С.Л.О.М. - Алексей Ерошин

- Поэтому мы и выбрали другой способ.

- Ну,- сказал Йозеф,- хватит говорить. Будем арбайтен.

Он поднял дезинтегратор, дослал патрон в ствол, опустил забрало шлема и надел дыхательную маску. Левушкин вставил обойму и вывел киберсапера на боевую позицию. Обреченному роботу было суждено принять на себя первый и фатальный удар гладиатора.

- Охрана!- снова распорядился Олег в селекторный микрофон.- Проводите консультанта! Уходите, Метелкин,- приказал он,- и передайте пожарным, чтобы были наготове.

Сержант увел конструктора, и Олег тоже надел дыхательную маску. Холодок воздушной смеси защипал ноздри, зашипел чуть слышно, выходя в клапаны термоброни, заклубил известковую пыль у щиколоток. По спине привычно прокатилась колючая волна мурашек. Мысли обрели чеканную четкость. Раз - пискнул сигнал оружейного идентификатора. Два - главный калибр снят с предохранителя. Три - ракету на боевой взвод. Электронный замок обожженной двери лег на линию прицела. Киберсапер поднял в боевое положение манипулятор с гидропушкой.

- Готов?- спросил Йозеф.

Голос, искаженный гелиоксом, звучал из-под маски по-мультяшному забавно, совершенно не соответствуя серьезности момента.

- Готов,- доложил Олег.

Штольц обернулся на секунду:

- Мы сделаем его. Я слишком близко к свой цель, чтобы умереть сейчас,- он взял оружие наизготовку и решительно приказал,- achtung! Feyer!

***

Бонифаций засопел, скосил налитые кровью глаза на мальчишек-обидчиков и еще раз толкнул дерево широченным лбом. На стволе липы белели свежие отметины рогов, кора кое-где свисала клочьями.

- А что, если он вовсе не уйдет?- спросил Андрей.

Олег, зацепившись ногами, свесился с толстой ветки и потыкал спину быка прутиком. Бонифаций резко повернулся, взрыв копытами землю, но никого сзади не обнаружив, хлестнул себя по боку хвостом, нагнул голову и выдал сиплый короткий боевой клич.

- Да куда он денется?- усмехнулся Олег.- Все равно к вечеру на речку пойдет. Видишь, как наелся? Скоро пить захочет.

- Мы что же, будем до вечера тут висеть?

- А чем плохо?

- Есть хочется.

- Это со страху.

- Вот и нет.

- Вот и да.

- Ничего я не испугался. Сказал - поглажу, и погладил.

- Но ведь страшно было? Честно? И тогда, и потом. И сейчас.

- Нет.

- Врешь.

- Сам ты врешь. Ты сам боишься.

- Боюсь. Всем страшно. Смелость не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы в нужную минуту пересилить страх. Так мой папа сказал.

- Ну, мало ли, что твой папа говорит…

- Он больше ничего не говорит.

- Почему?

Олег подтянулся и влез обратно на ветку:

- Он умер.

- Да ну. Я его сегодня видел в магазине.

- Это мой отчим. Отец погиб на войне.

- Да ну,- сказал Андрей,- на какой такой войне? У нас нет никакой войны.

- Не у нас. Далеко.

- А зачем он туда поехал, если там война?

- Чтобы войны больше не было. Он был миротворец.

- Кто?

- Миротворец, балда. Солдат, который воюет, чтобы не было войны.

- Воюет против войны?

- Клянись, что никому не скажешь.

- Что не скажу?

- Тайну.

- Ну, клянусь…

Олег поморщился:

- Тоже мне, клятва…

- А как тогда?

- Надо землю есть.

Андрей взглянул на быка, терпеливо жующего жвачку в ожидании расправы над обидчиками.

- Так нету земли…

Олег тоже взглянул на быка:

- Будет тебе земля…

Примерившись, он спрыгнул точно на спину Бонифация. Бык словно взбесился. Закрутился на месте волчком, так что клочья травы и дерна полетели во все стороны, однако Олег вцепился в его холку, точно клещ. Бонифаций, нагнув голову, несколько раз взбрыкнул задними ногами и повалился набок, решив раздавить нахала. Олег, мгновенно соскочив, сунул комок земли в карман и выпрямился. Бонифаций, вскочив на ноги, развернулся и воткнул копыта в грязь, тяжело отдуваясь. Так они и замерли лицом к лицу. Олег, чуть наклонив голову, не отрываясь, смотрел прямо в налитые кровью бычьи глаза. Происходило странное. Дыхание быка становилось все тише и спокойнее. Через минуту он мотнул головой, отвернулся и принялся, как ни в чем не бывало, пощипывать траву.

- Не спускайся,- приказал Олег.

Он дождался, когда Бонифаций отвернется, и в два прыжка взлетел на дерево. Бык повернулся, оторопело поморгал, задрал хвост и выдал короткое устрашающее мычание. После чего развернулся и тяжелым галопом поскакал на речку.

- Как ты это делаешь?- выдохнул Андрей, снова обретя дар речи.

- Ничего особенного,- ответил Олег.- Просто он очень удивился и не знал, что делать. Но ты не вздумай повторять. Если увидит, что боишься - в лепешку раскатает.

- Это тебя тоже отец научил?

- Да.

Олег вынул из кармана липкий черный ком:

- Ешь.

Андрей сморщился, но откусил маленький кусок, разжевал и показал черный язык.

- Ну?

Олег посмотрел в сторону дома и сказал:

- Самое главное - маме не проболтаться. Я, когда вырасту, тоже хочу стать миротворцем, как папа. А мама не хочет.

- Почему?

- Вот балда. Она боится меня потерять, как папу.

Андрей спрыгнул вниз и отряхнулся.

- Это, наверное, здорово - воевать против войны.

- Еще бы,- сказал Олег.

***

- Выпейте это, голубчик,- приказал Акишин.

Игорь осторожно понюхал мензурку:

- А мне это можно?

- Вы бы немного раньше полюбопытствовали, что можно, а что нельзя. Если я даю - пейте.

- Фе!- поморщился Игорь, влив в себя содержимое мензурки.- А где… Иван Васильевич… и Ганимед?

Замок пискнул, и двери распахнулись.

- Аверьяныч, скорее!- позвал Иван.

Акишин прихватил склянку и без вопросов последовал за ним. Игорь поспешил следом. Коридоры заметно оживились за его часовое отсутствие. За полупрозрачными перегородками двигались тени и слышались голоса. Игорю только сейчас пришло в голову, что конференция была виртуальной, и на самом деле никто, включая его начальника, не покидал здания. Репьев ждал у двери, куда Игорь раньше тщетно пытался попасть.

- Сюда,- показал Иван.

Изнутри лаборатория мало отличалась от той, где работал Игорь. Зарешеченное окно, прикрытое жалюзи. Стены завешены фотографиями и схемами всевозможных кибернетических новинок, от игрушек до автомобилей. Пара рабочих мест, стеллаж с оборудованием. На стеллаже лежали два гипношлема проф-класса, подключенных к игровой приставке, тоже последнего поколения. Ганимед стоял у кресла, придерживаясь за спинку.

- Ты зачем встал?- спросил Репьев.

- Я уже в порядке. Только голова немного кружится.

- Сядьте, сядьте,- приказал Акишин, откручивая крышку склянки.- Выпейте это, надо снять возбуждение с подкорки.

Иван шагами мерил комнату, лихорадочно перерабатывая информацию.

- Ваня, голубчик, сядь, а то и тебя успокоительным напою.

- Аверьяныч, ты не понимаешь,- ответил Репьев.- Это Андрей. Андрей. Он вспомнил. Там. А здесь - ничего не помнит.

- Я тебе налью.

- Аверьяныч! Я не мальчик, я капитан "СБИТ", в конце концов. И я в своем уме. Убери свою микстуру. У меня есть свидетель. Игорь, сядь в кресло, не мельтешись под ногами. Ты помнишь, что он сказал? Помнишь?

- Ну… да.

- Он сказал - "Я - Андрей", так?

- Он сказал - "Это я".

- Потому что узнал себя в статуе. А теперь ничего не помнит.

Акишин, тряхнув седой взлохмаченной шевелюрой, отлил в мензурку настойку из своего флакона:

- Будь ты хоть трижды капитан, голубчик. Выпей. Вам обоим надо успокоиться. Было несомненной глупостью подвергать этих людей действию гипноизлучателя, но мы поговорим об этом позже. А теперь - пей.

Иван покорно влил в себя содержимое мензурки.

- Вот и славненько. Теперь снимем энцефалограмму мозга с вашего объекта. Спокойно, без эмоций. Научный подход требует холодных расчетов.

Репьев кивнул и присел на край лабораторного стола.

- Да,- сказал он уже гораздо спокойнее.- Энцефалограмму - непременно. Это правильно.

- Вот и славно. Вот и хорошо.

Акишин взял один из шлемов и протянул Ганимеду:

- Наденьте, голубчик.

Телефон Игоря вдруг оживился и выдал вступление к токкате Баха 565. Игорь побледнел и упавшим голосом сказал:

- Это из донорского центра. Я пропал. Теперь точно упекут в стационар на весь срок.

Иван протянул руку и решительно взял аппарат.

- Алло?

- Могу я услышать Игоря Левушкина?- осведомились на другом конце после небольшой паузы.

- Лев Соломонович?- обрадовался Иван.- Это капитан Репьев! Помните такого?

- Я бы и рад забыть, дорогой Иван Васильевич, да не даете. Ну-с, и где наш донор? Нам следует объясниться.