Корабль-призрак - Хэммонд Иннес

Она пересекала наш курс под прямым углом. Ее двигатели работали на полную мощность, а ее острый нос рассекал волны, взметая брызги, перелетавшие даже через рулевую рубку. Я закричал Майку, чтобы он снова повернул. «Морская Ведьма» накренилась и шла с большой скоростью. Я знал, что, если кто-то из нас не повернет, столкновение неизбежно. Когда Майк ничего не сделал, у меня во рту внезапно все пересохло.

— Разворачивай! — заорал я Майку. В ту же секунду раздался и крик Пэтча:

— Поворачивай, мужик! Бога ради, поворачивай!

Но Майк стоял у штурвала, угрюмо глядя на приближающийся катер.

— Пусть он поворачивает, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Я иду прямо.

Пэтч спрыгнул в кокпит.

— Он тебя протаранит.

— Не посмеет.

С внезапно побелевшим лицом Майк упрямо держал прежний курс. Он весь подобрался и смотрел на «Гризельду» прищуренными глазами. Боковым зрением я заметил Хиггинса. Он высунулся из рулевой рубки и что-то кричал своим зычным голосом. Даже сквозь натужный рев двигателей мы расслышали его слова:

— Готовься! Я подхожу к борту!

И «Гризельда» повернула, качнувшись, притираясь носом к нашему борту и вынуждая нас отворачивать в сторону.

Затем все происходило очень быстро. Майк заорал, чтобы мы травили шкоты.

— Я пройду под ее кормой!

Он повернул штурвал, и «Морская Ведьма» начала поворачиваться носом к «Гризельде», которая завершила свой маневр лишь наполовину. Если бы мы повернули очень быстро, то как раз успели бы пройти у нее за кормой.

Но все пошло не так, как мы рассчитывали. Я потравил кливер-шкот, но Пэтч, непривычный к парусам, не успел потравить грот. В то же мгновение мы накренились от порыва ветра. Именно этот неудачный порыв ветра и стал всему причиной. Весь вес «Морской Ведьмы» пришелся на грот-парус, из-за чего «Морская Ведьма» не успела повернуть достаточно быстро. Тем временем Хиггинс перевел свой двигатель на малые обороты, чтобы подвести свое судно к нашему борту. Мы врезались прямо в подзор кормы «Гризельды», врезались в нее с разгона, со всей силой нашего мощного двигателя и многотонных, надутых ветром парусов. Мы угодили в ее левый борт, всего в нескольких футах от кормы, во время поворота качнувшейся в нашу сторону. Раздался оглушительный надрывный треск, и наш нос задрался вверх, как будто «Морская Ведьма» намеревалась перелезть через моторку. В следующее мгновение яхта жутко содрогнулась всем корпусом и остановилась. Я успел заметить Юлса, который, открыв рот, смотрел на происходящее, а затем меня швырнуло о стену штурманской рубки. Гик ударом выдернуло из крепления на мачте и качнуло в мою сторону. Я вскинул руку, и он нанес по ней сокрушительный удар, выбив ее из плеча и отбросив меня к поручням.

Я помню, как цеплялся за поручни, ослепленный болью. А потом я лежал на палубе, и мое лицо было прижато к металлической направляющей кливер-шкота. Воздух по-прежнему был наполнен треском разносимой в щепы древесины. Кто-то кричал. Я приподнялся, и все мое тело пронзила боль. Я смотрел в воду, и мимо проплывало чье-то тело. Это был Юлс. Он отчаянно барахтался и бил по воде руками и ногами. У него было побелевшее перепуганное лицо, а пряди волос прилипли к его лбу и глазам.

Палуба подо мной вибрировала. Казалось, где-то внутри корпуса работают пневматические дрели. Эта дрожь отдавалась у меня в теле.

— Ты в порядке?

Майк наклонился и поднял меня на ноги. Я изо всех сил закусил нижнюю губу.

— Ублюдок! — Он смотрел вперед, и на мертвенно-бледной коже ярко проступили оранжевые веснушки. Его волосы, казалось, пылали огнем на фоне этой жутковатой бледности. — Я его убью! — дрожа от гнева, пробормотал он.

Я обернулся и увидел Хиггинса, выскочившего из рулевой рубки «Гризельды». Он что-то кричал, и его трубный голос был слышен, даже несмотря на шум двигателей и непрекращающийся треск дерева. Наши суда сцепились воедино. Он оскалил зубы, как дикое животное, а голову втянул в свои бычьи плечи. Он схватил наш бушприт, и мышцы у него на шее вздулись. Я понял, что он пытается расцепить суда голыми руками.

Тут с места сорвался Майк. У него был угрюмый вид человека, на глазах у которого уничтожили то, что он любил и ради чего жил и работал, и который твердо решил отомстить за свою потерю. Я окликнул его, потому что этот глупец мчался вверх по наклонной палубе, во весь голос проклиная Хиггинса. Он вскочил на бушприт и прыгнул на Хиггинса, в слепой ярости нанося удар за ударом.

Снова раздался треск, а затем плеск воды. «Морская Ведьма» оторвалась от «Гризельды», и больше я ничего не видел. Пэтч дал задний ход, яхта медленно попятилась назад, а я ввалился в кокпит с криком:

— Майк еще там. Ты не можешь его там оставить.

— Ты хочешь, чтобы у твоей яхты вырвало брюхо? — поинтересовался он, поворачивая штурвал. «Морская Ведьма» продолжала пятиться. — Этот винт высверливал ей дырку в пузе.

Я с трудом сообразил, что он говорит о винте «Гризельды», и понял, что заставляло палубу вибрировать.

Я обернулся, глядя на то, как увеличивается пространство между нами и моторкой. Корма «Гризельды» осела, из ее левого борта был вырван огромный кусок, как будто в нее врезалось стенобитное орудие. Хиггинс вбегал обратно в рулевую рубку. Больше на палубе никого не было. Внезапно меня покинули все силы.

— Что с ним случилось? — спросил я. У меня во рту стоял тошнотворно-сладкий привкус крови из прокушенной губы. Моя рука и одна сторона тела отяжелела и онемела от боли. — Ты видел, что произошло?

— С ним все в порядке, — успокоил меня Пэтч. — Просто Хиггинс его вырубил.

Он начал расспрашивать меня о плече, но я скомандовал, чтобы он снова дал полный вперед и гнался за «Гризельдой».

— Не отставай!

Ее очертания уже расплывались в тумане, и мгновение спустя она исчезла. Пэтч перевел рычаг переключения передач в нейтральное положение, и мы услышали шум двигателя «Гризельды», издающий жуткие скрежещущие звуки.

Затем раздался резкий треск где-то внутри «Морской Ведьмы». Чуть позже треск повторился. После этого мы уже ничего не слышали.

— Судя по звуку, гребной вал, — произнес Пэтч.

Паруса, мачта и вся яхта вдруг начали вращаться у меня перед глазами, и я сел. Пэтч показался мне невероятно высоким. Он стоял у штурвала, и его голова вращалась с головокружительной скоростью. Я попытался выпрямиться, и яхта, качнувшись, зачерпнула бортом воду. Я тупо смотрел, как волна скатывается с наклоненной вперед палубы. А затем двигатель закашлялся и заглох.

Я встряхнул головой, борясь с головокружением, грозившим завладеть моим сознанием. У штурвала никого не было. Я позвал Пэтча и с трудом поднялся на ноги. Он выбрался из главного люка. С его брюк стекала вода.

— Вода уже добралась до камбуза.

И тут мой взгляд скользнул по наклонной палубе и остановился на зарывшемся в волну бушприте. Вся передняя часть палубы была залита водой. Я смотрел на все это, медленно осознавая происходящее. Пэтч вбежал в штурманскую рубку и выскочил оттуда со складным ножом.

— Она идет ко дну, — произнес я и сам поразился мертвенной безнадежности, прозвучавшей в моем голосе.

— Да, — подтвердил Пэтч. — И очень быстро.

Он начал резать удерживающие шлюпку фалы. Я смотрел, как он опускает нос шлюпки на поручень, чтобы спустить ее на воду.

«Морская Ведьма» все еще шла под парусами, лениво раздвигая волны. Пэтч наклонился, чтобы закрепить носовой фалинь шлюпки, и над его спиной я снова увидел «Гризельду», смутные очертания которой переваливались с боку на бок на самой границе видимости.

— Здесь, наверху, есть какая-нибудь еда? — спросил Пэтч, сгребая вещи в рубке и забрасывая их в шлюпку — одеяла, куртки, фонари, сигнальные ракеты, даже ручной компас.

— Шоколад.

Я достал из ящика стола три маленьких плитки шоколада и какие-то конфеты. Затем я извлек из шкафчика спасательные жилеты. Но мои движения были медленными и неловкими. К тому времени как я положил все это в шлюпку, вся палуба оказалась под водой, а мачта накренилась вперед.

— Быстро! — скомандовал Пэтч. — Залезай.

Он уже отвязывал фалинь. Я забрался в шлюпку. Это было несложно. К этому времени она плавала на одном уровне с палубой. Пэтч последовал за мной и оттолкнулся.

Я так и не увидел, как «Морская Ведьма» тонет. Мы гребли прочь, и она медленно скрывалась в тумане. Ее корма была немного задрана, кливер и бизань все еще стояли, а перед штурманской рубкой расстилалось море. Она представляла собой очень странное зрелище, походя на судно-призрак, обреченное вечно скитаться по подводному миру. Я едва не разрыдался, когда она потускнела в тумане и внезапно скрылась из виду.

Тогда я обернулся в сторону «Гризельды». Она лежала на воде, как бревно, с сильно опущенной кормой, медленно покачиваясь на волнах. Теперь она была совершенно беспомощна, как только бывает беспомощна моторная лодка, когда ее двигатель выходит из строя.