Знахарь - Тадеуш Доленга-Мостович

— Спасибо, как в тюрьме…

— Дорогой дядя, вы так похудели, — заметила Марыся.

— А ты похорошела, голубка, — улыбнулся он.

Она кивнула головой в знак согласия:

— Это от счастья.

— От счастья?..

— Да, от большого счастья, которое встретило меня.

— Какое же это счастье? — спросил Косиба.

Марыся взяла Лешека под руку и сказала:

— Он вернулся ко мне, и мы никогда больше не расстанемся.

— Марыся согласилась стать моей женой, — добавил Чинский.

Знахарь схватился двумя руками за решетку, которая разделяла их. Ему показалось, что пол закачался у него под ногами.

— Как это? — подавленно спросил он.

— Да, дядя, — с улыбкой ответила Марыся.

— Лешек вылечился и возвратился из-за границы. Видишь, как несправедлив ты был по отношению к нему. Он меня очень любит, почти так же сильно, как я его…

— Наоборот, — весело прервал ее Лешек, — я значительно сильнее!

— Это невероятно, но скоро наша свадьба! Мы приехали сюда вместе с мамой Лешека. Она купила все эти вещи для меня. Как я тебе нравлюсь, дядя?..

Только сейчас она заметила странную подавленность своего старого друга.

— Дядя, ты рад моему счастью? — спросила Марыся и вдруг поняла: — Какие мы эгоисты! Мы забыли, что ты вынужден тут находиться. Не обижайся!

Знахарь пожал плечами.

— А кто ж обижается… Вот… не ожидал… Дай вам Бог всего самого хорошего…

— Спасибо, большое спасибо, — подхватил Лешек. — Но прошу вас, не беспокойтесь о своей судьбе. Мы поручили ваше дело самому лучшему адвокату в Вильно — Корчинскому. Он утверждает, что сможет освободить пана, а ему можно верить.

Косиба безучастно махнул рукой.

— А, не стоит труда!..

— Что дядя говорит! — обиделась Марыся.

— Ничего не жаль, — уверенно сказал Лешек. — Пан наш — самый большой благодетель. До конца жизни мы не сможем отблагодарить вас. И поверьте, пан Косиба, я расшибусь в лепешку, но вы будете освобождены.

На лице знахаря появилась грустная улыбка.

— Свободен?.. А… зачем мне эта свобода?..

Молодые растерянно посмотрели друг на друга. Лешек покачал головой.

— Ваша подавленность носит временный характер. Не думайте так…

— Почему дядя так говорит?..

— Правильно, голубка, — вздохнул Антоний, — и говорить об этом не стоит. Не о чем говорить. Дай тебе Боже радости и счастья, голубка… Ну, мне пора, прощайте… А мной, старым, не занимайтесь…

Он тяжело поклонился и повернул к двери.

— Пан Косиба! — позвал Лешек.

Но знахарь лишь ускорил шаги и был уже в коридоре. Он шел все быстрее, так что охранник не успевал за ним и рассердился.

— Ты чего так летишь? Помедленней там! Я из-за тебя ноги должен сбивать?

Знахарь замедлил шаги и пошел, низко опустив голову.

— Кто она тебе, эта девушка? — спросил охранник. — Близкая или хорошая знакомая?..

— Она? — отсутствующим взглядом посмотрел на него знахарь. — Она?.. Разве я могу знать…

— А почему же не можешь?

— Ну, потому что сегодня человек человеку может быть всем, а завтра… никем.

— Она называла тебя дядей.

— Называть можно по-разному. Название — пустой звук.

Охранник даже засопел от злости.

— Ты у меня дофилософствуешься!.. Тьфу!

Мог ли он понять, что происходило в душе этого человека? Мог ли он предположить, что заключенный Антоний Косиба переживал самые тяжелые минуты своей несчастной жизни? Только коридорный и соседи по камере заметили, что знахаря как бы согнул и придавил непосильный груз. Он совсем замолк, всю ночь ворочался на своем сеннике, а утром не вызвался на работу и остался один в камере.

Он не покривил душой, сказав Чинскому, что ему не нужна свобода. Сейчас он не хотел ничего.

После многих лет одиночества среди чужих людей он нашел родственную душу и тут же потерял ее. Когда он познакомился с Марысей и почувствовал симпатию, которую она испытывала к нему, то понял, что эта девушка для него дороже всего на свете и он нашел, наконец, цель своей жизни!

Нет, он никогда не строил в отношении ее никаких планов. Подозрения Зони о его жениховстве казались ему смешными и глупыми. Просто ему хотелось, чтобы Марыся всегда была рядом с ним. Конечно, если бы она захотела стать его женой и он смог обеспечить ей спокойную жизнь, хоть какой-нибудь достаток, а также заботу и защиту от злых языков, то женился бы на ней. Но больше всего ему хотелось, чтобы она просто осталась при нем, пусть бы даже вышла замуж за Василька.

Тогда они жили бы вместе, никогда не расставаясь, и он ежедневно слышал бы ее звонкий голос, видел ее голубые глаза. Марыся согревала бы его старое сердце своей ласковой весенней улыбкой, и каждый день жизни был бы наполнен смыслом…

И вдруг рухнули все надежды. Антоний Косиба не считал, что Марыся найдет свое счастье, став настоящей знатной пани и обзаведясь богатым мужем. Он не любил богатства, хотя не знал почему, не верил в него. Не верил он и молодому Чинскому. В том, что этот барчук полюбил Марысю, не было ничего удивительного. Познакомившись с этой девушкой, никто не мог остаться к ней равнодушным. В Радолишках все молодые люди пытались ухаживать за нею. А то, что Чинский решил жениться на ней, — прихоть панича. Иным путем он не мог ее заполучить. Но сумеет ли, захочет ли принести ей счастье?.. Сможет ли понять, каким огромным сокровищем владеет, оценит ли это сокровище достойным образом, не погубит ли?..

Когда Марыся жила на мельнице, Антоний ни разу не вспоминал о Чинском. Он умышленно молчал, хотя видел глубокую печаль девушки, ее внутренние переживания. Не скрылось от его внимания и мучительное ожидание письма от Лешека. Проходили недели, письма все не было, и в глубине души Антоний радовался. «Потерпит голубка, — думал он, — и забудет. Так для нее будет лучше».

Но Чинскому Косиба не мог простить молчание и резко осуждал его. Ему казалось, что Лешек по возвращении случайно встретил Марысю, о которой давно забыл, и в нем ожил старый каприз. А сколько может продолжаться каприз таких шалопаев?..

Но не только эти опасения мучили Антония Косибу. Мучила знахаря и его собственная беда. Как он будет жить дальше и зачем?.. Марысе, став женой Чинского, не понадобится ни его опека, ни помощь. Она будет жить в другом обществе. «Я даже не смогу видеть ее», — думал он.

Чем больше он размышлял об этом, тем мрачнее становились его мысли: не хотелось жить, хлопотать об изменении приговора, возвращаться в пристройку на мельнице, где так красиво, счастливо и милосердно начинала складываться будущая жизнь, где каждая мелочь, каждый предмет напоминал о Марысе с того момента, когда он вырвал ее из когтей смерти…

— Была моей, только моей, а сейчас ее у меня отняли…

Целыми днями он безучастно сидел в углу камеры, равнодушно раздавая сокамерникам посыпавшиеся на него передачи с едой и табаком.

Так прошли праздничные дни.

После праздников Антония вызвали в канцелярию. Оказалось, пришел его новый защитник, адвокат Корчинский. Это был высокий и довольно полный, хотя еще молодой, брюнет с серьезным лицом и живым проницательным взглядом.

— Ну, пан Косиба, — он протянул руку в приветствии, — я ознакомился с вашим делом. Встречался с коллегой Маклаем, внимательно изучил судебные акты. Я не в восторге от процесса, проведенного первой инстанцией, и думаю, что мы еще поработаем. Если не выиграем дело полностью, хотя я уверен в успехе, то, во всяком случае, скостим срок до нескольких месяцев. Я предпринимал некоторые усилия, чтобы пана уже освободили…

— Это не имеет для меня значения. — пробормотал Косиба.

— Думаю, вы правы, тем более, что апелляционный суд назначен на первое февраля. Остался неполный месяц. Вряд ли стоит возиться с оформлением документов, чтобы вас выпустили под залог на столь короткий срок.

— Но у меня нет средств, чтобы внести залог…

— Пан Чинский хотел оплатить за вас.

— Ненужная забота. Я не нуждаюсь в помощи пана Чинского.

— Почему же?.. Он настроен весьма доброжелательно к вам. Собственно, это понятно, ведь вы спасли жизнь его невесте и, может быть, ему самому. Но вернемся к делу. Я уже собрал материал, которым воспользуюсь при защите. У меня мало времени, поэтому буду краток. Прежде всего, я попросил сделать рентгеновские снимки переломов у Лешека и его невесты. Показывал их многим врачам. Все сходятся в одном: операции, проведенные паном, сделаны не только правильно, но свидетельствуют об исключительных способностях пана. Что касается перелома основания черепа, то эта операция была сделана феноменально. Мне бы хотелось узнать, как и у кого вы этому научились?

Знахарь пожал плечами.

— Я не учился.

— Не скрывайте от меня этих сведений, пан Косиба, — как можно мягче сказал адвокат. — Если хотите, я сохраню их в тайне, но я должен знать. Возможно, вы работали санитаром в какой-нибудь больнице? А может, на войне?..