Форма жизни - Андрей Ливадный

Капитан Дибров был нормален. Он лежал, пристёгнутый ремнями к узкой койке, на его коленях косо застыл ноутбук, дисплей которого хранил прямое доказательство материальности его бредовых видений, мышцы дрожали от бессознательного напряжения, а стерильная простыня липла к телу, влажная и холодная от пота.

Иная цивилизация…

Сознание Кайла не принадлежало человеку — это Андрей понял со всей очевидностью.

Следующая мысль, шарахнувшаяся вслед за первой, была о Луне.

Великая Селена…

Аналогия казалась слишком очевидной, чтобы он мог проигнорировать её, а разница в ударении выглядела лишь мелочью, искажением, приобретённым за многие тысячи лет новейшей истории.

Все древние народы Земли называли Луну не иначе как Селеной!

Таймер, расположенный в углу экрана, неумолимо отсчитывал секунды, сокращая и без того скудный лимит времени, отпущенный ему Джоаной Лори…

Мысли в голове Диброва сплетались в змеиный клубок. Он ухватил конец какой-то ниточки, потянул за неё и… перед ним внезапно разверзся целый сонм вопросов, на которые он должен был ответить спокойно и вдумчиво, чтобы не запутаться и не спугнуть истину, прячущуюся глубоко под пологом тысячелетий… если не миллионов лет…

Такого внутреннего морального напряжения он не испытывал с тех пор, как много лет назад сдавал свой первый выпускной экзамен по астронавтике.

Ты псих, внезапно напомнил ему внутренний голос. Низложенный с должности капитана псих, которому через десять минут придут сделать укол.

Взгляд Диброва вернулся к дисплею ноутбука.

Реальный снимок лунной поверхности и фрагмент сновидения.

Чем внимательнее он всматривался в контур кратерного склона, тем больше убеждался: они не просто похожи. В двух оперативных окнах системы было запечатлено одно и то же место. Неизвестное Диброву количество времени пронеслось над этим кратером, изменив детали, но общий контур остался тем же — иначе и быть не могло, ведь снимок найден компьютером, который оценивал именно идентичность рельефа. Мелкие изменения деталей, иной узор светотени, отсутствие рукотворных построек не играли в данном случае решающей роли.

…Как маленький камушек, покатившийся по склону горы, может вызвать оползень, камнепад или лавину, так и обнаруженный Дибровым факт совпадения между бредовым видением и реальностью дня сегодняшнего неизбежно влёк за собой обвальную цепь очевидных выводов.

Андрей чувствовал — ещё немного, и он действительно начнёт терять рассудок.

Первое: его сны не могли более расцениваться как бред.

Второе: Мари Лаймер, спавшая в соседней с ним камере, не может отождествляться с Беат физически — на её теле не было никаких металлизированных пятен, а уж тем более её организм не содержал имплантов, иначе Диброва предупредили бы об этом медики с Земли ещё перед стартом.

Третье: жёлтые сигналы на терминале жизнеобеспечения её камеры, очевидно, свидетельствовали, что мозг Мари был возбуждён, он боролся с процессами торможения, она также видела сны…

И наконец последний, но самый главный вывод:

Дибров стечением обстоятельств вовлечён в непонятный процесс, связанный с далёким прошлым. Возможно, он был единственным из ныне живущих, кто получил первую реальную информацию о чуждом разуме.

Перед этим тускнело всё, чем он жил до сих пор, теряли свою остроту все неприятности, казались смехотворными любые переживания и жизненные планы.

Будь Андрей другим человеком — более мягким или же менее логичным, он вряд ли решился бы на какие-то действия, но вся предыдущая жизнь Диброва была связана с космосом — его психологически готовили к тому, что существует вероятность встречи с иным разумом, и он действительно впитал в себя ту долю ответственности, которую смогли внушить ему как офицеру и астронавту.

Дибров не был знаком с Майлером фон Брауном.

Он не задумывался над тем, что, кроме его образа мыслей, описывающих крайность служения идеям космополитизма, человечеству в целом, существует и иная, противоположная крайность — служение своему идолу, ослепление властью, презрение к людям как к стаду, прозябающему на более низкой социальной ступени.

Истина крылась где-то между, она была многолика, изменчива и неуловима, путь к ней лежал через разрушение крайних ценностей, но Дибров в этот момент не мог мыслить так широко: он по-прежнему лежал, пристёгнутый к койке, и на табло хронометра истекали последние минуты его относительной свободы выбора.

Личная судьба, борьба за рушащуюся карьеру или безумный рывок за истиной?

Доля здорового цинизма была присуща ему, как любому человеку, обладающему жизненным опытом и реально оценивающему события. Он достаточно пожил, чтобы понимать: многие ценности и понятия условны. Джоана Лори, например, точно не станет гнаться за истиной и расценит его действия как лишнее доказательство невменяемости. Вместо того чтобы писать встречный рапорт, ты полез в Сеть, Дибров? Тем хуже для тебя. Пара снимков лунной поверхности ещё не свидетельствует о том, что ты вменяем. Не пытайся меня надуть, капитан, — вот примерный список её реакций на откровенный рассказ о событиях.

Мари… Почему она оказалась на борту «Януса»? С какой целью летела на Марс? Чем вызвана её сопротивляемость процессам сверхглубокого сна, и не она ли явилась невольным катализатором его собственных видений?

Мари Лаймер… Беат… Всё опять замыкалось на ней, и Дибров слишком хорошо понимал, что не сможет жить дальше, не повидав её.

Значит, ему следовало попасть на Марс.

В век высоких технологий нельзя легкомысленно относиться к электронным системам, недооценивать их. Истории ещё с конца двадцатого века известны случаи, когда компьютерная сеть проводила по своим каналам волю отдельных людей, противопоставляющих себя обществу. Сеть и соединённые с ней исполнительные механизмы становились глазами и руками, орудиями шантажа и даже убийства.

В одном случае, чтобы убрать надёжно охраняемого, недосягаемого для наёмного убийцы свидетеля, оказалось излишним брать в руки снайперскую винтовку, взрывать здания или устраивать налёты.

Команда, отданная первым виртуальным убийцей, спокойно сидящим за компьютером в тысячах километров от места события, оборвала человеческую жизнь, просто отключив систему искусственной вентиляции лёгких в одной из строго охраняемых клиник Соединённых Штатов Америки.

Дибров никогда не противопоставлял себя обществу, но в некоторых ситуациях приходится выбирать меньшее из зол.

Он должен получить свободу и попасть на Марс.