Планета битв - Сергей Волков

Со слов пленника выходило, что вот уже полгода, как на большом острове, находящемся в трех с лишним тысячах километров к северу от материка, находится база экспедиционного корпуса Великой Коалиции. На базе развернуты промышленные мощности, цеха по сборке специально разработанного для условий Медеи вооружения, ремонтные мастерские, верфь, фабрика стрелкового оружия и комбинат по производству этанола. Все это, а также не менее пяти тысяч военнослужащих и еще столько же гражданских специалистов было доставлено на Медею опять же специальным скоростным военным транспортом, построенным с использованием технологии «туман». Грейты поставили на орбите гравитационные стационары и выставили на острове нестандартный, «широкий» портал, через который в кратчайшие сроки на поверхность опустили оборудование, жилые комплексы и людей. Все это время в системе Эос «болтался», как выразился пилот, патрульный рейдер Федерации, но он ничего не обнаружил.

– Как же они точные координаты получили? – с сомнением покачал головой Лускус. – Для большого портала нужно иметь на почве работающие маркеры нанорельефа, а в наших условиях это нонсенс…

– И ничего не нонсенс! У нас были! – с жаром выкрикнул пилот. – Были координаты! Там, на острове, робинзон жил. Ха-ха, настоящий, в шкурах. Он единственный выжил из экипажа. Десантный бот сюда упал, давно, в войну еще… Вы что, мне не верите?!

– Верим, верим, – успокоил пилота Клим.

Тот глотнул прямо из фляги и продолжил рассказ…

Турболет, который он испытывал, как выяснилось, был довольно большим летательным аппаратом, построенным по принципу «летающее крыло» и имевшим два выступающих вперед автономных отсека для пилотов.

– Так вот что такое «рогатый треугольник», – пробормотал Лускус, делая пометку в блокноте.

Пленник рассказал, что в случае угрозы или аварийной ситуации пилот мог катапультироваться вместе с отсеком, у которого в воздухе разворачивался ротационный парашют, три изогнутые металлические лопасти, позволяющие совершить мягкую посадку без угрозы для жизни пилота.

– Не знаю, почему они не вышли, – горячился пилот, описывая катастрофу своего турболета. – Когда накрылся двигатель, мы пошли на снижение и развернулись. А потом был взрыв… Я скомандовал второму катапультироваться и дернул рычаг. Турболет горел. Я видел, как он упал. Это километрах в трех отсюда к востоку. И Хорни там… лежит. Он не смог спастись…

Клим спросил, сколько и какой техники имеется сейчас на базе. По словам пленника, в распоряжении грейтов имелось все, что нужно для успешного ведения победоносной и отнюдь не маленькой войны. Во-первых, три большие десантные баржи, работающие на этаноле. Во-вторых, бронемашины – пленник употребил непонятную Елисееву аббревиатуру БМП, но Лускус кивнул понимающе. В-третьих, один маленький разведывательный турболет, что совершает регулярные вылеты к побережью. В-четвертых, пять «рогатых» турболетов достраивались в сборочном цеху, они будут готовы через три месяца. Ну и в-пятых – танки.

– Настоящие, старинные танки! – Пилот, возбужденно размахивал руками, пытаясь описать их. – Я такие только по объемнику видел или на картинках. Им, говорят, двигатели переделали под спирт и заслали сюда.

– Много танков-то? – спросил Лускус. Пленник не ответил, требовательно протянув руку со стаканчиком. Клим набулькал ему на два пальца, кинул кусочек льда. Влив в себя самогон, пилот утер рукавом выступившие слезы и только тогда ответил:

– Много. Десятков семь-восемь, где-то так…

И вот теперь Лускус угрюмо смотрел на Елисеева, а Клим смотрел на закат. Оба понимали: танки – это вторжение. Пьяный пилот спал. Цендорж приглядывал за ним, положив винтовку на колени.

– Ох, и идиоты же мы! – неожиданно зло даже не сказал, а выкрикнул Клим.

– В смысле? – вопросительно выгнул бровь Лускус.

– Спирт! Это же так просто – двигатель на спирту. По типу дизеля, без искры. А в качестве стартера можно использовать маленькую паровую машину. Эх, вроде вот голова Шерхель, да и китаец этот, Чжао Жэнь, тоже не дурак, а как зациклились на паре – и всё.

– Меня другое волнует – когда они начнут? – Лускус поднялся, сбил с сапога снег. – Турболеты эти – они, я так понимаю, вроде штурмовиков. Этот говорил: «На бреющем, из пулеметов, а потом бомбы». А войска будут перебрасывать морем, на десантных баржах. Значит, должны искать места для высадки, исследовать побережье.

– Так вот почему пропадают рыбаки! – Елисеев повернул злое лицо к Лускусу. – Они уже ищут, понимаешь? Они уже готовы начать!

– Значит, все, кончилась наша экспедиция. Цендорж! Сворачивай лагерь. Клим – по возможности уберись тут, присыпь наши… раскопки. Я схожу на скалы, гляну, что там, внизу. Может, оттуда сподручнее спускаться будет. Все, через час выходим.

К полуночи они прошли около трех километров. Не проспавшийся пилот, на которого навьючили палатку, всю дорогу ныл, ругался, требовал освободить его от переноски тяжестей, снова начал поминать конвенцию, а потом озлобился и замолчал.

На ночлег расположились в изножье ледника, у скального выступа. Палатку поставили среди камней, в затишке. Клим растопил в котелке кусок слежавшегося снега, Цендорж заварил листья чайкофского. Выпив по кружке отвара, путники легли спать. В палатке было тесно – пилота положили в средину, не столько из-за заботы о его здоровье, сколько из опасения. Лускус перед сном шепнул Елисееву:

– Что-то не нравится мне его настроение. Как бы не загнул наш летун салазки…

Одноглазый как в воду глядел. На рассвете, когда все спали самым сладким, заревым сном, пленник осторожно выбрался из палатки и бросился бежать вдоль скал. Он был уверен, что сможет уйти. Ночью изрядно подморозило, и рыхлый снег сковало плотной коркой наста. Но громкий хруст выдал беглеца. Проснувшийся Цендорж выскочил из палатки, увидел в трех сотнях метров ниже по склону бегущего человека и сразу открыл стрельбу, истратив четыре драгоценных патрона. Выбравшийся на выстрелы Лускус с матюками отобрал у монгола винтовку, повел длинным стволом, прикидывая упреждение, и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела слился с отчаянным криком Клима:

– Не стреляй!

Пилот дернулся, запнулся, его повело в сторону, и спустя несколько секунд он упал на снег лицом вниз и остался лежать без движения.

– Зачем? – рявкнул Елисеев в лицо Лускусу. – Куда бы он тут делся?

– У нас нет времени за ним гоняться, – спокойно ответил одноглазый, закидывая винтовку за плечо. – Цендорж, собирай манатки. Пойду гляну, может, жив еще… Клим, ты со мной?

Когда они подошли к пленнику, тот сумел перевернуться на спину и теперь лежал, глядя в небо. На бледной щеке темнела струйка крови, вытекшая из приоткрытого рта.