Апшерон - Мехти Гусейн

Перед зрителями снова появился конферансье:

- Успокойтесь, товарищи. Программа состряпана с хорошей порцией приправ... Да здравствует повар!

Лятифе надоело слушать его изжеванные остроты. Она нагнулась к уху Зивар:

- Откуда взялся этот кривляка?

- Все выступления хороши, - ответила Зивар. - Только конферансье, должно быть, забыл свой талант дома.

Как раз в этот момент конферансье объявил номер, которого Лятифа никак не ожидала:

- Царь ашугов, Таир Байрамлы... исполнит... - конферансье запнулся. Впрочем, вы сейчас услышите, что будет он петь...

Друзья Таира дружно захлопали в ладоши, но молодежь с других буровых слышала о нем впервые и поэтому с любопытством глядела на нового певца. Таир был в той же одежде защитного цвета, в которой приехал из деревни. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, а саз висел на боку, грифом вниз. Выйдя на середину площадки, он гордо выпрямился и, как опытный артист, заранее уверенный в успехе, не смутился тем, что аплодирующих было мало.

Лятифа, сдвинув брови, нетерпеливо ждала, когда он запоет. Многие, не ожидая от молодого ашуга большого искусства, поднялись с мест и начали проталкиваться к выходу.

Однако и это не смутило Таира. Казалось, он не слышал никакого шума.

Прижав саз к груди, он поднял голову, и его быстрые пальцы забегали по струнам. Глаза Лятифы расширились, и она, сама не замечая того, по-детски приоткрыла рот. В такт исполняемой им мелодии Таир слегка раскачивался и глядел поверх голов зрителей куда-то в даль. Вдруг раздался его голос.

Таир пел громко. В приятном, вибрирующем голосе его чувствовалась легкая дрожь. Повидимому, его волновало непривычно большое количество слушателей.

- Чьи это слова? - шепотом спросила она у Зивар.

- Не знаю. Наверно, в последней строфе будет упомянуто имя автора.

Когда Таир с высоких нот перешел на мягкие, лирические тона, весь зал замер в восторге. Мастерским исполнением были восхищены не только те, кто впервые слышал Таира. Ни Джамиль, ни Биландар, ни подсевший к ним после танца Самандар не помнили, чтобы Таир когда-нибудь пел так вдохновенно. Самандар нагнулся к уху Биландара:

- Ты знаешь причину этого чуда?

- Нет.

- Ведь здесь Лятифа...

Самандар был отчасти прав. Таир действительно словно изливал в песне свою душу.

- Но чьи же это слова? - опять спросила Лятифа у Зивар.

- Сейчас назовет... Так и есть, это его собственные стихи.

И в самом деле, - слова песни принадлежали Таиру. Он сам сложил стихи о дружбе, любви и верности. Они были навеяны рассказом Паши об искренней дружбе и самоотверженности молодогвардейцев. Содержание песни было очень простое: если бурное море грозит тебе гибелью, не щади себя ради друга, ибо на такой дружбе зиждется наша жизнь.

Лятифа впервые слышала и эти стихи, и эту мелодию.

Когда голос Таира, допевавшего песню, достиг самых высоких нот и замолк, зал вздрогнул от бурных рукоплесканий. Все требовали, чтобы Таир пел еще. Конферансье не рискнул выйти, чтобы "приправить" песню своими шутками.

Таир снова запел. Лятифа не сводила с него глаз. Неужели она забыла обо всем на свете только потому, что была в восторге от песни Таира? А ведь до сего времени она считала его пустым, несерьезным мальчишкой. Или, может быть, не отдавая себе отчета в этом, она и в самом деле любила Таира? Об этом большом и сильном чувстве Лятифа могла судить только по книгам, народным сказаниям или вот таким песням, как только что спел Таир. Она знала, что любящий человек готов терпеть безмерные страдания, бесстрашно идти навстречу любым опасностям. Такая любовь, по ее представлениям, кончалась обычно трагически, и любящие так и уходили из жизни, не достигнув счастья. Раньше Лятифа думала, что все это было возможно только в старозаветные времена. Ей казалось, что теперь нет и не может быть людей, которым приходилось бы терпеть подобные страдания. Ну, а чувство, которое зарождалось в ее сердце? Отчего прежде, такая безразличная к Таиру, она так внимательно теперь разглядывала его зачесанные назад жесткие волосы, широкий лоб, полные вдохновения глаза, чуть пухлые губы? Почему испытывала такой трепет, вслушиваясь в звуки его саза и вибрирующего голоса? Неужели она узнала Таира только сейчас, когда он играл и пел?

Снова в зале загремели аплодисменты. Когда конферансье объявил об окончании концерта, молодежь стала хлопать еще сильнее. Но Таир больше не вышел.

Зрители шумно поднялись и стали расходиться, а Лятифа не двигалась с места. Она все еще смотрела туда, где только что стоял и пел Таир, словно ждала, что он, догадавшись о ее желании, снова выйдет и будет петь о любви для нее одной.

Вдруг она услышала голос Зивар:

- Чего же ты ждешь?

Лятифа очнулась, быстро встала, и, взявшись под ручку, девушки вышли из зала. В коридоре они увидели, как Рамазан подходил к Таиру. Когда Таир протянул руку, чтобы поздороваться с мастером, старик, не в силах скрыть свою радость, хлопнул его по плечу.

- Будь ты неладен! И еще хотел лишить мою бригаду такого певца?

Оказывается, старик стоял за дверью и слушал пение Таира, а потом ждал, когда он выйдет из зала.

Таир не заметил девушек, а может быть, только притворялся, что не замечает их.

Лятифа улыбнулась. Зивар потянула ее за собой, и они скрылись в темноте.

Джамиль пристально наблюдал за девушками. Выйдя из зала, он не отступал от них ни на шаг. Крадучись, он пошел им вслед и ждал, когда Зивар распростится с Лятифой. На этот раз он почему-то был уверен, что Зивар пойдет ночевать к себе домой.

Девушки шли по самой середине асфальтированной улицы. Лятифа молчала, и Зивар не спрашивала ее ни о чем.

Когда, наконец, они подошли к каменной лестнице, Джамиль остановился, при свете ярко горевшего здесь фонаря девушки могли бы заметить его.

Поднявшись по каменным ступенькам, девушки остановились на возвышенности. Луна, вынырнувшая из-за белых облаков, окутавших все небо над Баиловом, залила их обоих молочно-голубоватым светом.

Вдруг Джамиль услышал голос Зивар:

- Что с тобою, Лятифа? Ты чем-то расстроена?

Лятифа, ничего не ответив, прильнула головой к плечу подруги.

- Давно я наблюдаю за тобой, - снова заговорила Зивар. - Все понимаю. Но ведь он же тебя не видел. Старик Рамазан помешал... Мне кажется, что он любит тебя. Но ты сама виновата, обидела парня.

...Лятифа опять ничего не ответила.

- Хороший он. Самандар говорил мне о нем. Душа у него чиста, другу не изменит... А как прекрасно он пел! Кажется, и музыку сочинил сам. А слова! Жаль, что не запомнила.

Сердце Джамиля готово было разорваться. "Гляди, как хлопочет, - почти с ненавистью подумал он о Зивар. - Ну, посмотрим, что скажет сама Лятифа". В тени у лестницы Джамиль напрягал слух и зрение.

Снова послышался голос Зивар:

- Ты что, плачешь?

И Джамиль явственно услышал всхлипывания Лятифы.

"Она любит Таира!" - молнией пронеслось у него в голове. Словно от удара, он отшатнулся назад и торопливо зашагал прочь.

Когда пришел в общежитие, ребята еще не спали. Самандар и Биландар наперебой расхваливали Таира, и оба сходились на том, что в сегодняшнем концерте наибольший успех выпал на его долю.

- Вы правы, сегодня Таиру везет во всем, - вмешался Джамиль, сказав это своим обычным серьезным и спокойным голосом.

Самандар пристально посмотрел на Джамиля и хитро подмигнул ему:

- Не думай, приятель, что я не заметил!

- Чего?

- Как ты увязался за Лятифой.

Джамиль только опустил глаза и тихо вздохнул. Но Самандара интересовало дальнейшее:

- Ну, и... каковы же твои успехи?

Все молча ждали ответа Джамиля. Таир ничем не показывал своего волнения, хотя сердце его обливалось кровью. "То-то, смотрю, вдруг его не стало... Значит, провожал Лятифу?" - мысленно он уже готовился признать победу противника.

Стоявший неподвижно Джамиль, наконец, подошел к Таиру и протянул ему руку:

- Ты счастлив, мой дорогой. Искренность между друзьями я ставлю выше всего. Она любит тебя, и становиться между вами было бы подлостью с моей стороны.

- Но откуда ты знаешь? - воскликнул Самандар и, поднявшись, сел в постели.

Джамиль ответил:

- Видел собственными глазами, слышал собственными ушами...

Голос его задрожал. Все это заметили, и Джамиль, чтобы не выдать своего волнения, замолчал.

Таир не верил своим ушам. Ему хотелось подробно расспросить Джамиля, но, боясь причинить ему боль, он не проронил ни одного слова.

5

Узнав, по какому делу пришел Кудрат, секретарь горкома Асланов вызвал начальника "Азнефти" и Мирзоева. До их прихода он ознакомился с проектом Минаева и пробежал глазами отзыв старого инженера Талыб-заде. Кудрат знал, что давать какие-либо пояснения секретарю горкома не нужно. Многолетний опыт давал возможность Асланову разбираться во всех тонкостях нефтяного дела. Хотя Кудрат и был уверен в ценности изобретения Минаева, особенно для бурения глубоких скважин, все же ему не терпелось узнать мнение Асланова. Секретарь горкома должен был не только решить судьбу изобретения, но и положить конец разногласиям Кудрата и Мирзоева. Асланов ознакомился с проектом и ни словом не обмолвился о своем отношении к нему. Должно быть, он считал целесообразным высказаться в присутствии противной стороны. А пока, как бы невзначай, завел речь совсем о другом: