Из Багдада в Стамбул - Карл Май

– Ты слышал, о чем говорили эти люди?

– Они сидели довольно далеко от меня, и я разобрал лишь, что речь шла о какой-то большой добыче, на которую они рассчитывали, и что остаться в живых должны только двое. Потом я услышал подобострастный голос, что они должны остаться здесь, на кладбище, до утра, и тут поднялся другой и попрощался с ними. Он подошел ближе, и я разобрал, что это ага. Я последовал за ним до дома, но подумал, что лучше будет разузнать, что за люди были на кладбище, и разбудил тебя.

– Ты думаешь, они до сих пор там?

– Думаю, да.

– Это, наверное, английское кладбище. Я помню его по первому посещению Багдада. Туда можно добраться довольно незаметно.

Так мы и сделали и скоро оказались перед брешью, которую проел в стене кладбища всеразрушающий зуб времени. Здесь я отправил Халефа назад, чтобы он прикрывал мой отход, и пошел к цели. Кладбище лежало передо мной как на ладони. Не было ни ветерка, и ни один звук не нарушал тишину ночи. Мне удалось незаметно пробраться до северного входа, который был открыт. Я тихо вошел и сразу услышал ржанье. Лошадь явно принадлежала бедуину, поскольку только их кони предупреждают об опасности особым выдуванием воздуха через ноздри. Это ржанье могло мне сильно навредить. Я быстро перебежал на другую сторону, залег в траву и пополз вперед.

Скоро я заметил, что впереди что-то белеет. Этот белый цвет был мне знаком – так белеют арабские бурнусы. Я насчитал шесть человек, все арабы спали. Перса среди них не было. Но Халеф не мог ошибиться. Персы или лежали дальше, или уже ушли с кладбища. Чтобы убедиться в своей догадке, я пополз дальше и дополз до лошадей, но людей дальше не обнаружил. Несмотря на то, что я подобрался к лошадям с другой стороны, они снова забеспокоились, но мне обязательно нужно было их сосчитать. Насчитал семь. Шесть арабов были налицо. Где седьмой?

Едва я задал себе этот вопрос, как был мгновенно придавлен к земле человеком весом в центнер, не меньше, при этом он зарычал, как лев, будя остальных. Наверное, он стоял на часах возле лошадей. Вступать в борьбу? Или спокойно сдаться, чтобы узнать, что это за люди? Ни то и ни другое! Я рванулся вверх, а потом снова на землю, так что нападающий оказался подо мной. Наверняка он ударился головой, так как тело его обмякло, а я метнулся к выходу. Но сзади услышал топот преследователей. К счастью, на мне была только легкая одежда и со мной револьвер, а не ружье, поэтому им не удалось догнать меня.

Возле бреши в стене я достал револьвер и дважды выстрелил, конечно же, в воздух, а когда и Халеф разрядил свои пистолеты, фигуры мигом растаяли в темноте. Через несколько мгновений мы услышали, как они поскакали прочь. Кладбище снова утонуло в тишине.

– Тебя заметили, сиди?

– Да, хотя в лицо не узнали. Арабы оказались умнее, чем я предполагал. Они выставили часового, он-то меня и засек.

– Аллах керим! Дело могло плохо кончиться, ведь эти люди собрались здесь с нечестными намерениями. Тебя преследовали только арабы?

– Персов, которых ты видел, с ними не оказалось. Тебе не показался знакомым тот предводитель, чей голос ты слышал?

– Было довольно темно, я не узнал его, к тому же он сидел среди остальных.

– Тогда этот наш поход был напрасен, хотя я почти уже поверил в то, что оказался рядом с преследователями Хасана Арджир-мирзы.

– Они могли здесь затаиться, сиди?

– Да, после нападения они двинулись куда-то на запад, но легко могли предположить, что Хасан поедет в Багдад. И, возможно, проскакали через Джумейку, Кифри и Зентабад на юг. Мы же не можем из-за женщин так быстро продвигаться вперед.

Мы вернулись домой, и я поведал Хасану пережитое на кладбище, но он отнесся к моему рассказу как-то легкомысленно. Он не поверил, что преследователи прибыли в Багдад, и еще более невероятными показались ему слова, подслушанные Халефом. Я посоветовал ему, тем не менее, быть более осторожным и попросить у паши охрану, но и этим советом он пренебрег.

– Я не боюсь, – ответил он мне. – Шиитов мне нечего опасаться, ибо во время праздника любая вражда прекращается, я уверен, что арабы на меня не нападут. До Хиллы будь со мной вместе с друзьями, а там до Кербелы всего день пути, и дорога настолько забита пилигримами, что разбойник там не покажется.

– Я не могу принуждать тебя следовать моим советам. Ты возьмешь с собой только то, что тебе понадобится в Кербеле, а остальное оставишь здесь?

– Я ничего не оставлю здесь. Разве можно доверять свои ценности чужим рукам?

– Наш хозяин представляется мне честным человеком.

– Он живет в одиноко стоящем доме. Доброй ночи, эмир!

Мне не оставалось ничего, кроме как промолчать. Я лег отдыхать и встал только утром. Англичанин рано ушел в город и привел четверых мужчин с разными инструментами.

– Что должны делать эти люди? – спросил я его.

– Хм. Работать! – ответил он. – Трое из них – уволенные матросы из Англии, а четвертый – шотландец, немного понимающий по-арабски. Он будет моим переводчиком. Он нужен мне здесь, пока вы поедете в Кербелу.

– Кто вам рекомендовал этих людей, сэр?

– Я справился о них в консульстве.

– Вы были у резидента? И не сказали мне ничего?

– Да, сэр. Я отправлял и получал письма, доставал деньги. Я не сказал вам об этом, потому что вы тоже повели себя аналогично.

– Что вы имеете в виду?

– Тот, кто отправляется в Кербелу без меня, не нуждается и в моих объяснениях по разным поводам.

– Но, сэр, что это вам взбрело в голову? Ваше участие принесло бы нам только крупные неприятности!

– Я уже достаточно сопровождал вас без всяких неприятностей. Два пальца долой – не в счет. Зато нос удвоился.

Он повернулся и удалился договариваться со своими четырьмя спутниками. Он очень надеялся принять участие в церемонии десятого мухаррама, но взять его с собой не представлялось возможным.

Глава 5

КАРАВАН СМЕРТИ

После полудня, когда самая сильная жара понемногу спала, мы покидали Багдад. Впереди ехал проводник, которого Хасан нанял вместе с несколькими погонщиками; животные везли его имущество. Это было весьма неосторожно с его стороны. За ними следовали сам Хасан с мирзой Селим-агой при верблюде, везшем обеих женщин. Потом следовали мы с Халефом, а замыкал шествие англичанин, с гордой миной осматривавший мужчин, с которыми намеревался забрать вавилонские сокровища. Хальва ехала на муле, а арабский слуга плелся сзади.

Я задумывал эту поездку по-иному. Вся процессия должна была сообщаться между собой. Наверное, я сам был тому виной, но теперь мне трудно было связываться с кем бы то ни было. Мое ранение, которое я вроде бы пережил нормально, не прошло все же бесследно, а сейчас на меня свалились еще заботы по этой процессии. Я чувствовал себя и морально, и физически очень усталым и напряженным, хотя видимых причин для этого не было. Я сердился на Хасана и англичанина, хотя сам был виноват в том, что не уделял им должного внимания, как это всегда было раньше. Это обстоятельство вскоре, как будет видно, весьма плачевно сказалось в виде болезни, поставившей меня на грань жизни и смерти.