Путь домой - Алекс Войтенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Над кроватью, на стене находились несколько крючков для одежды, причем крючки были, как и стул пластиковыми, и довольно непрочными, наверное для того, что у постояльца не появилось возможности на них повеситься. Хотя, я как-то подумал о том, что и крючки, и тот же стул, вполне могли послужить заменой ножа. Достаточно было снять крючок со стены, раздавить его ногой, и тогда уж точно среди осколков можно будет найти тот, который будет способен вскрыть вены. Но все это были только мысли. Само убиваться я не собирался, более того, мне было очень интересно, куда это я попал, и что за этим может последовать. Тем более, что не раз слышал, что в армии довольно часто проводятся подобные проверки, среди старших офицеров, так или иначе, допущенных к секретам. Позже, разумеется все прояснилось, но в самом начале, я терялся в догадках, а конвоиры, уполно молчали, не отвечая ни на единый вопрос.
Посередине стены, там же рядом с крючками для одежды имелось застекленное высокое окно в узкой металлической раме. Причем, как я заметил, в качестве прозрачного материала, выступало органическое, довольно толстое стекло, которое не разбить подручными материалами. Да и по большому счету, смысла в этом нет, совершенно никакого. По высоте, окно разделяется на две части одна из которых цельная, а вторую можно открыть для проветривания помещения. Но даже если бы не было стедней стойки разделяющей раму надвое, пролезть сквозь окно было бы довольно сложно, а за счет дополнительной стойки и вообще невозможно. Вдобавок ко всему, примерно в тридцати сантиметрах дальше за окном, находится толстая, кованая решетка. Так что сбежать все равно не получится. К тому же окно выходит во внутренний дворик огороженный высокими стенами, и моему взгляду открывается кругленький газон заросший зеленой травкой и редкими цветами, типа анютиных глазок. Именно эту картину, я видел каждый день с двух сторон. То есть когда смотрел в окно, и когда находился на прогулке, возле этого газончика. Окно моей камеры, я вычислил еще в первый день, моего здесь пребывания, и ничего особенного эти знания мне не принесли. Так, одно из нескольких десятков похожих окон, выходящих во двор со второго до пятого этажа тюремного здания.
Раз в неделю, мне предоставляли возможность привести себя в порядок, то есть принять душ, но в принципе подобное не возбраняется и в любой другой день недели. Правда купаться приходилось под ледяной водой умывальника, и тут же требовалось убирать за собой лужу на полу, но другой возможности, увы не было. Как я сюда попал, и где находится эта камера, мне не сказали, но если судить, по основательно заросшему лицу, я находился в бессознательном состоянии по меньшей мере неделю, а то и декаду. И за это время, мог оказаться где угодно. А если судить по погоде и тому, что растет на газоне, то так и хочется по глубже вдохнуть этот воздух. Все говорит о том, что я нахожусь где-то в средней полосе России. Просто на Кубе, или в Пуэрто-Рико, ничего подобного нет. И уж тем более нет такой прохлады и Анютиных глазок.
Вскоре начались допросы, и обвинения в тьом, что я сорвал некую, возложенную на меня миссию в Мексике. Что это за миссия, тоже не совсем понятно, но из всего сказанного, до меня дошло, что Серхио Антонио Бандерас, на самом деле был либо нелегалом, причем, скорее всего советским, или же был завербован все теми же советскими специальными службами для ее выполнения. Именно на некую миссию и постоянно напирают, пытаясь обвинить меня в срыве, важнейшей операции. Но настоящий Бандерас из-за схожести со мной, каким-то образом попал на глаза одному из Альварес, и был убит. Я же, не зная о том, воспользовался его документами. И все было бы прекрасно, если бы в один из дней не встретил человека, знавшего Бандераса лично.
Хотя возможен и такой вариант, что обо мне узнали достаточно давно. Ведь я в свое время засветился и во Вьетнаме, получив из рук командующего Военно-воздушными силами вторую по старшинству награду Соединенных Штатов, этакого «недогероя США». Да и наверняка после тоже пристально наблюдали за моими действиями, ровно до того момента, когда я оказался один в небольшом скверике в центре Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико, откуда меня так удачно и выкрали и вывезли.
Вот что мне стоило в тот момент, когда я впервые обзавелся документами на имя Бандераса, не сложить все бумаги, касающиеся убийства этого Бандераса, одним из Альварес, в тот полиэтиленовый мешок, который я закинул на ветви дерева, вместо того, чтобы их сжечь. Как бы сейчас все это упростилось. Наверняка, можно было бы сообщить об этом мешочке. Мои дознаватели, его бы разумеется довольно быстро обнаружили, и все встало бы на свои места. Разумеется, обратно в США меня бы не отпустили, но хотя бы разобравшись, выпустили бы на волю. Тем более, что никаких советских да и любых других секретов, я не знаю. Пока же я нахожусь в очень подвешенном состоянии и даже боюсь предполагать, чем все это может завершиться. Недавно как я понял, меня водили на сеанс гипноза, к какому-то специалисту. Что именно он выявил у меня, было не понятно, но вот уже третий день меня не трогают.
* * *
— Нет товарищ полковник. Он точно не врет. Наукой убедительно доказано, что подобный, так называемый — Синдром множественной личности, имеет место быть. При этом так же доказано, что изменения активности мозга больного, связанные с переходом из одного эго-состояния в другое, не может повторить ни обычный человек, ни специально обученный актёр.
— Вы, хотите сказать, что он шизофреник? Этого просто не может быть. Еще недавно он был вполне успешным пилотом.
— Ни в коем случае. По большому счету, это хоть и психическое, но скорее психологическое и вполне
