Революция - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Над баррикадой полоскался на ветру двуцветный флаг Баварии – верхняя половина белая, голубая нижняя.
Федор подошел к двум десяткам фрайкоровцев, устроившихся с южной стороны. Лица суровые, мрачные, как у людей, готовых ко всему. Отставной фельдфебель, едва знакомый по вчерашним приготовлениям, построил их. Грянула песня:
Gott mit dir, du Land der Bayern, deutsche Erde, Vaterland! über deinen weiten Gauen ruhe seine Segenshand! Er behüte deine Felder, schütze deiner Städte Bau und erhalte dir die Farben seines Himmels – Weiss und Blau![12]– Бог действительно с нами, – добавил Федор. – У нас есть план, как сохранить позицию и уничтожить пруссаков.
Ополченцы смотрели с него надеждой, в то же время боялись обмануться в ожиданиях. Судьба защитников трех баррикад вдоль течения реки им была известна…
– Мне приказали подчиняться вам, герр Клаус, – отчеканил фельдфебель. – Какие будут распоряжения?
– Повернитесь к зданию банка, солдаты. Там – огневые точки. Если пруссаки применят ту же тактику, что принесла им успех в прежние дни, они поравняются с углом дома и оттуда начнут обстрел. Маг ударит цепной молнией, потом броневики откроют пулеметный огонь и двинут вперед. За ними – пехота. Но мы приготовили сюрприз. Как только маг кинет разряд, мы тоже начнем стрелять и, даст Бог, уничтожим гада. Если нет, то плохо. Но вторично он не бьет. Видно, вся энергия расходуется за раз.
– Нам этого раза хватит. Молодых жалко… – вздохнул самый пожилой из защитников баррикады.
– Вам не нужно погибать. Только заманите их в ловушку. Стреляйте издали. Потом надевайте форменные шапки на штыки и оставьте винтовки прислоненными к баррикаде. Сами ложитесь под рельс.
Признаться, в успешности нейтрализации молнии Федор сомневался. Стальной рельс, укрепленный в метре от мостовой и соединенный прутком с уходящими в землю трубами водопровода, поймал бы обычную молнию из облаков. Но магическая цепная молния распространяется иначе. Насколько сработает такое заземление – не знает никто. Не исключено, все до единого поджарятся заживо.
Пара пацанов, совсем зеленых, олицетворяла собой тех молодых, о которых сокрушался пожилой боец. Федор указал на них фельдфебелю.
– Их убери раньше. Пусть пальнут раз-другой поверх хлама, создав массовость, и валят нахрен. Вон туда, в канализационный люк.
– Нет! Мы со всеми. Мы уже взрослые! – заявил белобрысый пацан лет шестнадцати – за себя и более молчаливого товарища.
– Какие из вас вояки? Что вы умеете? – Федор начал распаляться как фитиль бутылки с коктейлем Молотова перед броском. – Сейчас отправлю к мамкам – ремнем отстегать!
– Умеем стрелять, – упрямо заявил ранее молчавший. – А что мы? Вон Адольф. Он и вовсе художник. Никогда раньше винтовку не держал, но с нами.
Молодой мужчина, примерно одних лет с Федором или чуть моложе, лихо закрутил пышный ус и отчеканил: «Я – не хуже других! Готов воевать и умереть за фатерлянд!»
Именно усы вразлет и ввели в заблуждение. Друг, вглядевшись в неприятное лицо художника с падавшей на глаз удлиненной челкой, не сразу его признал. Потом ахнул, когда мысленно подрезал ему растительность до квадратика под носом.
– Ты уверен? – спросил у него Федор. Вслух спросил: – Назовитесь!
– Рядовой Адольф Гитлер, 2-й взвод 3-й роты фрайкора, Мюнхен! – четко отрапортовал тот.
– Спокойно, Друг. Он пока нам нужен. Успеем, – Федор чувствовал, как тело, зависящее от двух сознаний, вдруг покрылось мурашками. Кулаки непроизвольно сжались, сердце удвоило стук.
Никогда прежде он не чувствовал потока столь всепоглощающей ненависти от Друга! Как бы ни было абсурдно в данной ситуации, тот, завладев управлением телом, скорее всего даже не стал бы доставать добытый в Берне револьвер, а бросился бы на Адольфа и начал рвать его зубами. С колоссальным трудом Федор заставил себя отвернуться, чтобы фрайкоровцы не сочли его сумасшедшим. Ведь тогда не послушают приказа и погибнут все до одного.
В банке он одернул Друга: охолони и не возникай под руку. Тот даже повиниться не успел, потому что началось.
Грохнули пушки. Издалека и вразнобой. Снаряд угодил в торец здания и как раз туда, где спряталась команда Федора и Юргена. С потолка посыпались штукатурка, дзинькнуло оконное стекло.
– Юрген! Не робей, – успокоил Федор. – Громко, но до нас не достанет. Лучше посмотри позиции парней и проверь сектор обстрела.
Парень струхнул, это очевидно. Был под пулями, но не под снарядами. Орудийная пальба сильнее впечатляет.
Вновь бабахнуло.
Федор откинул сошки «кошачьей митральезы», в девичестве – Дегтяря, и лег пузом на мешковину, постеленную на столе какого-то банковского чиновника. Толстые стены несколько сужали видимость.
Примостил сошки на подоконник, максимально выдвинулся вперед. Стала видна набережная, перекресток к северу от баррикады.
К взрывам артиллерийских снарядов добавились пулеметная трескотня и винтовочные выстрелы. Кто и в кого стреляет, отсюда было не понять.
– Друг, ты успокоился после рандеву с фюрером? Слетай на разведку.
Тот повиновался. Стало чуть легче. В их сознании товарищ походил на перегретый котел, ощущать это было неприятно.
События начали раскручиваться еще до возвращения Друга.
Сперва снаряд угодил в баррикаду. Доски и мусор, из которых она была сложена, взметнулись в воздух. О людях, стоявших в точке попадания, лучше не спрашивать. Остальные начали стрелять. Молодцы! Не испугались.
А затем подползли броневики. И не два, как было в прошлых штурмах, – целых три. Федор скомандовал зажечь масляные светильники, чтоб сподручнее было подпалить фитили бутылок.
В этот миг вернулся Друг.
– Засада! – сообщил Федору. – Ровно так же прут по параллельной улице, там тоже броневики. Где маг, не определил. Не исключаю, что их двое, по одному в отряде. Если здесь задержим пруссаков, нас окружат и прижмут к реке. Твое мнение?
– Не успеем ничего придумать. Действуем как договаривались, а потом линяем.
Плохо, что невозможно договориться
