Я – обычный - Владислав Жеребьёв

Подъехав к воротам, Марк посигналил, а я, в свою очередь, высунувшись из окна, как можно приветливей помахал в камеру рукой. Службу парни несли справно, даже в такой момент. Не отлынивали и не бездельничали, и потому, как только срисовали мою физиономию, ворота тут же начали расходиться, уводимые механизмом внутрь. Там нас ждал еще один сюрприз, в виде вторых ворот, более простых, но из-за дула автомата на пристройке рядом отнюдь не более проходимых.

– Кто такие? – для проформы спросил боец у пулемета. Его я уже знал, он сидел тогда на броне и чистил яблоко, используя для этого гротескного вида тесак, предназначенный его создателем отнюдь не для антоновки. То ли Егор его звали, то ли Артем, я уж и не припомню, но меня парень явно узнал.

– К капитану, – кивнул я, высунувшись из окна чуть ли не по пояс. – Скажи – Константин приехал из местного ополчения.

Боец кивнул и крикнул вниз что-то неразборчивое. То ли сленговое, то ли акустика была такая, но кроме невнятного бормотания я ничего не понял. Ворота, впрочем, вздрогнули и начали отползать в сторону на манер тех, что закрывали въезд нашей базы, вот только без скрипа и лишнего шума. Ухоженный механизм уверенно потянул за собой стальную воротину, пропуская ролики по железной рельсе, и мы наконец вкатили во двор.

– Сержант, проводи, – наконец ясно и четко произнес пулеметчик, и от припаркованного в дальнем конце двора «Урала» отделился молодой парень лет двадцати пяти, в комке а‑ля «серые волки», но со странным причудливым рисунком пятен, как будто наискосок.

– Сержант Камнев, – представился он. – Можно просто Сергей. Машину подгоняйте к дальней «восьмидесятке». Там место почти гостевое.

Кивнув, что понял, Марк дождался, пока мы выберемся наружу, и не спеша двинул седан в указанном направлении.

– Константин, – кивнул я. – А это Марик, Евгения и Марк за рулем. Нам бы к Горину.

– Капитан обедает, – кивнул боец, – распорядок у нас, но про вас в курсе и просил проводить к нему, отведать, так сказать, что бог послал.

– А вы что не обедаете, раз распорядок? – улыбнулась Женя, чем тут же вогнала сержанта в краску.

– Дежурим, – смущенно произнес омоновец. – Нас, это, потом подменят.

Туго у них с бабами, решил я про себя, осматривая двор. Метров тут было прилично, не ожидал такого. Старые дворы в исторической части маленькие, узкие, на нашу технику подавно не рассчитанные, а этот чуть ли не пятьдесят квадратов. Два бэтээра уместилось, два «Урала», что-то легковое, бронированное и невразумительное в количестве трех штук и то присутствует, и, судя по зеленой полосе по борту, вовсе не профанация, а самые натуральные инкассаторские легковые броневички.

– Это еще что, – улыбнулся Камнев, срисовав мой ошарашенный взгляд при виде такого парка. – У нас еще в гаражах много всего. Поломанного, правда, много, не на ходу, но механики, словно пчелы, реанимируют технику днями и ночами. Затемно уйдут, за полночь вернутся.

– Чисто у вас тут, да и перед воротами, – подал голос Марик.

– Пройдемте, – сержант кивнул в сторону двери в дальнем конце двора. – А что чисто, то да. Два дня мертвяков из здания вышибали. Ад тут был кромешный, но капитан поставил задачу, и не абы как, а обосновал, и теперь мы тут как у Христа за пазухой. Не мертвякам до нас добраться, не шушере уголовной.

– Дамы вперед, – я потянул за ручку здоровую железную дверь на доводчике, галантно пропуская Женю.

– Оружие у дежурного оставьте, – сержант махнул в сторону мужика, сидящего на табурете и скучающего за какой-то книжкой. Рядом с дежурным стоял массивный деревянный сундук, куда, видимо, все посетители и складывали свой огнестрел, пожелав пообщаться с капитаном, – у нас порядок такой. Пистолеты можете оставить, а то мало ли что, а автоматы сдавайте.

– Мы вашего капитана оружие сдавать не заставляли, – укоризненно покачал головой Марк, с сожалением расставаясь с уже до боли привычным «семьдесят четвертым». За Марком разоружился я, потом Марик, ну и Женя в конце.

– Осторожно, – пискнула она, когда дежурный принял ее винтовку. – Оптика.

Знаю, мол, отмахнулся полицейский, складывая наши стволы, и, набросив на всю эту груду оружия ветхую тряпочку, снова уткнулся в книжку.

Отделившись от общей компании, оставшейся за столом, мы с Тимуром стояли на крыльце и курили, меланхолично сбрасывая пепел мимо урны. Свойственно это русскому народу, гадить, но почему так, сказать сложно. Закон даже ввели, мол, если на протяжении двадцати метров нету урны, кидай так, штрафа не будет.

– Грустный ты, – кивнул в мою сторону капитан, но лица не повернул, будто затылком видит.

– Задумчивый, – не согласился я. – Грустить, господин капитан, времени нет.

– По делу приехал?

– По делу.

– Излагай.

– Это ты излагай. – Спустившись с лестницы, я встал перед Тимуром, скрестив руки на груди.

– Что? – не понял капитан.

– Всё, – кивнул я. – Каким лешим ты со своей бра-тией из города раньше не дернул. Откуда вы все такие красивые, ведь не здешние, сразу видно. По городу не ахти как ориентируетесь, акцент у многих, а он вроде почти исчезнуть должен, коли у нас прилично служите, ну и, самое интересное, про бункер.

Видно было, что капитан напрягся, лихорадочно что-то соображая.

– Понимаешь, Тимур, – продолжил я, – я же не дурак, чтобы два и два не сложить. Ну откуда ты, обычный полицейский, мог знать о секретном правительственном объекте, да еще так точно указать его местоположение? Не висит же на нем, чесслово, вывеска? Потом, у тебя есть вся сводка обстановки. Там зеки, там бешеные или мутанты, еще дальше спецы от правительства, а у тебя все в шоколаде. Ну почти. Предположим, что обстановку ты разведал. Бойцы у тебя нормальные, все при деле и с головой дружат, так что пройтись по городу без потерь вы почти наверняка сможете. Мог ты и догадываться, что подобные бункеры существуют, все-таки ни для кого не секрет, что вожди наши страсть как подземку любили. Метро строя, отдельную ветку ведут, бомбоубежище ставят, дополнительную дверь. Да что там далеко ходить, вон по стольному граду Москве до сих пор басни ходят о тайном ходе, что под Москва-рекой идет в самый Кремль и построен еще при царе Иване, а сейчас чуть ли не метро сваяли. Предположим, что все это так. Можно сказать про что-то, но вот как сказать?

Стояли, молча курили. Капитан закурил следующую сигарету от первой, не потрудившись щелкнуть зажигалкой, а окурок полетел в пыль и помер под толстой подошвой джампбутца. Не форменные ботиночки были у капитана сводного отряда, армейские, да импортные, такие, что вероятный противник носит с удовольст-вием.

– Что ты хочешь от меня услышать? – наконец хмуро произнес он.

– Ответы, – кивнул я. – Первый и основной. Нам ведь не выйти из города, так?

– Так, – кивнул Тимур. – Не выпустят ни тебя, ни меня. Задуманная мной акция не более чем крик души, авось да пройдет на ура, а может, и сдохнем все от свинцового отравления.

– Почему? – Прищурился я. – В смысле, почему можем не сдохнуть и почему не выпустят?

– Не знаю, – капитан пожал плечами и закурил подряд уже третью сигарету.

Эдак он не от свинца, от никотина раньше с копыт грохнется, мелькнуло у меня в голове, но озвучивать свои мысли я не стал, а задал следующий вопрос:

– Каким боком ты к этому бункеру относишься, ну или относился?

– Бункер, – сморщился, как от зубной боли, Тимур. – Когда я тебе про бункер нечаянно сболтнул, что нашло на меня тогда, сам не пойму, сразу понял, что ты за него зацепишься. Доказательств у тебя, естественно, никаких нет, мысли одни да предположения, а их на хлеб не намажешь и на границе в качестве паспорта не используешь.

– Говори, – отмахнулся я, – чего уж там. Чем меньше недомолвок среди нас, тем проще будет, да и в одной лодке. Нельзя ее раскачивать, перевернемся. Сами потонем и людей погубим.

– Виноватым себя не считаю, – вдруг выдал Тимур, – да и парней своих обвинять не дам, не заслужили. Все нормальные вояки, за плечами столько горячих точек, что пальцев на руке не хватит, и интересы России защищали, и кровь лили.

– Поясни, – попросил я.

– Не выпустят, – продолжил капитан. – Как пить дать не выпустят, и даже не из-за того, что знаем много, а нужны мы им почему-то. Мы сошки мелкие, цепные псы, не иначе.

– Да объясни ты толком, – вскинулся я. – Кто не выпустит, кому мы нужны, в чем ты не виноват?

– Ладно, – усевшись на ступеньки, Горин с отвращением затушил сигарету о подошву. – Слушай сам, а потом решай, руку подашь или в морду плюнешь. Все мы, все мои бойцы, в действительности сводный отряд ОМОНа, прикомандированный пять лет назад к научно-исследовательскому институту «Звезда». Строился он в Новостройнаука, там, где однотипные многоэтажки, словно клыки, торчат, и не так просто, а в большинстве своем подземным комплексом соединенные, в течение десяти лет. Чего там только нет, не поверишь. И парк, и оранжерея, машинные залы, стерильные лаборатории, из тех, где только в специальных костюмах и пускают, огромные склады с продовольствием и даже свой атомный реактор, обеспечивающий всю инфраструктуру электричеством. Общий персонал НИИ до катастрофы насчитывал порядка полутора тысяч людей, восемьдесят процентов из которых была охрана и персонал, в числе которых находился и ваш покорный слуга. В бункере три кольца защиты. Первый – это пешие патрули, раньше просто штатные ППС, а теперь зеки и уркаганы, из тех, что маму родную продадут. Второй – это мы, пропускной режим, осмотр машин и проверка грузов, а третий – местные безопасники. Самые интересные фигуры в нашей игре. Кто они и откуда, понять сложно, но сам как-то видел в столовой, как они поцапались друг с другом однажды. Не поверишь, сцепились, что бульдоги, и лупцевались наотмашь, так что трещало все по швам, а дальше встали и разошлись, будто и не было ничего. Порог что ли у них у всех болевой несущественный или еще какая каверза, не знаю, но против них переть смысла нет. Один троих стоит, а то и четверых.