Лавина - Нил Стивенсон

Сам Нг, или, во всяком случае, его аватара, — низенький, очень франтоватый вьетнамец лет пятидесяти с прилизанными волосами. Одет в военный френч цвета хаки. Когда И. В. входит в его кабинет, он сидит, подавшись вперед в кресле, а гейша массирует ему плечи.

Гейша во Вьетнаме?

Дедушка И. В., который был там недолго, рассказывал, что во время войны японцы заняли Вьетнам и обходились с местными жителями с присущей им жестокостью, пока мы не сбросили на них ядерную бомбу и они не стали вдруг считать себя пацифистами. Вьетнамцы, как и большинство остальных азиатов, японцев ненавидят. И, по всей видимости, этот Нг торчит от самой идеи, что держит в своем доме гейшу для массажа.

И все равно все это очень странно по одной простой причине: гейша — всего лишь изображение в гоглах Нг и И. В. Изображение массаж сделать не может. Тогда зачем трудиться?

Когда И. В. входит, Нг встает и кланяется. Вот как приветствуют друг друга махровые завсегдатаи Стрита. Им не нравятся рукопожатия, ведь тогда ничего не чувствуешь, к тому же это напоминает им, что на самом деле их тут нет.

— Ага, привет, — откликается И. В.

Нг снова садится, и гейша вновь принимается за массаж. Стол у Нг — антикварный шедевр французской работы, по дальнему краю столешницы выстроились в ряд небольшие телемониторы. Большую часть времени Нг наблюдает за мониторами, не отрывается от них, даже когда говорит.

— Мне кое-что о тебе рассказали, — говорит Нг.

— Не стоит верить грязным слухам, — отзывается И. В. Взяв со стола стакан, Нг отпивает содержимое, которое выглядит как вода с мятным сиропом. На стенках стакана собирается испарина, затем распадается на капли, которые, стекая, падают с донышка. Прорисовка настолько совершенная, что И. В. видны крохотные отражения окон кабинета в каждой капле сконденсировавшейся влаги. Это уже нарочито. Ну и компьютерный псих.

Нг смотрит на нее совершенно бесстрастно, но И. В. представляется, будто это лицо — маска ненависти и отвращения. Потратить столько денег на самый крутой дом в Метавселенной, чтобы в него потом заявился панк в зернистом черно-белом изображении. Наверное, настоящий удар под метафорический дых.

Где-то в доме мурлыкает радио: смесь салонной вьетнамской музыки с роком янки в инвалидной коляске.

— Ты гражданка «Новой Сицилии»? — спрашивает Нг.

— Нет. Я просто тусуюсь иногда с Дядюшкой Энцо и другими ребятами из мафии.

— А-а. Очень необычно.

Нг не из тех, кто спешит. Он вобрал в себя томный покой дельты Меконга и вполне готов сидеть, смотреть на свои телеэкраны и время от времени бросать фразу-другую раз в пять минут.

И еще одно: у него, по-видимому, синдром Туретта или еще какая беда с мозгами, потому что он все время издает ртом странные шумы. В этих шумах есть что-то звенящее, какое всегда слышишь в речи вьетнамцев, когда те в задних комнатах магазинов или на кухнях ресторанов поглощены семейной ссорой на родном языке, но И. В. решает, что это не настоящие слова, а просто аудиоэффекты.

— Ты много работаешь на этих ребят? — спрашивает И. В.

— Разовые контракты, связанные с безопасностью. В отличие от большинства крупных корпораций, мафия придерживается жесткой традиции самой заботиться о своей безопасности. Но когда требуется что-нибудь особенное, высокотехничное…

Он замирает на середине фразы и издает носом невероятное жужжание.

— Так это твоя работа? Обеспечение безопасности?

Нг бегло осматривает все мониторы. Потом щелкает пальцами, и гейша семенит прочь из комнаты. Сложив перед собой руки на столе, Нг подается вперед.

— Да, — отвечает он, не спуская глаз с И. В.

И. В. в ответ смотрит ему прямо в глаза, ожидая продолжения. Несколько секунд спустя его взгляд вновь скользит к мониторам.

— Большую часть моей работы я делаю по контракту для мистера Ли, — выпаливает он.

И. В. ждет продолжения этой фразы, ведь правильно говорить не «мистер Ли», а «Великий Гонконг мистера Ли».

А, ладно. Если она может обронить имя Дядюшки Энцо, он может подбросить «мистера Ли».

— Социальная структура любого национального государства в конечном счете определяется тем, какие меры оно принимает по обеспечению собственной безопасности, — говорит Нг. — И мистер Ли это понимает.

Ну надо же, какие мы теперь глубокомысленные. Нг вдруг заговорил как белые старики в телеговорильнях, куда зовут только больших умников и которые мама И. В. смотрит как одержимая.

— Вместо того чтобы нанимать значительный контингент охранников-людей, что оказывает воздействие на социальный климат — как ты понимаешь, речь идет о большом числе низкооплачиваемых наемников, расхаживающих с автоматами, — мистер Ли предпочитает задействовать нечеловеческие системы.

Нечеловеческие системы. И. В. собирается было спросить, что он знает о Крысопсах, но одергивает себя: он все равно не скажет. Из-за этого отношения их будут испорчены еще до начала задания. И. В. ведь пытается выспросить у Нг инфу, которую тот никогда ей не выдаст, а от этого вся нынешняя сцена станет еще более странной, чего И. В. не может даже себе представить.

Нг издает долгую череду звенящих шумов вперемежку со щелчками и губными взрывами.

— Сука чертова, — бормочет он.

— Прошу прощения?

— Я не тебе, — бросает он, — меня подрезала малолитражка. Никто не понимает, что я могу передавить их, как бронетранспортер толстопузых свиней.

— Малолитражка… Ты что, за рулем?

— Да. Я ведь за тобой еду, или забыла?

— Можно посмотрю?

— Да, — вздыхает он, словно на самом деле он сильно против.

Встав, И. В. обходит стол, чтобы посмотреть.

На каждом маленьком мониторе — иной вид из фургона: через лобовое стекло, из правого окна, через заднее стекло. Еще на одном — электронная карта с указанием местоположения фургона: едет в сторону Сан-Бернардино, уже совсем близко.

— Фургон слушает голосовые команды, — объясняет Нг. — Я снял интерфейс руль-педали, поскольку голосовые команды мне кажутся более удобными. Вот почему я иногда издаю непривычные звуки — так я контролирую системы транспорта.

И. В. отключается от Метавселенной, чтобы проветрить голову и пойти отлить. Снимая гоглы, она обнаруживает, что вокруг нее собралась немалая аудитория из механиков и дальнобойщиков, которые, выстроившись полукругом перед кабинкой, слушают ее одностороннюю болтовню с Нг. Когда она встает, их внимание, разумеется, переключается на ее зад.

Облегчившись в туалете, И. В. доедает пирог и выходит на ультрафиолетовый слепящий свет заходящего солнца дожидаться Нг.

Узнать фургон нетрудно. Он громадный. Этот грузовик восьми футов в высоту и еще больше в ширину превышает дорожные нормы по закону тех времен, когда еще имелись законы. Угловатый приземистый кузов сварен из листов ребристой стали, которую обычно пускают на крышки канализационных люков и ступени пожарных лестниц. Колеса огромные, как у трактора, но с более тонким рисунком протекторов, а самих колес шесть: два моста сзади и один спереди. Мотор — огромный, как у вражеского звездолета из кино, а дизельные выхлопы вырываются из двух коротких вертикальных труб, торчащих из крыши в хвосте фургона. Лобовое стекло — совершенно плоский стеклянный прямоугольник три на восемь футов, затемненный настолько, что И. В. не может различить внутри даже силуэт. Морда фургона щетинится всеми известными науке осветительными устройствами, будто этот тип воскресным вечером украл все гирлянды из франшизы «Новой ЮАР». Решетка по переду сварена рельсом, стыренным с какой-то заброшенной узкоколейки. Одна решетка весит, наверное, больше целой малолитражки.

Распахивается боковая дверь.

И. В. забирается на переднее сиденье.

— Привет, — начинает она. — Тебе не надо размять ноги или еще что?

Нг в кабине нет.

Или, может быть, есть.

На месте водительского сиденья — неопреновый кокон размером с мусорный бак. Кокон свисает с потолка в паутине ремней, амортизационных шнуров, трубок, проводов, оптоволоконных кабелей и гидропроводов. Вокруг него наворочено столько оборудования, что трудно разглядеть силуэт самого кокона.

На верхушке кокона И. В. видит кусочек кожи с прилипшими к нему черными волосами — лысеющая мужская макушка. Все остальное, вниз от висков, скрыто, как броней, гигантским модулем, состоящим из гоглов/маски/наушников/ питательных трубок. И все это держится на программируемых эластичных ремнях, которые постоянно то затягиваются, то распускаются, чтобы удерживать в удобном и надежном положении всю конструкцию.

Ниже по обеим сторонам, где положено находиться рукам, из пола змеятся огромные косицы проводов, оптоволокна и трубок, которые, похоже, заканчиваются под мышками у Нг. Такие же косицы тянутся туда, где полагается начинаться ногам, новые трубки входят Нг в пах, и еще с десяток отводов внутривенного вливания подсоединены в разных местах на торсе. Кибер-монстр облачен в комбинезон-кокон, более объемный, чем полагается быть человеческому телу, и постоянно надувающийся и пульсирующий, будто живущий собственной жизнью.