Голодный грек, или Странствия Феодула - Елена Хаецкая

Горбоносый монгол добавил еще что-то.

– Он хочет выступить в путь уже завтра, – сказал Андрей.

– Передай его величеству, что я всегда полон готовности служить ему, – велел Феодул толмачу. – И завтра же отправлюсь в дорогу, если его величеству так угодно.

– А, вот и хорошо, – молвил начальник канцелярии, выслушав перевод.

Великий хан за все это время ни разу не пошевелился и не произнес ни слова, сидел как неживой.

Оставшись наедине с Феодулом, Андрей вдруг напустился на него:

– Дрянной ты человек, Феодул, как я погляжу! До того застят тебе глаза глупость и жадность, что готов предать и короля своего, и весь свой народ! Заплачут еще ромейские земли горькими слезами, изойдут кровавым потом – и это будет твоих рук дело, грязная ты собака!

Такие гневные, необузданные речи немало огорчили Феодула. Он даже перестал баюкать на груди драгоценную дощечку. Воззрился на Андрея с горестным удивлением:

– Не возьму в толк, отчего ты взъярился на меня, Андрей?

Но далматинца было уже не унять.

– Не было тебя ни в Хорватии, ни в Далмации, ни в Киеве, когда монгольская чума носилась над этими землями! – вне себя кричал Андрей. – Кому пособляешь, Иуда? В чьи руки хочешь предать сродников своих? Зверям лютым на растерзание! Гляди, они ведь и тебя не пощадят!

Феодул взирал на толмача ошеломленно. Обычно хмурый и молчаливый, Андрей раскраснелся, в глазах пляшут злые слезы.

– Погоди, Андрей, остановись! – взмолился Феодул. – А сам-то ты разве не монголам служишь?

– С меня спросу нет – я раб ихний! – закричал Андрей пуще прежнего. – Они меня арканом ловили, стрелами истыкали, как не подох – сам не ведаю! А ты ради чего им под ноги стелешься?

Феодул растерянно пожал плечами.

– Не стелюсь я под ноги, – пробормотал он. – За что ты так обижаешь меня?

– Знаешь ли, о чем говорил начальник канцелярии тому, с горбатым носом, которого ты взялся отвести к своему королю? «Пойдешь, – говорит, – с тем алчным глупцом на Запад. Разведай хорошенько дорогу и страну, города и замки, людей и оружие…» Зачем ты ведешь с собой этого монгола, Феодул? Он едет в земли франков разведывать да разнюхивать, а все переговоры о мире и дружбе – для отвода глаз!

Феодул легкомысленно махнул рукой:

– Мы отправимся туда морем. Монголы и знать не будут, откуда прибыли и куда им вернуться.

На это Андрей сказал угрюмо:

– Не так-то легко обмануть монголов, как тебе мнится, Феодул.

Здесь рассказ о пребывании Феодула в землях монгольских обрывается, и о том, как совершалось его обратное путешествие в земли христианские, нам ничего не известно, а нить повествования подхватывается уже во владениях греческих, однако не в Константинополе, где правят латинники, но в Никее, где засел лукавый и злой греческий император Дука Ватацес.

Мы уже неоднократно наслышаны о том, как под натиском корыстолюбивых латинников пал Великий Город Константинополь и вместе с ним погибла и вся Греческая Империя. Подобно грузовому судну, подхваченному злыми ветрами, раскололась она на множество мелких частей. И вот ушел за Босфор и горные хребты деспот Феодор Ласкарис и осел в городе Никее, основав там новое греческое царство. С тех самых пор и загорелась у латинников под ногами греческая почва. Поначалу только тлела, а затем, как окреп Ласкарис, занялась настоящим пожаром.

Будучи человеком осмотрительным, Феодор Ласкарис оставил свои земли, корону и ненависть не малолетнему сыну, но мужу зрелому и испытанному – зятю. Этим-то зятем и был Иоанн Дука Ватацес.

Ни единого дня своей жизни не провел Ватацес в праздности. Воевал хитро: не штурмом брал, но измором. Поражения страшился более, нежели убытков, и однажды сжег весь свой флот, дабы не достался противнику. Из латинских владык дружбу свел с одним только германским императором Фридрихом ради общей их вражды с Папой Римским; латинян же и в особенности Папу именовал «гангреною».

В иных делах отличался Ватацес человеколюбием и врагов, буде те попадали к нему в руки, всегда приговаривал к наказанию путем различного рода членовредительства, но всегда оставляя им жизнь.

Своим подданным запрещал покупать иноземные предметы роскоши и за ослушание лишал гражданских прав. Говорят, что однажды собственноручно отхлестал по щекам родного сына, заметив на том иноземные шелковые одежды. Благодаря такой заботе греки поневоле довольствовались плодами рук сограждан и неслыханно разбогатели, ибо кормили друг друга и ни одного обола не отдавали на сторону.

Одни говорят, будто Ватацес выплачивал монголам какую-то дань; другие же положительно утверждают, что никакой дани он не выплачивал, а просто принимал в своих владениях тюрок, бежавших от монгольского нашествия.

Перед этим-то дальновидным и хитрым владыкой и предстал в один прекрасный день Феодул-Раймон из Акры.

Не заметить такого роскошного Феодула мудрено: прибыл со многими богатствами, при тюках да сундуках, сам расфуфыренный. Немало пользы принесла ему золотая дощечка от великого хана. Как покажутся город либо село, подвластные монголам, так сразу Феодул отыскивал там старейшин или магистрат, доставал из-за пазухи заветную дощечку и требовал себе даров. Поневоле старались от него откупиться, от такого алчного да страшного. И хоть большую часть добычи забирал себе горбоносый монгол, но и Феодулу кое-что перепадало.

Вот этот-то караван, с монгольской свитой, злющим-презлющим толмачом, с телегами, лошадьми, походной юртой и прочим привели греки к своему царю на поглядение. Дука Ватацес перво-наперво наложил на Феодулово добро тяжелую руку. Монгольскую свиту принял приветливо и велел разместить среди солдат – пусть пьют. Феодула же с главным монголом и толмача доставили пред царские очи.

Феодул в пути раздобрел, заблагодушествовал. Забыл уж, каковы хитроумные греки, вздумал врать им по-старому, словно монголам.

Возжелал Ватацес узнать, кто таков этот Феодул, зачем странствует вместе с монголами, какие цели преследует и куда направляется через греческие земли.

Феодул давай рассказывать.

Обо всем поведал.

Как призвал его к себе сам Папа Римский и молвил: «Кругом, – говорит, – сплошь предатели, только и ждущие, чтоб слова мои исказить и волю нарушить. Одному тебе, благочестивый отрок Феодул, верю. Знаю: ты, как и я, хочешь всеобщего мира и благоденствия. И оттого без страха посылаю тебя к монголам, точно голубя с оливковою ветвью…»

Как отправился он, Феодул, в далекий, опасный путь, как шел, превозмогая беды.

Как побывал он в стране, где у жителей нет лба, поскольку родители от самого младенчества непрестанно гладят ребенка по головке, дабы отогнать лоб назад и вовсе свести на нет. И они полагают, что это красиво.