Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

– Им что, не нравится песня? – спросила я хозяйку.

– Ты очень плохо поешь. Давай так договоримся – на тебе монетку и три банана и ступай в другое место.

На том и порешили, она дала монетку, я на всякий случай сказала, что мало, ничего не понимая в местных деньгах, она прибавила еще две, я их сунула в карман, а бананы положила в пакет. Дислоцировалась к другому прилавку, через один от предыдущего, но краем глаза заметила, что к моему бывшему месту выступления ринулись несколько женщин – и из торговок, и из покупательниц. Они начали бодро сплетничать обо мне, хозяйка что-то горячо и выразительно объясняла, слушательницы охали и ахали и параллельно покупали овощи и фрукты, поглядывая на меня. Когда рассказы иссякли, женщины, видимо, чтобы разглядеть меня получше, ринулись к моему новому месту выступления. Хозяином прилавка был пожилой мужчина, поспокойнее, чем первая торговка, да и я уже не орала, а тихо напевала детскую песенку. Тетки делали вид, что поглощены покупками, а сами жадно разглядывали меня.

– Вы на ней дырку просверлите своими взглядами, – вдруг благодушно сказал хозяин. – Лучше бы подкинули денежку несчастной. – Тетки фыркнули и, забрав покупки, отошли. Хозяин насмешливо посмотрел им вслед и сказал: – Сейчас сплетничать побегут. Иностранцев у нас не любят. Но ты, прости уж старика за правду, больно страхолюдная.

– Я сумасшедшая голландка, – на всякий случай миролюбиво вставила я.

– А, – сказал старик без выражения, почмокал губами, что-то соображая, и заключил: – Поешь ты, конечно, хреново. У нас так не поют, но пооколачивайся здесь еще какое-то время, может, кто прибежит на тебя поглазеть, глядишь, и мне выгода будет. – И он протянул мне свежую морковку. Я стала задумчиво ее грызть, когда сгрызла всю, обратилась к своему покровителю:

– Сеньор, можно ли узнать ваше имя.

– Отчего же нельзя, зовут меня Фаробундо, но все кличут просто Фаро. И ты меня так называй.

Мы одновременно увидели, что к нам направляется группа женщин с корзинками для покупок. Я быстрым шепотом спросила:

– Так мне петь или нет?

Фаро также шепотом приказал:

– Пой, только тихо.

И я загундосила опять детскую песенку про кораблик. Вновь подошедшие покупательницы стали шумно здороваться с Фаро, спрашивать о его здоровье, об урожае и еще о чем-то, я уже не понимала – они трещали одновременно и разобраться в смысле их речей не представлялось возможным. Я отключилась, даже перестала наблюдать за ними, только старательно выпевала слова про маленький кораблик, который борется с большой волной и обязательно победит ее. Песенка была очень длинная, типа считалки, там все время все повторялось, но я как-то увлеклась, при этом погрузилась в некое сонное состояние, даже глаза закрыла, но губы мои неумолимо продолжали считать волны, которые должен одолеть кораблик.

– Замолчи, ради Святой Девы Гваделупской! – Фаро тряхнул меня за плечо. – Они уже ушли. – Я очнулась и, ничего не понимая, уставилась на продавца. Он протянул мне бутылочку с водой.

– Ты и впрямь с большим заскоком.

– Ну! – подтвердила я радостно.

– У нас попрошаек не любят. Народ трудолюбивый, знают – чтобы кушать, надо работать и за просто так денежки свои никому не отдадут. А вот к юродивым ничего относятся, с уважением. Вон сколько тебе надавали, видала? – И он протянул мне стаканчик, почти доверху наполненный монетками. – А у меня накупили чего надо и не надо. Трещали да тебя разглядывали, а ты все про кораблик, я думал, у меня голова лопнет, как арбуз. Ты больше про него не пой, ладно? А то и я чокнусь. А чего ты кислая такая? Вон сколько денег заработала.

– Да чего-то голова побаливает.

– На солнце пересидела. Жара начинается. Как тебя зовут-то?

– Пепа.

– Вот что, Пепа, лавочку свою я закрываю. У нас днем не торгуют, поеду домой, живу недалеко, прямо на озере, если хочешь – поехали со мной, помоешься, отлежишься. Живу я один, никто тебя тревожить не будет. А то небось не очень здорово, когда на тебя все пялятся…

Я кивнула больной головой в знак согласия и благодарности и только попросила:

– Давай сходим к Берналю, кофе попьем, мне надо поговорить с Кончитой.

– Что ж, можно. Ты иди, я пока остатки соберу, их немного, потом зайду за тобой.

И я поплелась. Кончита обрадовалась мне, но сдержанно. Посетителей не было. Она принесла две чашки кофе, и мы сели за столик, закурили.

– Сил никаких. Очень трудно одной, – пожаловалась она и воскликнула: – Скорее бы уже Тео родила!

Я безразлично отнеслась к ее восклицанию, мне было действительно нехорошо.

– Кончита, ты уж извини, сегодня я тебе не помощница. Приболела. – Лицо Кончиты враз осунулось еще больше. – Но ты не переживай. Как кафе закроешь – ничего не убирай и не мой. Я завтра очень рано появлюсь и все-все сделаю, только кухню не запирай, чтобы я тебя не будила.

Кончита вздохнула, абсолютно мне не поверив. Я почувствовала, как резко изменилось ее отношение. Я, между прочим, тоже на нее обиделась: во-первых, мне действительно было плохо, а во-вторых, как сумасшедшая, я имела право на снисхождение. Так мы и сидели молча, докуривая сигареты и дуясь друг на друга, пока не подошел Фаробундо.

– Привет, Кончита, не угостишь ли старика хорошим кофе?

Кончита вмиг оживилась, заулыбалась.

– О, Фаро! Какая честь! Вы редкий гость в нашем заведении. Для вас я сделаю самый лучший кофе на свете!

Фаро добродушно хохотнул, Кончита скрылась в кухне. Я думала, что Фаро будет расспрашивать, что за отношения у меня с Кончитой, но ни фига подобного, он откинулся на спинку стула, вытянул ноги и прикрыл глаза. Я воровато стянула из Кончитиной пачки еще одну сигарету.

– Подворовываешь? – вдруг сказал Фаро, не открывая глаз.

– Очень курить хочется, – объяснила я.

– Хочется курить – купи сигарет. Деньги у тебя есть.

– А где?

– Да здесь, в зале стоит автомат, бросишь три желтые монетки – получишь пачку. Отправляйся.

И я послушно заковыляла в зал. Из кухни уже торопилась Кончита, неся свой «самый лучший в мире» кофе. Я остановила ее и спросила:

– Ты прямо сияешь, кто этот Фаробундо? – Она быстрым шепотом ответила:

– Герой.

Быстро справившись с автоматом, я вернулась к столику. Фаро молча попивал кофе, а Кончита сияющими глазами его разглядывала. Я вытащила из новой пачки сигарету и положила на стол.

– Я тут у тебя сигарету из пачки позаимствовала, а Фаро сказал, что это воровство. Прости. Я действительно забыла, что у меня есть деньги в кармане. Просто я их давно не держала в руках, деньги эти, и совсем от них отвыкла.

Кончита слова не могла произнести от изумления. А Фаробундо окончательно добил ее, заявив, что забирает меня на ночь к себе, чтобы нормально отоспалась и поела.