Смерть Запада - Патрик Бьюкенен

Этот эпизод весьма поучителен. Представитель руководства Республиканской партии фактически попросил аудиенции у руководства NAACP — организации, которая всячески унижала его партию и поносила избранного народом президента, а Джулиан Бонд не скрывал своего презрения к республиканцам и к тем ценностям, которые защищает их политическая программа. Уверенные в себе республиканцы попросту растоптали бы Бонда, потребовали бы от Налогового управления провести проверку деятельности NAACP и убедиться, что эта организация не нарушает налогового законодательства, а также отказали бы NAACP в федеральном финансировании, что неизбежно привело бы к увольнению Бонда, в качестве возможных мер воздействия упомяну еще обращения к компаниям-спонсорам NAACP с вопросом, поддерживают ли они демагогические нападки на президента страны, применение ряда положений налогового законодательства для наказания фондов, наподобие фонда Форда, который финансирует не облагаемыми пошлиной долларами публичное унижение президента страны и Республиканской партии. Как известно, библейский принцип — око за око. Поэтому консерваторы должны поступать с NAACP, как либеральные демократы поступают с «новыми правыми».

Вместо этого мистер Арми попросил аудиенции и попытался завязать диалог! Сражения на фронтах культурной войны не соответствуют новому имиджу республиканцев. С уходом Рональда Рейгана средства массовой информации не уставали твердить: «Забудьте о культуре — на ней не выехать. Забудьте о ней, иначе проиграете». Республиканцы вняли призыву — и превратились в добросовестных исполнителей воли своих противников в культурной войне.

И сама Америка, подобно консерваторам, утратила уверенность в собственных силах. Президент Эйзенхауэр провел операцию «Мокрая спина», отослав на родину тысячи нелегальных иммигрантов, и не подумал извиняться перед кем-либо за защиту границ и национальных интересов США. Нынешние республиканцы даже не требуют «запечатать» границы, через которые к нам ежегодно проникает полтора миллиона чужаков. Никто не хочет получить клеймо националиста. Консервативная газета «Хьюман Эвентс» опросила семнадцать членов Палаты представителей и сенаторов, всем задавался один-единственный вопрос — одобряют ли они высылку из страны нелегальных иммигрантов, нарушающих наши законы; из семнадцати человек лишь двое ответили утвердительно9. Поскольку испаноязычные американцы могут отомстить членам Конгресса, требующим ужесточения иммиграционных законов, Конгресс и не настаивает на этом ужесточении. Подобная трусость может стоить нам нашей страны. Наблюдается общий упадок воли, которая необходима для сохранения той великой державы, которой некогда была Америка.

Когда в самом начале своего выступления перед студентами Портлендского университета мистер Клинтон заявил, что в ближайшем будущем «в Америке не останется расового большинства», «аудитория разразилась аплодисментами»10. История показывает, что такое случается крайне редко — чтобы люди аплодировали известию, что они сами и их дети, то есть то самое большинство, окажутся лишенными культурного наследства в собственной стране, созданной их предками.

Падение нравов, столь характерное для нынешней Америки, в Европе заметно еще более отчетливо. Государства, выставлявшие в двадцатом столетии миллионные армии, сегодня с трудом набирают войска для охраны собственных границ. Более того, они предпочитают привлекать к охране своих границ американцев! Население Европы сокращается, государства распадаются, но лишь немногим, как кажется, есть до этого дело. Исполненные чувства вины, немцы стремятся раствориться в единой Европе. Другие нации тоже как будто устали от независимости и свободы и готовы принять диктатуру Европейского союза. «Нации — богатство человечества, его универсальные персоналии; даже у мельчайшей из них есть собственные цвета и собственное место в Божественном узоре, — сказал Александр Солженицын. — Исчезновение наций обеднит мир не меньше, чем ободинаковление всех людей, с единым лицом и единым характером»». Тем не менее европейские государства и нации, похоже, смирились с тем фактом, что их пребывание на планете подходит к концу.

Лидеры, желающие сохранить национальную идентичность, получают клеймо расистов и ксенофобов. В Дании министр внутренних дел Карен-Йесперсен, радикал 1960-х годов, вызвала бурю негодования своим предложением о высылке беженцев с криминальным прошлым на необитаемый остров. Она не желает жить, заявила Йесперсен, в мультикультурном обществе, где преступники уравнены в правах с мирными гражданами и где равны все культуры12.

Дания вообще превратилась в приют для политических беженцев, вследствие чего датским гостеприимством активно пользуются преступные группировки из Азербайджана, Армении и Украины. За заявлением Йесперсен насчет того, что она предпочитает собственную культуру всем прочим, последовала серия разбойных нападений на датчанок, организованных выходцами с Ближнего Востока, которые вдобавок выдвинули требование о принятии Данией исламского законодательства, налагающего существенные ограничения на права женщин, восстановлении смертной казни и практики отсечения рук за кражу.

Европа ужаснулась; реакция была «мгновенной и суровой», как заметил в журнале «Полней Ривью» Хенрик Беринг13. Европейский центр мониторинга расизма и ксенофобии занялся расследованием этих случаев. В самой Дании, 33 процента гражданского бюджета которой идет на социальную защиту иммигрантов, составляющих 4 процента населения страны, датчане стали выступать в поддержку Карен Йесперсен.

Европа утратила жизненную энергию. В книге «Самоубийство Запада», написанной в 1964 году, стратег холодной войны Джеймс Бернем пришел к выводу, что существует особый, европейский тип мышления, примиряющий европейцев с гибелью их империй и закатом цивилизации. Бернем назвал проявления этого мышления в обществе «идеологией западного самоубийства»14. Мы видим, что эта болезнь распространилась сегодня на весь Запад и переросла в эпидемию.

Но почему консерваторы столь нерешительно сопротивлялись культурной революции, угрожающей существованию их цивилизации? Как представляется, по нескольким причинам.

Во-первых, последователи Барри Голдуотера и Рональда Рейгана пришли в политику в убеждении, что Америка проигрывает холодную войну. Иными словами, они оказались абсолютно не готовы к началу войны культурной. А с избранием Рональда Рейгана, падением Берлинской стены и крахом Советской империи исчезла и та побудительная причина, которая заставила этих людей заняться политикой.

Кроме того, большинство консерваторов от политики, журналистики и телерадиовещания куда более сведущи в экономике и внешней политике, нежели в истории, философии и теологии. Как заметил один остроумец, «республиканцы вынуждены были спуститься на землю, чтобы урезать налоги». Порой кажется, что это единственная причина, по которой они действительно спустились на землю. Абсолютно «неподкованные» в вопросах этики и культуры, они теряются, когда возникают подобные проблемы, хуже того, не испытывают к ним ни малейшего интереса, поскольку считают, что они не имеют отношения к реальной политике. Покойный Ричард Уивер имел в виду как раз таких республиканцев, когда писал: «Многие традиции нашего мира пострадали не столько из-за врожденных дефектов, сколько из-за тупости, некомпетентности и интеллектуальной лени тех… чьей обязанностью было их защищать»15.

Сталкиваясь с этическими, социальными и культурными проблемами, консерваторы отмахивались от них и углублялись в вопросы налогообложения и военной доктрины, где чувствовали себя на твердой почве. Однако, несмотря на стойкое нежелание республиканцев обращать внимание на культурную войну, эта война разгоралась все сильнее. Ведь, как писал Троцкий, «война может быть не интересна вам, зато вы интересны войне»16.

Во-вторых, захватив общественные институты, имеющие особое влияние на молодежь — MTV, прочие телевизионные каналы в прайм-тайм, кинематограф и прессу, школы и колледжи, — культурная революция обрела возможность формировать мировоззрение молодого поколения. Художники, актеры, драматурги, поэты, певцы в большинстве своем перешли на сторону революции. Обозреватели и комментаторы остались в меньшинстве и, разумеется, не смогли в одиночку противостоять новой силе. Вдобавок развлечения, которые предлагала культурная революция, были для молодых гораздо более привлекательны, поэтому многие дети традиционалистов примкнули к их противникам. Впрочем, став старше, многие из этих «блудных детей» вернулись под отцовский кров.

Полстолетия назад литературный критик Лайонел Триллинг писал: «В Соединенных Штатах либерализм не только доминирует, но и является единственной интеллектуальной традицией. Не подлежит сомнению, что сегодня в обществе отсутствуют сколько-нибудь популярные консервативные или реакционные идеи»17. Эти слова были преувеличением даже в ту пору, однако в них, безусловно, содержится крупица истины. А после шестидесятых произошел «популяционный взрыв» в среде творцов культуры и «властителей умов» — интеллектуалов, критиков, учителей, журналистов, писателей, бюрократов и художников. И консерваторов не просто превзошли числом — их буквально растоптали.