Сокол и Ласточка - Борис Акунин

Эх, милая, а если б ты видела, каков он в бою, на капитанском мостике! Если б ты знала его историю, как ее знаю я!

Но и без этого Летиция не могла оторвать взгляда от лежащего.

– Наверное, и его суженая – писаная красавица, – печально молвила она. Немножко поколебалась, взяла медальон и, в отличие от неуклюжего Дезэссара, сразу нашла замочек.

Я заглянул поверх ее плеча и увидел то, что рассчитывал увидеть: миниатюрное изображение погибшей «Русалки». Летиция же была озадачена.

– Какой странный, – пробормотала она. – Видимо, он холост…

Тут она тихонько замурлыкала какую-то песенку и преисполнилась деловитости – затеяла обтирать больного (дал нам вчера отец Астольф такую рекомендацию).

Правда, он велел использовать для этого смоченную в спирте тряпицу, а Летиция терла грудь и плечи пленника влажной ладонью. Ее движения, вначале быстрые, становились все медленней, так что казалось, будто она его просто гладит.

Внезапно она отдернула руку и опустила на Грее рубашку.

– Что со мной? – сказала Летиция с испугом. – Это нехорошо! Клара, это очень нехорошо! Мне это не нравится! То есть…

Она закусила губу, не договорив.

Я хорошо знаю мужчин, но женщин пока изучил недостаточно. Что тут нехорошего и что может не нравиться, я не понял.

Девочка и днем почти не отлучалась – только проведать спасенных испанцев, среди которых, по счастью, раненых не было. Пока Летиция отсутствовала, ее заменял францисканец, который довел процедуру обтирания до конца, а также искусно размял пленнику мышцы рук и ног. Жаль, Летиция не видела лорда Руперта полностью раздетым. Возможно, она избавилась бы от предубеждения относительно мужской наготы. Матросы «Ласточки», которых она пользовала, все, как на подбор, были узловатой и кривоногой плебейской породы, а тело капитана Грея напомнило мне статую олимпийца. Увы, к тому времени, когда моя питомица вернулась, пациент был уже вновь одет, а его голову обвязывал платок, пропитанный целебным бальзамом.

Предполагаю, что именно это лекарственное средство, состав которого, к сожалению, мне неизвестен, и вернуло больного в сознание.

Я упустил момент, когда это случилось.

«Ласточка» так плавно покачивалась на якоре, проникающий в каюту бриз был так свеж, что мы с Летицией оба задремали – сначала она, а за нею и я. Было это уже ближе к полудню.

Затрудняюсь сказать, долго ли я спал. Может быть, всего несколько минут. Но когда открыл глаза, пленник уже очнулся. Он обвел взглядом тесную конурку, меня на пушечном лафете, остановился на привалившейся к переборке Летиции. Брови Грея (пожалуй, слишком изящные для мужчины) приподнялись.

Я стукнул клювом по стволу орудия и подал голос, чтоб разбудить девочку. Она встрепенулась. Посмотрела на лорда Руперта, с ее уст сорвалось:

– Господи, у него еще и глаза зеленые!

Эта странная, произнесенная спросонья фраза прозвучала испуганно.

– Кто вы, мисс? – спросил больной охрипшим голосом. – Почему вы в мужском платье?

Я обомлел. Летиция тем более.

– Откуда… Как вы догадались? – пролепетала она, тоже по-английски.

Он ответил так, что я понял, а Летиция – нет:

– Я чувствую горько-сладкий вкус полынного ликера, это не мужской напиток.

Она опустилась на колени у изголовья, взяла Грея за руку и пощупала пульс.

– Вы еще не совсем пришли в себя. Это ничего, главное, что вы очнулись.

Лорд Руперт попробовал приподняться, но у него не получилось. С губ сорвался стон, голова бессильно упала на подушку.

– Что за чертовщина… Не могу пошевелиться… Я вспомнил. «Русалка» погибла. Мои люди тоже. Почему я жив? Где я?

– Вас спасло чудо, – ответила она, довольная, что речь контуженного становится более осмысленной. – Вы на французском судне.

– Франция – союзница Испании. Если моя страна воюет с испанцами, то, значит, и с вами. Я в плену?

Она кивнула.

– Это не так важно. Главное, вы живы. Благодарите Господа.

– Если я останусь парализован, то не за что. – Горькая усмешка исказила безупречную линию рта. – Где мы находимся, мисс?

Летиция слегка покраснела, но протестовать против такого обращения не стала.

– Близ какого-то маленького острова. Завтра к утру будем на Мартинике. Вы договоритесь с капитаном о выкупе, и вас освободят. А пока лежите и не пытайтесь двигаться. Я скоро вернусь. Клара, если что-нибудь случится, кричи во все горло.

Она вышла, а пленник поглядел на меня и вдруг подмигнул.

– Здорóво, приятель. Когда ты слетел с небес, я, признаться, вообразил, что ты – ангел смерти.

Я скромно потупил взгляд, чувствуя себя польщенным. За ангела, пускай даже смерти, меня еще никогда не принимали.

– Почему она назвала тебя «Клара», боевой товарищ?

Я слегка дернул головой – вам ли не знать женщин, милорд. Они так ненаблюдательны.

– Черт знает что, – вздохнул Грей. – На этом корабле даже попугай выдает себя за существо противоположного пола.

Несправедливое замечание вызвало у меня возглас протеста. Помилуйте, я же еще и виноват, что оказался «Кларой»?

Нашу беседу прервало появление Летиции, которая привела с собой францисканца.

– …Да, я помню про ваш зарок, – говорила она, входя. – Но пожалуйста, ради нашей дружбы, осмотрите больного еще раз. Я не знаю, как его лечить.

Отец Астольф благословил лорда Грея. Тот учтиво поздоровался по-французски и назвал себя, опустив титул:

– Капитан Руперт Грей, к вашим услугам. Вы лекарь, святой отец? Что со мной такое? Я будто отсидел все тело. Двинуться не могу, только мурашки по коже бегают.

Капеллан попросил его высунуть язык. Согнул-разогнул конечности, зачем-то постучал под коленной чашечкой.

– От сильного сотрясения произошло временное оцепенение мышц и суставов. Нужно все время мять и растирать члены. Сначала вы не будете почти ничего чувствовать, потом станет больно. Это хороший признак, терпите.

– Вы научите меня, как это делать? – быстро спросила Летиция. – Буду массировать столько, сколько понадобится. Руки у меня стали сильными, вы знаете.

Судя по движению бровей, лорд Руперт был скандализирован этим предложением.

– Благодарю, мадемуазель, но я бы предпочел, чтобы это делал мужчина.

Отец Астольф удивился:

– Вы ему сказали? Но зачем?

– Ничего я ему не говорила. Он догадался сам.

– Вот как? – Капеллан испытующе посмотрел на пленника. – Сударь, никто на корабле кроме меня и капитана Дезэссара не знает этой тайны. Я вижу, что вы человек чести, поэтому объясню вам, в чем дело.

Он коротко рассказал о причинах, по которым госпоже де Дорн пришлось прибегнуть к маскараду. Грей выслушал, все время глядя на Летицию, а потом молвил:

– Тогда прошу прощения за то, что буду обращаться к вам, как к мужчине, сударыня. Если б мой корабль не погиб, я непременно доставил бы вас в Сале. Никогда еще не бывал в Марокко, хотя давно собирался. О тамошних пиратах рассказывают много интересного. И уж, поверьте, я не покинул бы барбарского берега, пока не вызволил бы вашего отца… Впрочем, в моих нынешних обстоятельствах это звучит пустым хвастовством… – кисло закончил он.

Потом отец Астольф, не слушая протестов, снова раздел больного и стал показывать, как делается растирание. Капитан Грей от злости на собственную беспомощность, искусал себе все губы, но поделать ничего не мог. Он лишь попросил, чтобы ему прикрыли «часть тела, вид которой может фраппировать даму», и смирился с неизбежностью.

– …Сначала мышцы, вот такими продольными и круговыми движениями, чтобы ускорить кровообращение и восстановить чувствительность нервов. Потом сильнее, глубже, чтоб достать до самых мышечных корней. Затем начинайте работать над суставами. От пальцев. Согнули-разогнули, согнули-разогнули. Будет стонать – не обращайте внимания. Наоборот, усиливайте нагрузку. И время от времени протирайте уксусом.

С каким же рвением моя питомица взялась за эту тяжкую работу, едва лишь монах удалился!

Она терла, мяла, крутила и вертела конечности больного, не проявляя ни малейших признаков утомления. Через некоторое время лорд Руперт, вначале смущенно улыбавшийся, побледнел и закусил губу, на лбу у него выступила испарина. Заметив это, Летиция замерла.

– Боже, я делаю вам больно?

– Это ничего. Святой отец ведь сказал: боль – хороший признак. Если у вас еще есть силы, продолжайте. Только говорите что-нибудь. У вас удивительный голос, он помогает мне почти так же, как ваши пальцы, такие сильные и одновременно такие нежные.

Она покраснела и снова взялась за работу.

– Я… я не знаю, о чем рассказывать. Вы капитан, вы многое повидали… А я всю жизнь провела в глуши.

– Расскажите. Я ничего не знаю про такую жизнь. И про вас ничего не знаю.

Он вскрикнул от слишком резкого ее движения и попросил за это прощения.

– Хорошо. Я буду говорить, если вас это отвлекает…

И она послушно начала рассказывать про замок Теофельс. Сначала с запинкой, подбирая слова. Потом свободнее и плавнее.