Беспощадный рай (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Ты придурок.

— О, это тебе понравится: по выходным я обычно покупаю несколько дюжин пончиков с сахарной пудрой и отношу их в местный приют для бездомных.

Он ждет от  меня вопроса, пока я стою, закатив глаза.

— Ладно, я сыграю в твою дурацкую игру. Почему это плохо?

Он подавляет смех.

— Потому что на самом деле я обваливаю эти пончики в клее и обсыпаю детской присыпкой.

Я вздыхаю.

Он толкает меня на спину, закидывает на меня свою тяжеленную ногу и приподнимается на локте с улыбкой на лице.

— Подожди, сейчас я  расскажу, что у меня запланировано на понедельник, милая.

— Дай угадаю, — звительно шиплю я. — Взрываешь больницы? Отравляешь городской водопровод? Убиваешь всю аудиторию комеди-клуба своим ужасным занудным стендапом?

Его улыбка превращается в ухмылку, ошеломляющую своей красотой. Даже в полумраке, освещенном лишь тусклым голубым сиянием, от этого человека захватывает дух.

— Уже лучше. Я лишаю девственности.

Я фыркаю.

— Что заставляет бедняжек влюбляться в тебя, без сомнения.

Его улыбка исчезает. Он нежно целует меня в губы.

— Надеюсь.

Я поворачиваю голову и прячу лицо в ямке на его шее. Киллиан проводит ладонью по моей руке, потом по плечу, потом баюкает мою голову.

— Когда же два больших огня сойдутся, Они сжигают все, что их питает. От ветра слабого крепчает пламя. От сильного порыва угасает, — шепчет он.

— Если ты еще раз процитируешь мне «Ромео и Джульетту», я за себя не ручаюсь. — Мой голос звучит сдавленно.

— Это не из «Ромео и Джульетты», милая. Из «Укрощение строптивой».

— Значит, я теперь строптивая?

— Учитывая, что мои обнаженные яички находятся в пределах досягаемости твоих сердитых кулаков, я отказываюсь отвечать.

Я морщу нос.

— Не говори «яички».

— А почему бы и нет?

— Слово не фонтан. Почти такое дурацкое, как и «мокрый».

Он хихикает.

— Я сделал пометку. Какие еще запрещенные слова я должен знать?

Я хмуро смотрю ему в шею.

— Если это есть в словаре, то запрещено.

— А. Это я понимаю, намек, что надо заткнуться.

— Сейчас же. Или в ход пойдут мои кулаки.

Киллиан прижимает меня ближе к себе, и я чувствую, как грудная клетка сотрясается от беззвучного смеха. Когда я раздраженно прижимаюсь к его животу, он нежно целует меня в шею.

— Ты убиваешь меня, дьявол, — бормочу я.

— Сейчас это устроим, маленькая воришка. — Он обхватывает ладонями мою задницу, сжимая ее, и толкается к моей попке, так что я чувствую его эрекцию. Его голос становится хриплым. — Мне нужно быть внутри тебя сейчас.

— Если это заставит тебя замолчать, я в деле.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я молчал? Потому что, насколько я помню, тебе ужасно нравились мои разговорчики.

Снова появился австралийский акцент. Он снова Крис Хемсворт, злобный ублюдок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но я не дура. Я раздвигаю ноги и насаживаюсь на него, закрывая глаза, чтобы представить перед собой актера, с которым я предпочла бы заниматься любовью. Это лучше, чем мой опасный гангстер с сердцем поэта и тысячью невысказанных тайн, плавающих в темноте его глаз.

ГЛАВА 22

Джули

К моему пробуждению он снова уходит. Мне еще больнее, чем в прошлый раз.

Весь день я бесцельно брожу по городу. Полагаю, это становится моей рутиной. Когда солнце садится над океаном, я возвращаюсь в тот же ресторан, который посещала последние два вечера, зная, что найду его там.

Или он найдет меня. Магниты забавным способом притягивают друг друга.

На этот раз Киллиан появляется в великолепном темно-синем костюме в тонкую полоску с белым шелковым платком в кармане и в черных кожаных ботинках, отполированных до зеркального блеска.

Его прическа идеальна. Борода подстрижена. Галстука нет, что позволяет полюбоваться столбиком его горла, татуировкой и всем таким. Сочетание изящной утонченности с грубой мужественностью потрясает.

Как и его британский акцент.

Криса Хемсворта сегодня заменяет Джеймс Бонд.

Опираясь локтем о стойку бара, он говорит Харли:

— Мартини с водкой. Встряхнуть, но не смешивать.

Харли в замешательстве смотрит на него.

— Да быть не может!

Я поднимаю бокал с вином в шутливом приветствии.

— Аминь.

Киллиан вежливо улыбается бармену.

— И не тряси слишком сильно. Лед испортит водку. — Затем поворачивается и бросает на меня горячий взгляд. — Снова здравствуй.

— И вам приветики, мистер Крейг.

Он вскидывает брови.

— Кто такой мистер Крейг?

Я оглядываю его с ног до головы.

— Дэниел Крейг. Такой актер. Ну, Джеймс Бонд?

Киллиан хрипло, чертовски сексуально смеется, вызывая мгновенную овуляцию.

— Нет. Шон Коннери — лучший и единственный Бонд. Все остальные парни — сплошная показуха.

— Все так, мачо, вот только у Шона Коннери был очень сильный шотландский акцент.

Киллиан с ухмылкой наклоняется ближе ко мне.

— Такой шотландский акцент?

Да, именно такой. Как же мне хотелось задушить его голыми руками!

— Ты был актером до того, как решил стать преступником?

Он снова переключается на шикарный британский акцент Бонда.

— Нет. Я был деревенским мальчишкой. Актерский талант пришел ко мне только после того, как я стал преступником.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он выдерживает мой взгляд. Его собственный — решительный. Как это ни странно, Киллиан только что сказал правду.

— Деревенский мальчишка, — размышляю я, согреваясь этим фактом. — В Ирландии?