Особый район Китая. 1942-1945 гг. - Петр Владимиров

Антигоминьдановская кампания завершилась благополучно для Яньани. Председатель ЦК КПК кое-чего достиг. Ему удалось перебросить весьма крупные воинские соединения 8-й НРА в Особый район. Они благополучно перебазировались с восточного берега реки Хуанхэ и осели неподалеку от границы.

Председатель ЦК КПК понял, что опасность миновала и вряд ли центральное правительство вообще рискнет ответить на антигоминьдановскую пропаганду. Снова в Яньани античанкайшистская истерика. Мао Цзэ-дун выжимает из обстановки все. Расчет один — Москва в обиду не даст!

Центральное правительство в Чунцине и весь строй Чан Кай-ши всячески поносят и называют оголтело фашистским.

Мао Цзэ-дун возводит в свою заслугу нынешний конфликт с ГМД. Он говорит, что и прежде надо было проявлять твердость в отношениях с Чан Кай-ши. Твердость позволила бы избежать разгрома 4-й НРА и привела бы к ряду иных политических и материальных выгод. Таким образом, антигоминьдановская политика объявляется совершенно правильной и необходимой, а все действия Мао — прозорливым анализом обстановки, едва ли не гениальным предвидением.

Мао Цзэ-дун прямо говорит, что тактика Коминтерна в подобном положении близорукая, нереальная, не учитывающая конкретные условия страны.

Эти заявления Мао Цзэ-дуна ошельмовывают интернационалистское крыло КПК и направлены против этого крыла. В глазах партии Ло Фу, Бо Гу, Ван Мин и другие, [177] как сторонники коминтерновских установок, предстают почти банкротами.

Мао Цзэ-дун мне это изложил с глазу на глаз. Он поносил «догматиков», нанесших ущерб партии своей капитулянтской политикой по отношению к Гоминьдану, называл их близорукими теоретиками, подпевалами Чан Кай-ши.

При другой встрече председатель ЦК КПК (он был с Кан Шэном и одним из своих секретарей) снова обрушился на Бо Гу, Ван Мина за уступчивость перед Чан Кай-ши. Он стал обвинять их во всех прочих «догматических» прегрешениях. Мао Цзэ-дуну изменила выдержка. Он шагал по комнате, повышал тон. Шутки его были злы и грубы. Лицо побагровело.

Кан молчал и не спускал с меня глаз. Только в разгар маоцзэдуновской речи он выразительным жестом выслал секретаря из комнаты.

Мао хотел создать определенное мнение у меня, а через меня и у Москвы. Он хочет, чтобы я подпал под его влияние и смотрел на события его глазами.

Ему важно, чтобы Москва считала его действия всего лишь приложением марксизма к конкретной действительности и доверяла ему, не оставляла поддержкой. Он хотел своей откровенностью вызвать мою. Хотел, таким образом, узнать, как оценивают его линию в Москве и насколько он может далеко заходить в подавлении группы интернационалистов в КПК, не вызывая подозрений...

Сейчас, размышляя над всеми этими событиями, я прихожу и к другому выводу: председатель ЦК КПК ведет политику очень дальнего прицела, он создает выгодную для себя предсъездовскую атмосферу. И это, пожалуй, самое главное.

В этом направлении Мао и строит все свои действия. Из секретариата выведены Ло Фу, Бо Гу, Чжоу Энь-лай, Ван Мин, Ван Цзя-сян, Чэнь Юнь и Кан Шэн. Мао Цзэ-дун добился этого решения на очередном расширенном заседании политбюро. Председатель ЦК КПК вывел из секретариата не только своих противников, но и сторонников. Этот ход позволил Мао замаскировать откровенный разгон своих политических противников, ибо на том же заседании был сформирован под нажимом Мао новый секретариат из трех человек. Это Жэнь Би-ши, Лю Шао-ци и сам «председатель Мао». Тут Мао Цзэ-дун может всегда рассчитывать на понимание и поддержку...

Свеча, скрип пера, затрепанные страницы записной книжки. Никак не могу привыкнуть к свече. Неудобно читать [178] и писать. Свет изменчивый, тусклый. Или я просто устал?

22 июля

Бесконечные собрания. Каются арестованные по подозрению в шпионаже. Организация этих «спектаклей» санкционирована Мао Цзэ-дуном.

Собрание непременно открывает кто-либо из членов ЦК. Затем выступают арестованные — их покаянные речи зачастую прерываются аплодисментами.

На собрании 15 июля «осенний министр» заявил:

«...Количество уже арестованных гоминьдановских и японских агентов равно батальону, но это только десятая часть. А сколько еще на свободе! Ничего, сами не признаются, все равно выловим!..»

Над толпами лес рук — клянут «догматиков» и чанкайшистских «агентов». Эти толпы одного цвета — цвета стандартного даньи. С первого своего часа чжэнфын — детище Мао Цзэ-дуна. Это густой полицейский гребень, которым он прочесывает партию.

23 июля

Руководство КПК выжимает все из напряженной обстановки конфликта с Гоминьданом. Вылавливание шпионов Чан Кай-ши — ежедневное занятие гражданского, военного и партийного аппарата Особого района.

В помощь Кан Шэну привлечена общественность, которая на бесчисленных собраниях призывает всех агентов Японии и Чан Кай-ши признаться, угрожая в противном случае отсечением головы. И не собрания это, а какие-то экстатические сборища. Всем приходится хлебать мешанину из речей полуграмотных заправил чжэнфына.

Сегодня покаялось около шестисот человек. Число добровольно сознавшихся непрерывно возрастает. Сознаются пачками и главным образом — учащиеся, мелкие служащие...

Следующий намечаемый этап — выявление «шпионов» в среднем звене КПК, а потом уже — и в руководящем. Таким образом, Мао Цзэ-дун отождествляет «догматизм» в партии с предательством и прислужничеством Гоминьдану, натравливает массы против «догматиков», приступая и к физической расправе над ними.

Мао Цзэ-дун полагает продлить эту кампанию до будущего года. Он с удовлетворением сообщил мне об этом.

В Яньани продолжаются самоубийства. [179]

Город напоминает концлагерь. Уже четвертый месяц как выход из учреждений и учебных заведений под запретом. Люди скованы тюремной дисциплиной.

Многие из арестованных освобождены, но только не из числа «догматиков» или «запятнавших себя симпатиями к СССР, связью с Ван Мином или Коминтерном...»

24 июля

Ван Мин получал ядовитые препараты и, как установил военврач первого ранга Орлов, вместо белого стрептоцида — чистую сулему, а вместо однопроцентного раствора танина — десятипроцентный.

Картина отравления Ван Мина совершенно ясна, и причастны к нему Мао Цзэ-дун и Кан Шэн. Лидера интернационалистов в КПК, члена ИККИ, уважаемого человека в Коминтерне, уничтожить открыто не представлялось возможным. А спешить, по мнению председателя ЦК КПК, следовало. Ситуация для расправы с несогласными на редкость благоприятная: в мире война, Коминтерн распущен, Яньань достаточно глухое место...