Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Ольга Эрлер

Александр принес жертвы Малькарту-Гераклу, чувствуя, что ему и его армии предстоят дела потруднее, чем те, которыми прославился его легендарный предок. Будучи большим поклонником театра, Александр устроил театральные состязания. В роли хорегов выступали критские цари, стремившиеся перещеголять друг друга в размахе и роскоши своих постановок со всеми театральными фокусами и эффектами: движущимися кораблями, прыгающими дельфинами, шумом бури, появлением богов среди громов и молний. Судьи присудили венок знаменитому афинскому актеру Афинодору, а не Фессалу, за которого тайно болел царь. Александр признался, что отдал бы полцарства за победу Фессала. Но и к победителю Афинодору он отнесся щедро — заплатил за него штраф, наложенный афинянами за его неявку на Дионисии.

Перед дальнейшим походом в глубь материка Александр хотел устроить все дела на побережье. Его волновала нестабильность в Греции, где Афины продолжали оставаться скрытым, а Спарта — открытым врагом. На Крите и в Пелопоннесе спартанцы воевали с приверженцами Александра. Им на помощь Александр отправил флот, поручив ему также очистить море от пиратов, этого вечного бича морской торговли.

На севере Заиорданья на краю пустыни Александр приказал Пердикке основать ряд городов и населить их колонистами из Македонии и Греции и ветеранами, не способными по состоянию здоровья участвовать в походе. Один из этих городов в честь македонской столицы назвали Пеллой. Как и в случае с Александрией на Ниле, царь хотел заселить необжитые территории, не вступая в конфликт с местным населением. Александр ожидал, что эти города станут не только богатеть от прибыльной торговли со страной пряностей Аравией и защищать Северную Палестину от кочевников, но также распространять эллинскую культуру и образ жизни в местах, где культура по сравнению с Элладой была менее развитой.

В Тир вернулся старый друг Александра Гарпал, который год назад растратил казенные деньги и из страха перед наказанием бежал в Грецию. Гарпал чистосердечно раскаялся и умолял Александра о прощении. Александр решил дать ему еще один шанс в жизни. Гарпал хромал от природы, и это отразилось на его характере. Он был образованным человеком, другом юности, одним из сосланных Филиппом, за якобы дурное влияние на Александра. (Был и такой эпизод в воспитательной деятельности Филиппа в кошмарное для любого родителя время переходного возраста, когда дети отбиваются от рук и восстают против родительского авторитета.) Из сосланных Филиппом друзей Александр не забыл никого: Птолемей был позже назначен телохранителем. Гарпал — казначеем, Эригий стал гиппархом (начальник конницы) союзников, брат его Лаомедонт, владевший двумя языками и персидским письмом, ведал пленными персами. Неарх одно время был сатрапом Лидии, но Александр любил иметь его при себе, так же как и Гефестиона, который выполнял всевозможные поручения то при штабе, то на флоте, то по дипломатической линии. Птолемей выбрал местом своего изгнания Афины, поэтому Таис и знала об этой истории. Надо сказать, что Птолемей тогда даже обрадовался своему наказанию, как будто предвидя, что эти два афинских месяца изгнания рядом с Таис окажутся самым счастливым временем его жизни.

Дружба сама по себе не была для Александра основанием для раздачи должностей. Способности, опыт, усердие играли для Александра главную роль. Именно поэтому его правой рукой и вторым человеком в армии по-прежнему оставался Парменион — старый генерал и соратник Филиппа. Нравилось это Александру или не очень, но пока что никто из молодых гетайров не тянул на его должность, с которой он, кстати сказать, отлично справлялся. Его три сына также занимали ключевые посты в армии. Филота возглавлял тяжелую конницу — гордость и главную ударную силу Александра. Никанор возглавлял гипаспистов — тяжелых пехотинцев, а Асандр — легкую кавалерию. Клан Пармениона был силен и опасен, поэтому Александр зорко следил, чтобы такое количество власти не ослабило их преданности.

Пока что Александр был уверен в них. Иногда Парменион по старой привычке, забывая, что Александр уже не мальчик, каким он его живо помнил, делал ему замечания и давал советы, неприятные для Александра. Но царь всегда так обыгрывал ситуацию, что сохранял и свое лицо, и не унижал своего первого генерала. Так было, когда Дарий полгода назад в своем втором письме к Александру предлагал выкуп за семью: мириад[20] серебра, дочь и полцарства в придачу (которые уже и так принадлежали Александру). Просто как в сказке! Парменион советовал принять предложение, прекратить войну и не подвергать себя дальнейшим испытаниям. Будь он на месте Александра, он поступил бы так. Тогда Александр ответил ему фразой, ставшей крылатой: «И я принял бы это предложение, будь я Парменионом. Но я — Александр и поступлю иначе». Содержание этой фразы было жестким и недвусмысленным, однако то, как Александр ее сказал, с какой обезоруживающей улыбкой, совершенно разрядило взрывоопасность ситуации. Александр, если надо, мог быть неотразим и умел расположить к себе любого человека.

Под страшным секретом Птолемей сообщил Таис, что наложница Филоты Антигона, с которой Таис зналась, доносит царю на Филоту. По ее словам, Филота считал себя и отца главными виновниками успехов и завоеваний, а Александра называл мальчишкой, который присваивает себе их славу и заслуги. Птолемей посоветовал Таис при Антигоне вести себя осторожно.

— Александр ко мне прекрасно относится, как и я к нему — всем это известно. Ты что же думаешь, я позволю себе какую-то критику в адрес Александра? За его спиной? С какой стати? — удивилась Таис.

— Конечно, нет. Но мало ли что может наплести глупая баба.

— Ты преувеличиваешь, мой дорогой, — усомнилась Таис.

— Ты приукрашиваешь людей! Ты знать не знаешь, какие плетутся интриги… что, пожалуй, и к лучшему. Если б все были такими, как ты… Или такими, за каких себя выдают.

Это убедило Таис. Ибо и она сама выдавала кое-что, чего не было, и скрывала то, что было.

Из всего клана Пармениона Александр больше всего любил младшего сына Гектора, и надо же было такому случиться, что именно он умер молодым и так нелепо — утонул в Ниле. Александр очень сожалел об этой потере и устроил ему пышные похороны.

Всю весну и начало лета Таис провела в Тире — ее цветущая, благоухающая, жужжащая пчелами вторая финикийская весна! Она жила не в лагере, а в городе, Александр — тоже. Таким образом, им было удобно встречаться, не привлекая внимания, ибо Александр по-прежнему настаивал на том, чтобы их отношения оставались тайной.