Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лена колебалась, и я выложила второй козырь: «Изнасилование очистит тебя, смоет предыдущие грехи». Этот довод оказался решающим, и она согласилась действовать по моим инструкциям.
– Про грехи не очень понял.
– Папа ее принадлежал к элите общества. Дочь он должен был выдать замуж за человека своего круга, за сына состоятельных и влиятельных родителей. Про Катьку он даже не вспоминал, считал ее оторвой, позором семьи. Вся надежда – на Лену. Пока она была подростком, ее похождения оставались в тайне, а при замужестве все тайное стало бы явным, и мог грянуть нешуточный скандал. Разобиженные родственники жениха запросто могли потребовать забрать назад бракованную невесту.
– Фигня! Какая разница, девственницей она замуж выходила или нет?
– Ты у мамы спроси, как в конце 1950-х годов к вопросу девичей чести относились.
– Я не буду спрашивать. Разговоры с родителями на эту тему – табу.
– Если ты такой стеснительный, то я подскажу: жених и невеста иногда в первый раз целовались только на свадьбе, а уж об остальном и говорить нечего.
– Погоди, ее же не за старика бы замуж выдавали, а за современного молодого человека. Ему-то на предрассудки наплевать.
– Его родителям было бы не безразлично, кого они в семью берут. Тебе этого не понять, а Лена сразу же смекнула, что когда после брачной ночи вскроется ее тайна, то обвинительный приговор на Долматова будет очень кстати. Какие вопросы к девочке, если ее изнасиловали?
– Будь она постарше, у тебя бы ничего не вышло. Она набралась бы смелости, пошла бы к Долматову, и обман бы вскрылся.
– Будь она постарше, то про 119-ю статью речи бы не было. Последний момент. Я объяснила Лене, что следствие и суд будут проходить в закрытом режиме, то есть посторонние ничего не узнают.
– Она не спрашивала, откуда у тебя такие познания в юриспруденции?
– Когда на человека обрушивается несчастье, он думает только о себе, о том, как бы выпутаться. Второстепенные вопросы выносятся за скобки, на потом. Она даже не поинтересовалась, куда денется материал, собранный участковым.
– Техническая сторона дела понятна. Теперь объясни главное: зачем тебе все это было надо?
29
– Ты тупой или просто прикидываешься? – разозлилась Марина. – Как ты не понимаешь, что Катька прожила мою жизнь?
– Ты вроде не при смерти и на убеленную сединами старушку не похожа.
– Зря ты пошел в школу милиции. Тебе надо на завод разнорабочим устроиться. Я более тупого человека в жизни не встречала.
Нечаева вышла в зал, порылась в шкафу, нашла альбом, вернулась с групповой фотографией.
– По указанию Буглеева сделали. Посмотри, я сильно от Катьки отличаюсь? Ты бы за кем из нас приударил?
– Не знаю. Внешне вы похожи, как сестры.
– Вот видишь! При одинаковых природных данных она стала принцессой, а я скатилась к подножию ее трона. Смерть моего отца все перевернула. То положение в обществе, которое должна была занять я, заняла Дерябина. За ней ухаживали мужчины, которые должны были ухаживать за мной. Она сорила моими деньгами в ресторанах, носила мою одежду. Она жила моей жизнью, а я должна была довольствоваться подачками с барского стола. Катя не умнее и не красивее меня, но она всегда была на виду, а я – в тени.
– Кто мешал плюнуть на их семейку и жить своей жизнью? Пускай скромной, но своей?
– Ты меня еще в деревню отправь, за коровами ухаживать. Пока отец был жив, я ни в чем не нуждалась, привыкла к определенному образу жизни и отказываться от него не собиралась. После его гибели все в моей жизни поменялось, но круг общения остался прежним. Я не могла в одночасье порвать ни с Дерябиными, ни с нашими общими знакомыми. Это выглядело бы как нескрываемая обида, как признание жизненного поражения. Пришлось стать другом семьи Дерябиных, чуть ли не приемной дочерью. Все бы ничего, если бы Дерябины, особенно Катин отец, демонстративно не выпячивали свою заботу обо мне. Со стороны это выглядело как бескорыстная помощь семье погибшего коллеги, а в реальности – как издевательство. Ты когда в первый раз иностранную жвачку увидел?
– Классе в шестом или в пятом.
– Вспомни, как было. Приходит в школу мальчик со жвачкой «Бубль-Гум», пожевал ее, пока вкус не пропал, и отдал дожевывать товарищу, которому родители иностранную жвачку купить не могут. Видел, как пожеванными жвачками меняются?
– Один мой приятель по поводу такого обмена сказал так: «Чужая жвачка – это плевок тебе в рот». Но многие жевали! Я брезговал. Гудрон со стройки жевал, а чужую жвачку – нет.
– Теперь влезь в мою шкуру, если получится. Отец Катьке в девятом классе покупает новенькие джинсы «Ли Купер». На базаре она их мерит, джинсы сидят идеально. Проходит неделя, и Катя заявляет, что обновка ей не нравится. Папа покупает ей «Монтану», а разонравившиеся джинсы отдает мне. Дарит! Не продает за символическую цену, а небрежно так бросает: «Держи, Марина! Будешь перед парнями во дворе красоваться». Спрашивается, перед кем я в этих джинсах выделываться буду, если все знают, что это Катька их носила? Парни во дворе грамотные, прочитать этикетку на английском языке любой сможет. Эти джинсы были для меня как пожеванная жвачка. Брать их было стыдно, но другого выхода не было! Моя мать могла только джинсы «Тверь» купить, на фирменные тряпки денег не было.
– Согласен. В джинсах «Тверь» на дискотеку не сходишь – засмеют.
– Потом была история с курткой, еще более мерзкая и гадкая. Кате купили японскую болоньевую куртку. Она поносила ее с полмесяца, зацепилась за гвоздь и распорола рукав. Куртку с барского плеча подарили мне. Мама ее аккуратно зашила, и я стала носить. Кате родители достали точно такую же куртку, но другого цвета. Теперь представь: идем мы по городу, она веселая и надменная, а мне кажется, что все прохожие на мой зашитый рукав смотрят и усмехаются, думают, что я – неряха криворукая.
– Не хочешь зла – не делай добра! – сделал вывод Воронов. – Ходила бы как все, какие проблемы? Девочка ты была видная. Даю гарантию, что ты бы и без фирменных тряпок популярностью у мужского пола пользовалась.
– Я вижу, что про вещи тебе безразлично объяснять. Тебе что фуфайка, что джинсовая куртка, все едино. На самом деле ты понимаешь, о чем я говорю, но прикидываешься деревенским дурачком. Ладно, сойдет! Будем считать, что ты – не девушка и от вопросов моды далек, как чукча от Парижа. Но, кроме тряпок, есть еще отношения между людьми. Начинает ее отец вздыхать, сокрушаться, что мой папа безвременно погиб, а такой был талантливый руководитель, такой хозяйственник! Я вижу, что он
