Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

Трудность положения англичан состояла и в том, что они, не сумев расширить свой плацдарм, не имели теперь достаточного пространства для высадки и развертывания новых дивизий, а уже начался этап наращивания сил. По этому поводу больше всех возмущалось командование Королевских ВВС, особенно когда Монтгомери пытался делать вид, будто все идет по намеченному им плану. Все расчеты авиаторов строились на том, что в первые несколько дней после высадки в Нормандии будут созданы базы для «Спитфайров» и «Тайфунов». Теперь же, из-за малой глубины плацдарма, получалось, что любой созданный союзниками аэродром будет находиться в пределах досягаемости вражеской артиллерии. Кроме того, почти не оставалось места для складов топлива, снаряжения, ремонтных мастерских, городков для личного состава, полевых госпиталей и автопарков. Все сады и поля в тылу англичан были буквально забиты до отказа. «У англичан было так тесно, что они забирались на наш участок», – сказал позднее Брэдли, тактично скрывая обуревавшее его недовольство. На американцев не произвело впечатления напыщенное заявление Монтгомери о том, что Кан – «это ключ к Шербуру». Генерал Коллинз, в задачу которого входило взятие Шербура, сухо заметил, обращаясь к О. Брэдли: «Что ж он не присылает нам этот ключ?»

Разочарованы ходом сражений были и немецкие командующие. «Распылившись с самого начала на мелочи, немцы упустили возможность пойти ва-банк: сразу все проиграть – или же все выиграть», – сокрушался начальник штаба 1-го танкового корпуса СС. По сути дела, неспособность нанести решительный контрудар на этом этапе предопределила использование немцами своих сил на протяжении почти всего периода боев за Нормандию. Их действия во многом повлияли и на тактику, избранную англичанами, как бы ни хвастал Монтгомери, будто всегда заставляет противника плясать под его дудку. Постоянные удары англо-американских наземных войск, авиации и артиллерии хотя и редко приводили к успеху, но, к большому огорчению всех командиров немецких танковых частей и соединений, не позволяли Роммелю использовать свои танковые дивизии в полную силу. Их сделали чем-то вроде пожарных команд, придавая по частям тем пехотным соединениям, которые держались из последних сил.

У немцев, таким образом, не было надежды одержать решающую победу, хотя они сохранили свою исключительную стойкость и наносили противнику чувствительные потери. Командующие английскими войсками вскоре забеспокоились: не останутся ли они без живой силы в этой войне на истощение.

Глава 13

Виллер-Бокаж

Бои под Каном зашли в кровавый тупик, и Монтгомери 11 июня решил ввести в игру двух своих лучших «нападающих». И 7-я танковая дивизия, и 51-я шотландская отличились в боях в Северной Африке под его командованием, однако в Нормандии их ожидало жестокое потрясение. 51-ю дивизию повернули к востоку от реки Орн, и она готовилась обойти Кан слева, тогда как «Крысы пустыни» – 7-я танковая – должны были обойти город справа, у Тийи-сюр-Сель, со стороны американцев.

Бойцы 51-й шотландской дивизии не считали нужным особо скромничать. В других соединениях их прозвали «шотландскими декораторами», потому что почти на каждом перекрестке красовались большие буквы ШД с характерной стрелкой[150]. Дивизия переправилась через Орн на плацдарм 6-й воздушно-десантной дивизии. Там противник, превосходивший парашютистов и в численности, и в вооружении, потеснил их в ходе беспрерывных контратак. Тем не менее парашютисты с поразительным упорством отбивались и от боевой группы Люка из 21-й дивизии, и от подразделений 711-й пехотной дивизии, и от только прибывшей на фронт 346-й пехотной дивизии.

9 июня парашютисты отбили очередную атаку танков Люка и мотопехоты на Эсковиль. Новая атака началась на следующий день, когда 51-я шотландская начала занимать позиции. 11 июня в бой вступил и 5-й батальон «Черной стражи»[151]; несколько его солдат были захвачены в плен и казнены немцами. Итак, Шотландская дивизия, которая, по замыслу командования, должна была без передышек наступать на Каньи, охватывая Кан «клещами Монтгомери», застряла на одном месте. Ее бойцов совершенно сбивали с толку постоянные мелкие стычки и перестрелки, за которыми вдруг следовали то ураганный обстрел из минометов, то артиллерийский вал – на такие вещи немцы были большие мастера.

«Ярость артогня – ярость холодная, бездушная, – писал один боец дивизии. – Но цель-то у него конкретная. Если под этот огонь попал ты, то ты и стал его целью. Весь этот скрежет и грохот обрушиваются на тебя, только на тебя одного. Ты скрючиваешься в три погибели в своем окопчике, стараешься стать как можно незаметнее и лишь сжимаешь кулаки в жалкой попытке противостоять хищным раскаленным зубам шрапнели. Непроизвольно сворачиваешься, как плод в материнской утробе, только руки тянутся прикрыть гениталии. Этот позыв защитить орган продолжения рода от сил разрушения характерен для всех». Многие в таких условиях непрерывно сыпали ругательствами, повторяя их снова и снова, – своего рода кощунственная мантра, призванная заглушить страх.

Тот же боец дальше описывает, как не выдержал и сорвался самый воинственный во всей его роте солдат. Произошло это в подвале крестьянского дома. Впавший в истерику солдат распростерся на полу, скуля и рыдая. «Умный, рвущийся в бой солдат вдруг превратился в нечто сразу и жалкое, и отвратительное. Четкие, сильные черты лица расплылись и вроде размылись, челюсть безвольно отвисла, а все лицо, грязное, заросшее щетиной, казалось опухшим и все было залито слезами вперемешку с соплями». Он издавал какое-то блеяние и, рыдая, звал матушку. Свидетель этой сцены испытал нечто вроде садистского отвращения, но одновременно и «зависть к тому, что этот парень так бесстыдно поддался страху».

Парашютисты были не в восторге от появления шотландских полков. «Что меня неприятно поразило, так это 51-я шотландская дивизия, – писал майор 1-го Канадского парашютного батальона. – Вы бы только видели, как наши парни поднялись однажды в атаку, чтобы выручить их, а потом обругали трусливыми ублюдками: шотландцы побросали оружие и снаряжение и позорно бежали». На левом фланге подполковнику Отуэю, который водил своих солдат на немецкую батарею в Мервиле, пришлось принять на себя командование батальоном «Черной стражи», поскольку командир-англичанин «не выдержал нервного напряжения». В первой же атаке «стражники» потеряли 200 человек.

Деревню Бревиль надо было отбить у немцев любой ценой, и командир 6-й воздушно-десантной дивизии генерал Гейл хорошо это понимал. В бой он бросил 12-й батальон своих парашютистов. Батальон понес почти такие же потери, как и «Черная стража», но сумел взять сильно укрепленную немцами деревню и тем спас положение по всему периметру английских позиций восточнее Орна. Расчеты Монтгомери нанести удар в районе Каньи, еще на 8 км южнее, тихонько предали забвению – 51-я дивизия была так деморализована, что не могла овладеть даже близлежащим населенным пунктом Сент-Онорин. В сложившейся обстановке Монтгомери должен был, пожалуй, благодарить Главного маршала авиации Ли-Мэллори, который так горячо возражал против его предложений. Ведь если бы 1-ю воздушно-десантную дивизию сбросили на равнине между Каном и Фалезом, а потом не сумели к ней пробиться – такой поворот событий стал бы предвестием арнемской катастрофы[152]. В тот раз генерал Брэдли промолчал, однако он ясно понял, как опасно использовать воздушный десант в чисто тактических целях, и позднее, в ходе своего крупного прорыва, отказался от подобного.

Главные свои надежды Б. Монтгомери возлагал на обход Кана справа, по флангу американской 1-й дивизии. Более оптимистично оценивал обстановку командующий британской 2-й армией генерал-лейтенант сэр Майлс Демпси, который по характеру был почти полной противоположностью Монтгомери. Вопреки нелестному прозвищу Бимбо[153], это был скромный и сдержанный человек с обветренным лицом и типично военными усиками. Генерал Дж. Паттон после первого знакомства отнесся к нему пренебрежительно, а в дневнике записал: «Внешность у него неприметная, да и вообще я думаю, что он привык во всем поддакивать начальству». На самом же деле Монтгомери хотел командовать не только всей 21-й армейской группой, но и самой 2-й армией. Не имея возможности занять сразу обе должности, он нередко отдавал приказы командирам корпусов через голову Демпси. У сэра Майлса не было выбора: пришлось смириться с тем, что он не столько командующий, сколько почетный начальник штаба. Во многом такая роль его устраивала. Он подставлял Монтгомери свое надежное плечо. Феноменальная память сэра Майлса счастливо сочеталась с невероятной способностью наглядно представлять себе местность по карте. К тому же он никогда не жаловался, если Монтгомери присваивал все лавры себе.