует нашему «выпускнику гуманитарных факультетов»). Параллельно он умудрился овладеть профессией… инженера-металлурга!

Тогда же будущий писатель в первый раз женился, но ненадолго; а всего затевал эту канитель - развод и новую женитьбу - трижды. В последний раз сравнительно недавно, когда уже разменял энный десяток - и этот брак также не заладился. Правда, четвертая жена, Джейн, не без влияния супруга сама начала писать фантастику.

С фотографии конца 70-х на нас смотрит эдакий изрядно потертый «старичок»-хиппи: битловские усики, на голове - «химия» а ля Анджела Дэвис, отрешенная улыбка кайфующего странника. С хиппи Роберта Шекли духовно сближает любовь к путешествиям. В свободное от творчества время он чем только ни интересовался: шахматами, яхтами, мотоциклами, коротковолновым радио, философией, психологией, фотографией, велосипедными прогулками, теннисом - не говоря уж о долгом и непростом «романе» со спиртным…