Операция «Гадюка» - Кир Булычев

– Тогда постарайся сделать пилюлю, – сказал Берия и рассмеялся.

Сегодня день складывался славно. Чаянов с Ларисой сами подставились ему. И не было свидетелей. Редкое везение!

Дверь в лабораторию осталась открытой. Поэтому Крошка вошла незамеченной, она остановилась недалеко от двери и сказала глубоким, так не соответствующим ее нежным размерам голосом:

– Лаврентий Павлович, можно с вами поговорить?

– Ну вот! – Берия обернулся к агентше. – Я же просил меня не беспокоить.

– Напротив, – сказала Крошка, которая боялась его куда меньше, чем другие обитатели Чистилища. Не только потому, что была ценным агентом, но и потому, что считала себя любовницей Лаврентия Павловича.

Разумеется, это была не та, настоящая любовь, но Берия старательно ласкал ее, гладил, мял, щипал, а она стонала и причитала:

– Ты мой викинг! Ты мой богатырь! О, сделай мне больно!

Оба они знали, что это подделка, но оба делали вид даже друг перед другом, что это и есть любовь – единственная в мире.

– Напротив, – сказала Крошка, – вы мне велели идти к вам сразу, где бы вы ни находились.

– Тогда подожди в кабинете, – велел Берия.

– У меня мало времени, – сказала Крошка. – Я обманула генерала, сказала, что пошла в Салтыковку искать поэтические книги, но он может меня спохватиться в любой момент. Он меня полюбил.

– Еще чего не хватало! – рассердился Берия. – Я тебя не за развратом посылал! Тогда говори, но коротко.

– Я нашла людей, которых вы искали, Лаврентий Павлович.

– Не может быть! – Берия забыл, что он стоит в лаборатории и несколько человек слушают его. – Не может быть! Кто они? Как тебе удалось?

– Мне удается то, что недоступно другим, – сказала Крошка. – Я же маленькая, беззащитная и добрая.

– Говори, кто ее мужик! Кому они служат?

– Последнее я еще не успела узнать. Но узнаю скоро. Вам нужна Людмила Тихонова? Это она от вас сбежала?

– А он? Кто он?

– Его зовут Егор Чехонин. Они живут вместе.

– Где? Адрес?

– Я была одна. Я не могла побежать за ними. Они пошли пешком. Вернее всего, они живут в районе канала Грибоедова. На Подьяческой.

– Я посылаю людей.

– И не думайте. Как вы будете обыскивать Подьяческие улицы?

– Мне хватит исполнителей, чтобы снести весь район.

– Лаврентий Павлович, – укорила его Крошка. – Время – это то, что у нас есть.

– Времени у нас нет.

– Что-нибудь случилось?

Берия не слушал ее.

– Мне нужно срочно, архисрочно узнать, кто стоит за твоими мерзавцами. Они подчиняются генералу или у них есть хозяин? Что им нужно, зачем они следили за мной?

– Я все это узнаю, мой викинг, – сказала Крошка. – Я тебе обещаю.

– Хорошо, – сказал Берия. – Иди. Чего стоишь? Иди.

– Как в цирке, – сказала Крошка. – Морской лев открывает пасть, и дрессировщик кидает ему рыбешку.

– Я помню, – сказал Лаврентий.

– Вы всегда забываете. Ведь время стоит?

– Хорошо, пошли ко мне.

Он вышел первым, так и не отдав никаких больше указаний доктору. Леонид Моисеевич присел за свой стол.

Он сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, и это было так непохоже на доктора, что его ассистент, бывший зубной техник, бездельник и бывший двоечник Коля Гоглидзе, подошел и спросил:

– Эта сволочь произнесла что-то оскорбительное?

– Кто? – Леонид Моисеевич с трудом вернулся из своих мыслей.

– Этот мингрел паршивый. – Гоглидзе сбавил голос до шепота.

– Ах нет, – сказал доктор. – Я просто задумался о том, как мал наш мир.

– Еще бы – от двери до двери. Под колпаком живем.

Доктор знал Егора и Люсю. Давным-давно, хотя нельзя сказать, насколько давно это было. Но в другой жизни, в Москве, когда Люську приволокли туда как невесту императора. Господи, какая глупость! Но потом Егор с Люськой убежали. Все погибли, а они убежали. Значит, они живы, они здесь?

Но никакой радости от этого доктор не испытывал.

За ними охотится его шеф, Лаврентий Павлович, самая ядовитая змея из рожденных природой.

Он послал выслеживать их свою лучшую агентшу – Крошку Миранду. Он так говорит о Люсе, словно она личный враг, словно он ее боится. Он хочет что-то выследить и, конечно же, постарается убить Люсю. Не важно за что.

Главное – не допустить этого.

Следовательно, надо самому успеть к ним, найти их раньше, чем это сделает Крошка.

Подьяческая? Кто там живет из его знакомых?

Была у него приятельница, некая Чумазилла, даже приглашала доктора на концерт. Почему-то тогда они не сдружились – доктор как раз начинал свои исследования и не хотел новых связей, людей, разговоров, а уж тем более концертов – неестественных здесь, на кладбище.

Они как-то раз гуляли с этой странной женщиной, он ее провожал на канал Грибоедова, и она рассуждала о мертвых и живых домах. И даже уговорила его сменить жилье – переселиться в живой дом.

А он как раз перебрался в подвал Смольного, о чем не стал рассказывать Чумазилле. Стыдно было признаться, что он работает на Лаврентия Павловича.

– Гоглидзе, – сказал доктор, – я хочу пройтись немного.

– Ты? – удивился ассистент.

– Мне надоело дышать нашей химией.

– Наконец-то я слышу речь не мальчика, но мужа, – сказал Гоглидзе. – И дядя Лаврентий не должен ничего знать?

– Я не намерен делать ничего тайного...

– Я тоже думаю, что в ближайший час-два он сюда не зайдет.

– Странное чувство, – сказал доктор, – будто на старости лет я убегаю на тайное свидание.

Доктор не спеша поднялся на первый этаж, вышел на прямую дорожку, что вела от здания к воротам.

Дорога была пустой, если не считать медленно идущего настречу велосипедиста и охранника у ворот.

Доктор обернулся. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из окна Смольного. Но он ошибся. В серых, чуть отсвечивающих жемчужной серостью облаков окнах никого не было.

Однако на всякий случай доктор пошел медленно, изображая пожилого джентльмена, которому прописан ежедневный моцион.

Глава 8

Доктор Фрейд

Туфли шлепали, даже чмокали по влажной после недавнего дождика мостовой. Это были домашние туфли, без задника, растоптанные, удобные, но совершенно неприспособленные, чтобы ходить в них по мостовой.

Идти долго, жаль, что трамваев нет.

Надо дойти до Московского вокзала, оттуда по Невскому, до Гостиного двора. Удивительно, но Гостиный двор пропал – будто его и не было. На его месте большой пустырь, бывшая помойка.

Доктору повезло. Он шел в отчаянии, думая, что Берия наверняка заметит его отлучку в такой ответственный момент, когда надо гнать работу над вакциной.

И тут он увидел рикшу.

Это был легендарный человек, единственный чудак в своем роде. Он сделал тележку из велосипеда и инвалидной коляски. Кресло спереди, а сзади руль, и педали, и сиденье. Видно, он был чудаком и до того, как попал сюда. У него была длинная седая борода и длинные волосы. Говорили, что он – бывший чемпион по шоссейным гонкам и ему так скучно без велосипеда. Но идти в полицейские ему не хотелось. Он придумал извоз.