Инстинкт и социальное поведение - Абрам Фет

Но и в древнем мире было развитие. Сменявшие друг друга иноплеменные завоеватели приносили с собой новых богов и новые обычаи. И хотя закрепощенные крестьянские общины, сохранявшие свои традиции, мало чувствовали эти изменения, со временем ослабевала даже вера в божественную справедливость. В вавилонской литературе мы находим уже пессимистические мотивы, мучительные сомнения, пришедшие оттуда на страницы Библии:

«Я призывал моего бога, но он не показал мне своего лица,

Я молился своей богине, но она даже не подняла головы».

Невольно вспоминается первое предчувствие атеизма:

«И сказал неразумный в сердце своем: нет бога».

В той же вавилонской литературе пессимизм соединяется уже с гневным раздражением против общественного порядка. В так называемом «Разговоре господина с рабом» разочарованный в жизни господин докучает рабу своими требованиями, на что раб отвечает стереотипной угодливостью. Но в конце концов на вопрос господина «Теперь, что же хорошо?» раб говорит с дерзкой насмешкой: «Сломать шею мою и твою и кинуть в реку, это хорошо. Кто столь высок, чтобы взойти на небо, и кто столь велик, чтобы заполнить землю?».

Это та самая «реакция на социальную несправедливость», которую мы ищем в истории – и находим повсюду. В Библии эта реакция пробивается через все заповеди религии: вспомним, как пророк Самуил объяснял евреям, что такое царская власть.

Самым внушительным воплощением восточного деспотизма было, конечно, царство фараонов в Египте. Эта страна, защищенная от внешнего мира пустынями и морем, очень мало меняла свой образ жизни в течение почти трех тысяч лет. Неподвижность и эгоцентрическую замкнутость этой цивилизации можно сопоставить только с историей Китая, далеко не столь древней. Древнее царство (3000 – 2400 годы до н.э.), время сооружения пирамид, стало символом абсолютной власти одного человека над покорным народом. В то время Египет не опасался внешних врагов и не очень интересовался внешним миром. Ежегодные разливы Нила, регулярные, как часовой механизм, удобряли его землю плодородным илом, а щедрое солнце, при почти безоблачном небе, доставляло богатый урожай. Все это приписывалось воле богов и заслугам фараона, который считался живым богом. Фараоны и жрецы решали, какие события заслуживают увековечения, и составленные ими сообщения гравировались на камне «священными» иероглифами, сохранявшими свою «рисуночную» форму. Чтобы вычеканить полный титул фараона, бригада опытных мастеров должна была работать в течение недели.

Главным строительным материалом в Египте был камень. Из камня были построены «великие пирамиды» IV династии (2600 – 2500 гг. до н.э.). Каждая их них предназначалась для погребения определенного фараона. Строили их целые армии мобилизованных на некоторый срок крепостных крестьян. По-видимому, прочность пирамид и целый ряд хитростей, преграждавших доступ к мумии фараона, должны были обеспечить сохранение их тела, что имело в египетской религии важное значение. Все эти заботы были напрасны: за редчайшими исключениями, гробницы фараонов еще в древности были ограблены, причем грабители, как теперь известно, нередко получали информацию от жрецов и охраны. Такова оборотная сторона земного величия. В частности, не найдены мумии фараонов Древнего царства, затративших бóльшую часть жизни на подготовку своих гробниц: вообще, египтяне едва ли не больше думали о своей загробной жизни, чем о земной. Греческие историки Геродот и Диодор Сицилийский сообщают нам египетское предание: угнетенный народ, ненавидевший этих фараонов, восстал и выбросил из пирамид мумии своих мучителей. Эти историки вряд ли опирались – через две тысячи лет – на достоверную информацию, но у народа долгая память, и само сообщение вполне правдоподобно. Во всяком случае, Древнее царство рухнуло в конце VI династии в условиях, которые впоследствии описывались как «смута». Власть фараонов стала эфемерной; усилилось значение «номархов», вельмож, управлявших бывшими независимыми царствами, номами. Эти царьки, сделавшие свою власть наследственной, стали теперь заботиться о своей «социальной репутации». Один из них, Нехабу, пишет о себе: «Я всегда давал одежду, хлеб и пиво бедняку и голодному человеку. Я был любим всеми людьми». Другой, Теф-иби, восхваляет себя следующим образом: «У меня были прекрасные намерения, я был полезен своему городу… мое лицо было обращено к вдове… я был Нилом для своего народа». Как известно, всякая власть, уже не внушающая прежнего страха, пытается быть популярной. До тех пор владыки Востока полагались на страх.

Можно предполагать, что «смута», положившая конец Древнему царству, была связана с восстаниями крепостных и рабов. Лучше известна другая «смута», между Средним и Новым царством, настолько ослабившая египетское государство, что Египет, впервые в его истории, подвергся завоеванию. Около 1700 года до н.э. его покорили гиксосы, степные кочевники, владевшие большей частью страны полтора столетия. Это «смутное время» ярко описано в двух литературных памятниках: в лейденском папирусе «Поучение Ипувера» и в «Поучении Ноферреху», хранящемся в петербургском Эрмитаже. Оба текста, написанные в более позднее время, несомненно изображают реальные события, хотя и трактуют их с позиций господствующего класса. Мудрец Ипувер «поучает» некоего царя, перечисляя беспорядки, происходившие в Египте:

«Воистину: лица свирепы… Лучшая земля в руках банд… Нет нигде человека вчерашнего дня… Грабители повсюду. Каждый человек говорит: «мы не понимаем, что происходит в стране»… Простолюдины сделались владельцами драгоценностей. Тот, кто не мог изготовить себе даже сандалий, стал теперь собственником богатств. Надсмотрщики рабов – сердца их скорбны… Благородные – в горе, простолюдины же – в радости. Каждый город говорит: «Да будем бить мы знатных среди нас»… Сын мужа сделался человеком, которого не знают. Сын жены, бывшей госпожой его, сделался сыном его рабыни…Пустыней стала страна, номы разграблены, варвары извне пришли в Египет… Нет больше нигде египтян. Золото, ляпис-лазурь, малахит, сердолик, камень Ибхет висят на шее рабынь. Благородные женщины скитаются по стране. Владычицы дома говорят: «О, если бы мы имели, что поесть»… Благородные женщины – тела их страдают от лохмотьев, сердца их разрываются, когда они спрашивают о здоровье тех, кто их сам прежде спрашивал о здоровье… Весь юг не платит подати из-за смуты. Для чего казначейство без податей своих… Сердце же царя только тогда радостно, когда к нему приходят приношения… Азиаты стали подобны знатным, а египтяне – чужеземцам, выкинутым на дорогу… Не прекращается шум и годы шума. Нет конца шуму… Тайны бальзамировщиков раскрыты… Свободные поставлены к работе над ручными мельницами. Те, которые были одеты в тонкое полотно, они избиваются палками. Те, кто не видел сияния дня, они выходят беспрепятственно. Те, которые лежали на ложах мужей своих, пусть спят они на баржах… Воистину, все рабыни стали владеть устами своими. Если говорят их госпожи, это тяжело рабыням… Вельможи голодны и в отчаянии».

В общем, «кто был ничем, тот станет всем», как обещано в Интернационале. Как видите, обещание это исполнялось уже очень давно, и примерно в тех же формах, как у нас в России в годы гражданской войны. По-видимому, автор этих жалоб – чиновник, так что его особенно огорчают нарушения бюрократического порядка:

«Я подавлен совсем. О, если бы был услышан мой голос в этот час, чтобы он спас меня от несчастья! Прекрасная судебная палата, расхищены ее акты, извлечены из хранилищ ее тайны. Магические формулы стали общеизвестны. Заклинания шем и сехен стали опасны, ибо их запоминают все… Вскрыты архивы. Похищены их податные декларации… Рабы стали владельцами рабов… Бедные люди достигли положения богов, ибо судопроизводство дома Тридцати лишилось своей замкнутости… Бедные люди выходят и входят в великие дворцы».

Затем автор, опасаясь, что «невежде все это покажется прекрасным», пытается сделать некоторые обобщения:

«Смотрите: огонь поднялся высоко. Пламя его исходит от врагов страны. Свершились дела, которые, казалось, никогда не могли свершиться. Царь захвачен бедными людьми. Погребенный соколом (т.е. царь), лежит он на простых носилках. То, что скрывала пирамида, то стало пустым…».

Здесь можно увидеть не только предание, рассказанное Геродотом и Диодором, но и вечно повторяющееся обвинение мятежников с позиций патриотизма. Оказывается, во всем виновата небольшая группа заговорщиков:

«Было приступлено к устранению в стране царской власти немногими людьми, не знающими закона. Приступили люди к мятежу против урея (глаза) Ра, умиротворяющего обе земли (Верхний и Нижний Египет). Сокровенное страны, границы которой не знали, стало известно… Все стремятся разжечь гражданскую войну».