Достучаться до Небес - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обмундировался, извинился перед Бейго, но объяснил расклад: так, мол, и так, он конечно — пёс. И на охоту — самое то. Но сейчас не охота, а вылазка за продовольствием скорее, да и кусать ему кого-то только клещами на шлеме, да и то — не стоит. Потому что кровь на мох проливать — дело просто опасное.
В восторге пёс не был, насупился, но понимающе кивнул.
А я, прихватив пару лазерников, потопал из стоящего Вездетанка. И отходить от него, пока не увижу толком добычу, не собирался! А то и сам добычей могу стать, несмотря ни на что.
И вот, стою я, забрало поднял, осматриваю округу. От Мопса данные получаю — тоже не лишнее. Но пока выходит с добычей неважно, в плане того, что после прекращения треска валимых деревьев всякая живность, конечно, приближалась. Но только мелкая, массовая, в основном. В общем, смысла в лесных мышах, причём чуть ли не меньше, чем в старые времена, или птичках каких-то такого же калибра — никакого.
Появилась здоровенная тварь, я было к ней дёрнулся, но тут же отошёл к Вездетанку, а Светка по твари из башенной рельсы отстреляла: был это слепой тунгусский лось. Чёрт знает, можно его есть или нет, но я не стану точно: у этого слепого рогача вместо кожи (да и вроде как-то в метаболизме участвовала, прорастая в организм) была белёсая, скользкая, противная плесень. Пригодность её и самого тунгусского лося, насколько мне известно, никто за почти сотню лет знакомства с этим мутантом не выяснял, не собирался это делать и я — противно.
К туше рванула всякая местная нечисть, а я стал приглядываться пристальнее — может, что вкусное-полезное на подходе к суете вокруг лосятины появится. И не зря высматривал: по кронам деревьев перебиралась не слишком большая, не слишком маленькая туша. В метр где-то примерно, деловито шурша в нижних ветвях по направлению к свалке.
Даже если рысь — сожрём, заключил я. А то больше часа торчу, не наохотился ни черта, жрать охота, а время идёт. Замаринуем в разбавленном уксусе (был, к счастью, для технических целей), да и слопаем за милую душу.
И выдвинулся к лезущей по ветвям добыче. А разглядев — скорее обрадовался, хотя и удивился: по ветвям вальяжно перебирался отъевшийся, толстозадый, щекастый (впрочем, таким ему и положено быть) хомячище. Лапы зверюги были диспропорционально велики и с переразвитыми пальцами — видимо, следствие смены обитания на древесное или частично древесное. Ну и сам хомячина был здоров до лютости — метр с чем-то, не считая хвоста.
— Ну, вроде посъедобнее кошек, — логично отметил я. — А жирный какой, кило тридцать, а то и все сорок. Беру, в общем!
С этим логичным выводом прицелился я в хомячину из лазерника, стрельнул — а тот и брякнулся об землю. То ли я как-то удачно попал, то ли от боли и страха сознание потерял — мне как-то даже немного неудобно перед зверьком стало. Но о землю точно расшибся, а нам жрать надо много, вкусно и питательно. И времени скорбеть над хомяком ни черта — вроде крови нет, но это «вроде». А появятся червяки сволочные — и всё, плакал наш продуктовый хомяк токсичными слезами!
Так что подхватил я добычу под толстый зад, да и направился к Вездетанку. Да, все сорок кило наберётся, отметил я, но тут добыча дёрнулась, обхватила меня задними лапами и принялась грызть шлем, царапаться и лапами по мне стучать! И неудачно как я его за спину закинул! ОПБК мне руки извернуть позволял, чтоб захребетника сдёрнуть и покарать. Но я, блин, модернизируя костюм, учитывал сверхскоростной режим ног! А с руками — просто не подумал! И сейчас, трясомый хомячиной, только беспомощно сучил руками, не в силах до него добраться. А эта сволочь стучала по мне, трясла меня и грызла шлем столь самозабвенно, что аж щачлы хомячие с двух сторон шлема свешивались! И не достать даже их, злобно отметил я.
— Жор, не мучайся, иди к Вездетанку, помогу, — весело передала по связи Светка.
Ну, логично. И попрыгал я к Вездетанку, где в открытой аппарели стояла Светка… со сковородкой. Ну, ладно, сковородка так сковородка, подскочил я к подруге… А она как заржала! И по хомячине ни сковородкой, ни чем-то ещё не стучит!
Вот блин! Ну ладно, попробую сам, решил я, начав стучаться хомяком об Вездетанк. Так мало того, что паразит щекастый не отцеплялся! Вдобавок Мопс заголосил связью:
— Товарищ Жора! Постарайтесь зафиксировать враждебную форму жизни! Ведение огня в текущих условиях может подвергуть вас опасности!
— Да вы, блин, издеваетесь!!! — просто взревел я, потому что ну вообще — достали!
— Жор, Жор, успокойся, хихи, подойди к аппарели, — выдала Светка.
Ну, дотопал до аппарели, Светка размахнулась и…
— Свет, вот чем я тебя так обидел? — кротко поинтересовался получивший тяжеленной сковородкой по кумполу я.
По шлему, но обидно же!
— Прости-прости, ха-ха-ха! — веселилась просто вредительски эта… андроид. — Промахнулась. Сейчас.
И вправду — парой ударов прибила хомячину. Я его подхватил и молча потащил в Вездетанк.
— Мопс, выдвигаемся, — буркнул я, кладя добычу на разделочный стол.
И стал вылезать из брони — надо переделки для плечевых и спинных пластин внести. Ну и засел за станком.
— Жор, ты что, обиделся? — весело спросила Светка, разделывая хомяка.
— Нет, — обиженно буркнул я.
— Жо-о-ор, ну и вправду смешно было!
— Ухохочешься, — подтвердил я.
— Вот же… — досадливо буркнула Светка. — Мопс, у тебя есть запись товарища Жоры, атакуемого агрессивной… хихихи! Ой не могу… Агрессивной формой жизни?
— Так точно, товарищ Света!
— Выведи на дисплей.
— Слушаюсь, товарищ Света!
— Жо-о-ор, пойди, посмотри!
— Не хочу. Занят я, — ответил я.
— Ну Жорик, я тебя очень прошу!
— Я тебя тоже просил… Ладно, иду.
Подошёл, посмотрел. Честно старался не ржать, но не вышло — заржал. Дело в том, что сквозь полупрозрачное забрало шлема сверкали выпученные глаза меня. Но это ладно. Сверху, как плюмаж какой, на шлеме была башка хомяка. С зубищами, вцепившимися в шлем, с щачлами, свешивающимися на шлем. И с вытаращенными, но сосредоточенно деловитыми, просто вот один-в-один моими, по выражению, глазёнками.
Ну… да смешно, чего уж тут, действительно — чёрта с два не заржёшь. Так что Светку я простил, и даже на Бейго, сдавленно тявкающего явно со смехом — обижаться не стал.
А хомяк был жирным, толстым
