Хрустальный грот. Дикий волк - Мэри Стюарт

— То, что вы имеете в виду — правда. По-моему, так считает и сам Ютер.

— Если ты смотришь на это моими глазами, тогда мне придется легче.

— Не представляю себя королем. Даже на половину, на четверть. Возможно, мы вместе с Ютером заменим вас, когда вы уйдете. Он так здоров, что лучше некуда, так вы говорите?

Но Амброзиус не улыбнулся. Его глаза сузились, и взгляд стал неподвижным.

— Приблизительно так я и думал. Что-то вроде этого. Догадался?

— Нет, сэр. Откуда? — Я выпрямился. — Вы предполагали найти мне именно такое применение? Теперь-то понимаю, почему меня держали в этом доме и относились по-королевски. Хотелось верить, что вы на меня рассчитываете, что я могу быть вам полезен. Белазиус сказал, что вы используете каждого человека по его способностям. Если из меня не получится воина, я все равно вам пригожусь. Это правда?

— Совершенно верно. Я чувствовал это, хотя и не знал, что ты можешь оказаться моим сыном. Но когда ночью в поле увидел тебя и услышал разговор с Ютером… В твоих глазах блуждали видения, и от тебя исходила сила. Нет, Мерлин, из тебя не получится ни короля, ни даже принца в человеческом понимании. Но когда ты вырастешь и станешь человеком, любой король посчитает за счастье иметь тебя рядом, и тогда он уверенно будет править миром. Теперь понимаешь, почему я послал тебя учиться к Белазиусу?

— Он очень ученый человек, — осторожно оценил я.

— Он продажен и опасен, — прямо и четко охарактеризовал его Амброзиус. — Однако он мудр и умен, много путешествовал. Его опыт не постичь в Уэльсе. Учись у него. Но я не говорю — следуй за ним. Есть места, где ты не должен с ним появляться. Но учиться — учись.

Я посмотрел на него и кивнул.

— Вы знаете о нем. — Мои слова прозвучали не как вопрос, а уже как вывод.

— Он служитель старой религии. Да.

— И вы не против?

— Я не могу позволить себе разбрасываться ценными инструментами потому, что мне не нравится их форма. Он полезен, и я его использую. Ты будешь делать то же самое, если хватит мудрости.

— Он хочет взять меня на следующую встречу.

Амброзиус вопросительно поднял брови, но ничего не сказал.

— Вы запрещаете?

— Нет. Ты пойдешь?

— Да, — медленно ответил я, серьезно обдумывая каждое слово. — Мой лорд, если вы ищете… что ищу я, то приходится бывать в необычных местах. Люди не могут смотреть на солнце, они лишь видят его отражение в предметах, расположенных на земле. Если солнце отражается в луже, то все равно видно, что это солнце. Что бы там ни было, я его найду.

Амброзиус улыбнулся.

— Вот видишь? Тебе и охрана не нужна, разве что Кадал. — Он расслабленно оперся на стол, сдвинувшись на краешек стула. — Она назвала тебя Эмрис. Дитя света. Бессмертный. Божественный. Ты знал, что это значит?

— Да.

— А знал ли ты, что это и мое имя?

— Мое имя? — вопрос прозвучал совсем глупо.

Он кивнул.

— Эмрис… Амброзиус. Одно и то же слово. Она назвала тебя в мою честь: Мерлинус Амброзиус.

Я уставился на него.

— Да… конечно. Мне и в голову не приходило. — Я рассмеялся.

— Почему ты смеешься?

— Из-за имени. Амброзиус — принц света. Она говорила всем, что мой отец был принцем тьмы. Люцифером. Слышал даже посвященную этому песню. У нас, в Уэльсе, складывают песни обо всем подряд.

— Когда-нибудь ты мне споешь ее. — Внезапно он охладел. — Мерлинус Амброзиус, дитя света, погляди на огонь и скажи, что ты видишь сейчас?

Когда я, пораженный, взглянул на него, он требовательно повторил:

— Именно сейчас, до того, как погаснет огонь, пока тобою владеет усталость. Смотри на огонь и говори. Что будет с Британией? Что случится со мной? Что случится с ІОтером? Сослужи мне службу, сын мой. Говори.

Но бесполезно. Я уже оглянулся, пламя угасало. Сила покинула меня. Осталась комната, в которой разговаривали двое. Но я любил его и вернул взгляд на угли. Установилась полная тишина, нарушаемая лишь постукиванием охлаждающегося металла.

— Мне не видно ничего, кроме угасающего в камине огня и кучи тлеющих углей.

— Продолжай.

Я весь покрылся потом. Потекли капли с носа, под мышками, на животе. Я свел бедра, крепко до боли сжал руки.

В висках болезненно застучало. Я встряхнул головой и посмотрел на Амброзиуса.

— Бесполезно, мой лорд. Сожалею, но это бесполезно. Не я приказываю богу, а он мне. Возможно, что когда-нибудь я смогу действовать по своему желанию, но сейчас видение или приходит само собой, или вообще не появляется.

В мольбе я протянул руки, пытаясь объяснить.

— Это подобно ожиданию солнца, которое должно вот-вот показаться. Неожиданно подует ветер, облака разойдутся и становится светло. Иногда полностью, иногда частично. Я вижу лишь отдельные лучи — колонны. Когда-нибудь мне будет принадлежать весь храм. Но не сейчас.

На меня навалилось изнеможение.

— Извините, мой лорд. Я бесполезен для вас. У вас пока нет пророка.

— Нет, — устало ответил Амброзиус. Он обнял меня, притянул к себе и поцеловал. — Всего лишь сын, который не ужинал и устал. Иди спать, Мерлин, и спи без снов. У тебя хватит времени для видений. Спокойной ночи.

Той ночью меня не посетили видения, но приснился сон, о котором я не стал рассказывать Амброзиусу. Мне приснилась пещера на склоне горы и идущая к ней в тумане девушка по имени Ниниана. У пещеры ее ждал человек. Однако лицо Нинианы не было похоже на лицо моей матери, а у пещеры стоял не Амброзиус. Это был старик, и у него было мое лицо.

Книга III

Волк

1

Я провел в Британии с Амброзиусом целых пять лет. Оглядываясь сейчас на прожитые годы, надо сказать, что многое исказилось в моей памяти. Представьте себе человека, который взялся восстанавливать давно разрушенную мозаику. Кое-что я вспоминаю без труда, в красках и с подробностями; другое, как картина, покрытая пылью времен, но более важное, словно затянуто дымкой. Места мне вспоминаются всегда отчетливо, иногда настолько, что представляю себя ходящим по ним. Если бы у меня хватило сил собраться, привлечь свое былое могущество, я смог бы спокойно воссоздать их, подобно тому, как в те далекие годы я описал для Амброзиуса Танец исполинов.

Эти воспоминания так же ясны, как и мысли, посещавшие меня, чего я не могу сказать о людях. Я ворошу свою память, и мне становится интересно временами, не путаю ли я Белазиуса с Галапасом, Кадала с Сердиком, одного из бретонских военных командиров с военачальником моего деда в Маридунуме, пытавшегося сделать из меня воина. Он считал, что даже внебрачный принц должен желать искусно владеть холодным оружием.