Где-то рядом - Антон Дмитриевич Емельянов

осознал, что ошибался. Какую бы справедливую систему я ни создал, те, кто хочет силы, кто готов на все ради нее — они найдут способ обойти правила. И тогда надо либо стоять на вершине и бесконечно рубить головы этой гидре, либо просто уничтожить силу. Как часть мироздания.

— Ты же не хотел разрушать? — внимательно посмотрел на меня Хашам.

— Чтобы построить дом, рубят лес. Любое созидание — это в том числе и разрушение.

— Слова… Но плевать на форму! Подумай, сила — это часть каждого живого существа. Если уничтожить ее как суть, то ты выжжешь кусочек души у миллиардов. Боги, люди, все другие народы — неужели ты готов не просто убивать, но пытать и уродовать каждого из них?

— В моей картине мира я просто разделю богов и стихии. Смертные и бессмертные не лишатся возможности обратиться к волшебной части мироздания, но власти над ней у них больше не будет. Только честные союзы и сделки, когда каждый платит по своим счетам. Именно каждый. Чтобы и король, и нищий могли обратиться к любой стихии и попросить помощи против тех, кто нарушает закон…

Я тут же представил, как ушлые дельцы пытаются обойти и это правило. Как используют посредников, как врут — но разве стихии не смогут видеть истину, разве не смогут просто игнорировать тех, кто призывает их ради наживы, а не ради справедливости? Я достаточно работал с тем же Поиском, что не сомневаюсь в возможности этого пути.

— И ты сам готов отказаться от силы? От вечности? От вечности не только для себя, но и для своей семьи?

— Я видел вечность этого мира. Вечность, в которой мои дети, внуки и правнуки становятся врагами и убивают друг друга. Такое будущее мне точно не нравится. И да, цена высока, и есть риски. Я сам из мира, где не было силы и стихий, но все равно не было и справедливости.

— Поэтому ты и хочешь сохранить силы как абсолютный уравнитель. Как защиту от пути власти… Что ж, возможно, — Хашам неожиданно быстро согласился.

— И к чему тогда была та твоя речь про пытки и уродства? — тут же спросил я.

Чем дальше, тем больше этот разговор казался мне одновременно и самым логичным, и самым странным. Странным тем, как я сам на него реагировал.

— Хотел показать, как тебя будут называть и кем считать твои враги. И поверь, им будет плевать, что бы ты ни совершил на самом деле… — Хашам говорил и довольно кивал. — Знаешь, Кот, а ты мне нравишься. Наверно, даже больше, чем тот другой. Мой потомок, который обещал восстановить мой замысел за скромную помощь в борьбе с его врагами. Атон… Да, его так зовут, он хочет вернуть прошлое, ты же предлагаешь новый шаг и настоящее будущее. И я бы не был собой, если бы отказался.

Хашам хохотнул.

— Ты поможешь мне? — я смотрел на него.

— Да, — мертвый демиург кивнул. — Тем более ты не знал, но я уже начал работать над чем-то подобным. Смертные, над которыми не властны стихии, которые невидимы для богов. Они несут мою волю, помогают моим друзьям, и я передам тебе контроль над частью из них, чтобы ты не терял время. Чтобы смог построить свое будущее на опыте тысячелетий, который я дарю тебе!

С каждым словом глаза Хашама все сильнее сверкали.

На лице мертвого демиурга застыла довольная улыбка. По словам Атона, Кот был опасен, его потомок попросил помощи, чтобы устранить опасного игрока — уничтожить не только его самого, но и его репутацию. Хашам помог. Благодаря защите проклятья он чувствовал себя защищенным: иногда смерть — это всего лишь шаг вперед. Когда он жил, власти и возможностей было больше, но вместе с ними постоянно оставался риск потерять все и сразу. Когда он умер, власть ушла, возможности сжались, но проклятье стало идеальной оболочкой и защитой.

Он сохранил разум, он сохранил себя — Хашам считал, что на самом деле перешел на новую ступень эволюции силы. Ведь кто был раньше сильнее всех? Демиург, а он сделал демиургов всего лишь первыми среди равных, и именно он, Хашам теперь мог из-за кулис решать их судьбы. Те, кто пытались с ним бороться, лишались имен. Те, кто были слишком слабы или следовали выбранному им пути — жили и тешили его самолюбие. С каждой сотней лет Хашам действовал все активнее, подбрасывая силу тем, кто был ему нужен. Приглашая на встречи тех, на кого возлагал огромные надежды.

Кота он не приглашал, этот бог был слишком непредсказуем. К счастью, хотя бы его опасность оказалась преувеличена. Хашам наблюдал, как тот бродит по его миру, как занимается своими щенками, как к нему приходит решимость встретиться с ним… И в очередной раз природа Кота доказала его опасность. Он смог пробить себе путь. Слишком быстро, чтобы Хашам успел в своей неторопливой манере решить, что же делать с ним дальше. Но на этом опасности кончились. Главная сила Кота, мозги, оказалась сильно раздута. Или тут сыграла репутация Хашама, из уважения перед которым бывший человек открыл свой разум.

Глупый, наивный, в нем жила всего одна идея. Справедливый мир, где стихии служат основой порядка. Ну разве не чушь? В голове Хашама сразу же родилось несколько планов, как взломать подобную схему. Там, где все построено на отдельных людях, в них и нужно бить. Убеждать не стихии, а тысячи глупых смертных, что их беда — это кто-то конкретный. Человек, бог — не важно. Одно наивное обвинение стихии отметут, но что, если их будут сотни, тысячи, миллионы? Одна ошибка, одно сомнение, и враг будет уничтожен. Совершенная система потеряет доверие, став просто еще одной лестницей вверх. Просто другой по форме, но той же самой по сути…

Наивность идеи Кота смущала Хашама, и он попробовал проверить его на сомнения. Их не было. Этот бог действительно был пулей — ничего лишнего. Только одна цель, кроме которой ничего больше не имело смысла. И его боялись создания уровня демиурга? Хашам чуть не рассмеялся. Впрочем, только внутри. Снаружи он был полон величия и поддержки, которую так ожидало это ничтожество. Насекомое, которое послужит ему, а потом, как и положено, будет раздавлено. Без всякой жалости.

—… я дарю тебе, — Хашам закончил свою речь, ожидая, что Кот окончательно откроется его силе.

Но тут в разуме