Морские титаны - Александр Калантаев

12 декабря 1941 года «Нормандия» была официально конфискована и на ней подняли звездно–полосатый флаг. Помня о старой дружбе с Францией, корабль переименовали в «Лафайет». Имя этого французского генерала, сражавшегося когда‑то за независимость США, было известно всему миру. То самое будущее, о котором трезвонили американские газеты, началось с кардинальной перестройки огромного лайнера. От идеи авианосца отказались и решили переоборудовать «Лафайет» в супертранспорт на 10 тысяч мест с полным арсеналом и продовольственными складами. Процесс был не слишком трудоемким, и делать все решили прямо возле причала номер 88, благо французские суда теперь туда не приходили. Работа спорилась! Надо знать американцев: сказали — сделали.

Ежедневно на палубе «Нормандии» копошились тысячи рабочих. Велась разборка всей небывалой роскоши. Убирали ясеневую мебель, снимали хрустальные богемские люстры, дубовый паркет меняли на невзрачный серый линолеум. О ходе реконструкции знали и в Вашингтоне, и, разумеется, в Берлине. До «великого военного будущего» оставался один шаг.

Работа кипела вовсю, когда 9 февраля 1941 года в 14 часов 30 минут в центральном салоне (том самом, превышающем своими размерами зал Версаля) неожиданно вспыхнул пожар. Здесь были свалены 1100 тюков с капковыми спасательными поясами. При ведущейся на судне реконструкции пищи для огня было достаточно. Мгновенно занялись отделка, неубранная мебель и ковры. По длинным коридорам гулял сквозняк, и огонь моментально достиг шлюпочной палубы, где, подхваченный северо–западным ветром, перекинулся на капитанский мостик и палубу для прогулок.

Особой паники не было, и первые пожарные машины появились на причале номер 88 буквально через 12 минут. Мощные струи воды из брандспойтов ударили со стороны берега. Еще более мощные потоки обдали вспыхнувший лайнер с подошедших пожарных катеров. Густые облака серо–черного дыма затянули причал и потянулись к центру Нью–Йорка. Ветер не унимался, и разбушевавшаяся огненная стихия продолжала свое наступление.

В ходе тушения выяснилась малоприятная деталь: разъемы французских гидрантов не подходили под американский стандарт, что делало невозможным борьбу с огнем на самом пароходе. В спешке не закрыли часть иллюминаторов и завалили строительным мусором шпигаты (сливные отверстия). Катера лили воду беспрерывно, и та, скапливаясь, заполняла помещения левого борта.

Уже через час гигант стал заметно крениться. К месту событий прибыл руководитель спасательной операции адмирал Эндрюс «Нормандию–Лафайет» успели покинуть более 2 тысяч человек, но около 200 рабочих оказались отрезанными на носу корабля стеной огня. Пока их снимали с помощью пожарных лестниц, катера и буксиры продолжали заливать обреченный пароход тысячами тонн воды. Попытка привести в действие помпы и насосы ничего не дала: их забил мусор, а вскоре отключилось электричество.

К 21 часу 30 минутам крен достиг 17 градусов, а через 2 часа стал угрожающим — 40 градусов. Несостоявшийся военный транспорт терял остойчивость!

10 февраля в 2 часа 39 минут потоки грязной воды и жидкого ила со дна Гудзона хлынули через десятки открытых иллюминаторов во внутренние помещения самого дорогого судна в мире. Начиналась агония! Буквально сразу к месту трагедии примчался взволнованный Юркевич. Конструктор жил и работал в США с 1938 года, и страшная новость привела его к любимому детищу. Позади взволнованного русского стоял капитан Пунье.

— Пустите нас на лайнер, мы знаем систему переборок и можем открыть клинкеты и кингстоны, — кричал Юркевич Эндрюсу, — адмирал, торопитесь! Корабль нужно затопить на ровном киле (без крена)! Да откройте же кингстоны!

Однако Эндрюс был непоколебим.

— Мы знаем свое дело не хуже французов, — высокомерно отвечал янки.

Тут же, на месте событий, он решил дать интервью наседающим газетчикам:

— 128 человек получили сильные ожоги и 92 из них, попавшие в госпиталь, по всей вероятности, умрут, — сообщил Эндрюс и, оценив эффект от сказанного, продолжил: — Один газорезчик срезал с колонны канделябр в главном салоне, и искры из‑под его резака случайно попали на груду капковых жилетов. Капок очень горюч, поэтому огонь и распространился так быстро по палубе, заваленной поясами. Подозрений на диверсию нет!

Продолжавшего что‑то кричать Юркевича даже не пропустили за линию оцепления! Едва журналисты окончили записывать речь «главного спасателя», как послышался жуткий треск: рвались пеньковые канаты толщиной в две человеческие руки, связывавшие «Нормандию» с причалом номер 88. Корабль еще мог терпеть огонь, но вылитые на него 100 тысяч тонн воды были ему не под силу. Перепуганный Эндрюс вспомнил о кингстонах, но… Поздно! Измученный лайнер повалился на левый борт, подобно морскому гигантскому чудовищу. Толпа в ужасе отпрянула. Нос колосса сразу лег на каменный грунт, но корма» своими винтами диаметром более 7 метров и весом по 24 тонны каждый, подрубила сваи причала, и падающий лайнер увлек за собой огромный кусок пристани компании «Френч Лайн» — Из отверстий поврежденного титана били струи воды и горячего пара, кругом кричали люди, а суетившиеся репортеры щелкали фотокамерами: на обломке вырванного причала едва не повис легковой «Форд» с истошно гудящим сигналом. Капитан Пунье закрыл лицо руками. Юркевич плакал…

В 1965 году, через год после смерти В. И. Юркевича, его жена О. В. Юркевич–Крестовская передала, согласно завещанию мужа, большое количество личных документов и дневников инженера в Центральный государственный архив народного хозяйства СССР. Среди этих уникальных бумаг есть записи, рассказывающие о встрече Юркевича с американскими журналистами. Пресс–конференция состоялась на следующий день после случившейся катастрофы. Разумеется, всех интересовал вопрос, как судно, имеющее репутацию непотопляемого, так быстро загорелось и опрокинулось. По обоим вопросам русский инженер дал предельно четкие и краткие ответы.

— Потому, — отвечал Юркевич, касаясь пожара, — что во время переделки были удалены некоторые водонепроницаемые переборки, и потому, что пожарная система корабля была отключена и даже частично разобрана. Большое количество свежей краски на борту также способствовало распространению огня.

Второй ответ лаконичен и обстоятелен:

— Судно перевернулось потому, что балластные отсеки двойного дна не были заполнены; слишком много воды было налито на верхние палубы и надстройку, и не был гарантирован ее быстрый сток.

Косвенно проектировщик корабля подтверждал официальную версию. Во всяком случае, последствий катастрофы. О причинах трагедии на тот момент поспешили согласиться с адмиралом Эндрюсом Уже 11 февраля 1942 года газета «Нью- Йорк геральд трибюн» подытожила: «Халатность сыграла на руку врагу с такой же эффективностью, как диверсия».

Лежащая с креном 80 градусов «Нормандия», так и не переименованная в «Лафайет», стала подлинным украшением города На проходящей рядом с причалом дороге приостанавливались автомобили, а по вечерам у места гибели парохода любили гулять горожане. «Нормандия», и полумертвая, продолжала приносить людям прибыль и удовольствие. Рядом с причалом «Френч Лайн» открылись киоски и сувенирные лавки. Фотографии лайнера, лежащего на боку, были не менее популярны, чем открытки с Сантой и Мики–Маусом. Особо ценились снимки, сделанные с самолета.

Пережившему душевную боль Юркевичу было не до сувениров. Он буквально сразу же начал тяжелую борьбу за свое многострадальное детище. Историк С. И. Белкин пишет: «Сразу же после гибели «Нормандии» Юркевич предложил американскому командованию план подъема корабля. Он предлагал закрыть все отверстия, находящиеся под водой, и начать откачивать воду, одновременно заполняя некоторые отсеки, расположенные над водой. В результате судно должно было подвсплыть, после чего его можно было бы установить точно посредине ковша (водного пространства между двумя причалами). После этого инженер предлагал откачать из‑под корпуса 7 — 8–футовый (2,5 м) слой грязи и ила Автор проекта рассчитывал, что все работы будут завершены в течение 6 — 8 месяцев. За свой план русский конструктор ручался и, надо признать, подобный оптимизм мог полностью себя оправдать. Но в Вашингтоне решили иначе».

По тем шагам, которые стало предпринимать американское командование, можно утверждать однозначно: интерес к полузатопленному кораблю был потерян окончательно, и в течение 22 месяцев рабочие и водолазы просто очищали акваторию Гудзона в районе причала номер 88 от ненужного металлического хлама. Но даже эта операция потребовала 3 миллиона долларов. Еще в 4 миллиона обошелся вывод из эксплуатации двух крупнейших пирсов. «Нормандию» буквально разбирали на месте, срезая мачты, трубы, палубы. Затем водолазы загерметизировали 356 иллюминаторов, и началась откачка 10 тысяч кубических метров ила и грязи. По ходу накладывали заплаты и устраняли течи. Наконец начали откачку воды и мощными лебедками стали оттаскивать корму из‑под обломков причала. Во время спрямления корпуса израненный лайнер пропорол себе нос Снова заплаты и борьба с водой. Тяжелая работа закончилась 15 сентября 1943 года, и, с креном 49 градусов, четыре мощных буксира потащили бывшую гордость Франции в сухой док.