Кровь, золото и помидоры - Дмитрий Викторович Распопов

— Всё сделаем, сеньор Витале, — ответил тот, громко крикнув, заставил канониров заряжать пушки и карронады

Как я надеялся, переговоров не было. Мой белый флаг и крики о переговорах, были ими начисто проигнорированы, они в ответ лишь выстрелили в меня. Так что ещё раз поняв, что мира у меня с майя точно не будет, я приказал солдатам, не жалеть никого.

Первым делом, индейцы вышли вперёд и прикрываясь щитами, поскольку опасались арбалетов, стали громко кричать, трясти оружием и всячески пытались нас запугать. Затем, видя безмолвствующую крепость, они двинулись в атаку, пропуская вперёд тех, у кого были лестницы. Дождавшись, когда первые ряды минуют самое опасное расстояние, я сказал «пли», только увидев движение основной массы войска.

С небольшой задержкой после приказа, со стен громыхнули пушки, и оставляя за собой едва видимый дымный след горящих запальных трубок, во врагов улетели шрапнельные снаряды. Которые я не сильно-то видоизменил со времён, как их изобрёл Генри Шрэпнел, если только чуть улучшил и конечно же изменил форму, перейдя с шаровой формы снарядов на коническую, как и у простых болванок, но принцип действия остался всё тот же.

Когда снаряды оказались рядом с основными силами, сработал пороховой заряд и по рядам полуголых майя словно прокатилась коса смерти, выкашивая сотни людей зараз.

— Пли!

Приказал я и уже коротко рявкнули карронады, сметая с пути тех, кто подошёл слишком близко к наклонённым в сторону врага брёвнам первой линии обороны. В этот раз было ещё хуже для туземцев. Короткие, но большого калибра орудия выпустили снаряды с тремя килограммами сантиметровых железных обрубков. Для такого количества снарядов делать железные шарики было слишком муторно и долго, поэтому я приказал кузнецам просто ковать пруты, а потом от них обрубать по сантиметру. Баллистика должна была выйти похуже, но я и не гнался за большим качеством, мне важно было количество. Всего два выстрела, выкосивший почти все первые ряды нападающих показали, что я не ошибался.

Смешно было смотреть на военачальника, который выглядел, словно рыба, оказавшаяся на берегу.

— Сеньор Марко, дальше по вашему усмотрению, — приказал я и пушки стали изрыгать снаряды, просто перемалывая войско майя на кусочки.

К моему большому удивлению, они и не собирались отступать! Всё ещё пытаясь кучковаться и предпринимать попытки нападения и закономерно теряли ещё больше воинов. Они откатились только тогда, когда солнце стало опускаться всё ниже и тропический день стал клониться к концу, вот тогда все майя тут же стали отступать, уходя в город.

— Похоже на сегодня всё, сеньор Витале, — ко мне обернулся военачальник, — да уж, эти ваши пушки, страшное оружие. Почему люди падали сотнями? Ведь прошлые разы ваши снаряды делали лишь просеки по два-три человека в ширину?

— Другие снаряды сеньор Бароцци, — я пожал плечами, — думаете, я сидел всё время без дела, когда готовился к плаванию?

— Теперь точно вижу, что нет сеньор Витале, — с уважением поклонился он, и продолжил, — простите, нужно распорядиться об отдыхе солдат и подвозу продовольствия.

— Да конечно, заодно, когда солнце полностью сядет, пошлите со мной десяток парней, кто может тихо двигаться, хочу глянуть, чем они там занимаются в лагере.

— Будет сделано.

Похоже мне ещё многому придётся здесь удивляться, поскольку индейцы тупо легли спать, разойдясь по домам в городе. Они даже караулов не выставили! Это было шоком для меня, потому вернувшись в лагерь, я приказал всех будить, готовить факелы, поскольку мы идём в атаку. Меня слушали без вопросов, так что вскоре город умылся кровью уже во второй раз, только в этот, солдаты больше не сдерживали себя, а убивали всех мужчин подряд.

Под утро, от десятитысячного войска майя, значительно прореженного огнём наших пушек ещё днём, не осталось ничего. Раненых добивали сразу, чтобы с ними не возиться, тех, кто сдавался в этот раз не щадили тоже, солдаты видели, к чему это привело прошлый раз. Так что очень скоро, они выгнали оставшихся в городе женщин и детей, копать общие могилы и сбрасывать туда убитых. У нас потерь не было, лишь десяток легко раненных, что конечно же не могло не остаться незамеченным среди войска, и солдаты воспрянули духом, который слегка подрастеряли, когда впервые увидели огромную армию туземцев под стенами лагеря.

Обходя полуразрушенный город, в котором целыми остались только капитальные каменные здания из известняка, типа пирамиды, жилища жреца и накома, все остальные простенькие дома жителей, представляющих из себя ивовые стены, обмазанные глиной, крытые сверху пальмовыми листьями, сгорели почти все дотла, я задумался над причиной такого странного поведения воинов. Попросив притащить ко мне жреца, я у него спросил, два волнующих меня вопроса: почему неся ужасные потери майя не отступили, ну и почему ночью все разбрелись по домам, не выставив даже простейшего дозора. Это ведь идиотизм, когда рядом лагерь врага!

Сегодня, видя количество трупов, которые женщины с громкими рыданиями сбрасывали в общие ямы, он не был так самоуверен, как вчера. Его взгляд, который он бросал на меня становился всё более непонятным. Его чёрные, монголоидного строения глаза, лишь странно поблёскивали, когда он видел, как я распоряжаюсь людьми, и все молча это делают.

— Халач уиник Витале, — склонился он передо мной, — позволит ли великий правитель, выслушать недостойного жреца.

Такая быстрая трансформация меня слегка удивила, но пока были вопросы, требующие первоочерёдного расследования, так что я лишь махнул ему рукой.

— Правила войны не позволили им уйти с поля сражения, — заторопился ответить он, — по правилам ведения войны, сражения заканчивается только со смертью одного из командиров.

— Ага, — новость откровенно меня удивила, — ну а что, насчёт ночи?

— Ночью никто не сражается, так не принято, — ответил он, — боги против таких сражений.

— Хорошо, что у нас свой бог, — поразился я таким глупым правилам, — и что, все воины ведутся так?

— Да, халач уиник Витале, — поклонился он мне.

— Хм, — у меня в голове симбионт стал моментально перебирать планы, — а ещё какие-то правила есть? Которые не позволят вашим воинам воевать?

Жрец стал загибать пальцы, перечисляя, а у меня от этого вытягивалось от изумления лицо.

— Посевная маиса,