Совершенные - Марина Суржевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может, стоит попытаться сбежать? Сейчас, пока мы одни в темном коридоре? Рядом никого…
Я осторожно достала из-за корсажа спицу, проверила пальцем острие и посмотрела на шею главаря. Если вонзить сбоку, используя эффект неожиданности, можно попытаться сбежать. К тому же, прямая провокация лучше всего показывает суть человека, а яркая эмоция помогает сбросить Маску – в прямом смысле слова. Если главарь прикрывается чужим лицом, есть шанс это увидеть.
Я поковыряла ногтем верхушку спицы, отламывая жемчужину и лихорадочно продумывая свои действия. Перед глазами пронеслась картинка: вот жемчужина летит вперед и мягко ударяется об пол. Ренегат поворачивает голову, непроизвольно реагируя на движение и звук. Я кидаюсь к нему и бью спицей в его шею. Не убью, но давление на точку у сгиба с плечом на некоторое время парализует преступника. У меня будет несколько минут, чтобы добраться до двери, мимо которой мы проходили. От нее отчетливо тянуло сквозняком, а значит, за ней должен быть выход…
Я швырнула жемчужину.
Перламутровый шарик матово блеснул в тусклом свете настенной лампы.
И завис в воздухе.
Время сожрала чужая Сила.
А меня прижала к стене мужская рука в перчатке. Я задохнулась от ужаса и изумления, не понимая, как проклятый преступник это сделал! Он просто исчез со своего места – и вот я уже втягиваю воздух, а мою шею охватывают чужие пальцы. Это даже не Пыль, это что-то совершенно иное! Что-то…инородное. Противоестественное!
Мужчина склонился и темные глаза оказались близко-близко к моим.
Жемчужина со стуком упала на пол.
– Не стоит, – мягко сказал Рэй.
Я тяжело дышала, совершенно дезориентированная. Как? Как он это сделал?
Это невозможно!
– Кто. Ты. Такой? – чуть ли не простонала я.
Он не отвечал, рассматривая мое лицо. Пальцы в коже перчаток все еще лежали на шее – не сдавливая, лишь намекая на то, что он мог бы сделать.
Я замерла, сбитая с толка, обескураженная. Втянула воздух и ощутила слабый запах ветивера и благовоний, исходящий от рубашки мужчины. Аромат едва уловимый, легкий как дым погашенной свечи, но у меня закружилась голова. Что там говорила безумная Игла? Что это человек может свести с ума? И почему слова, произнесенные змеиным шепотом, больше не кажутся мне бредом?
Рэй опустил руку, и на миг я снова задохнулась, почему-то подумав о том, что он коснется моих бедер. Но он лишь забрал спицу и отодвинулся. Лицо осталось безучастным, словно ничего не случилось.
– Идем.
Он снова повернулся ко мне спиной, но теперь я знала, как наивно было нападать на него. Короткая демонстрация чужой силы полностью лишила меня желания сопротивляться. Я никогда не видела подобного. Проходя мимо жемчужины, поблескивающей на полу, я окинула ее ошарашенным взглядом.
Мы остановились перед обычной дверью, Рэй повернул ручку и сделал приглашающий жест. Я снова глянула в его темные глаза и вошла.
Глава 15. Скажите, милорд…
Некоторое время я стояла, пытаясь собраться. Произошедшее в коридоре почему-то испугало меня сильнее, чем угрозы безумицы Иглы.
Я подышала, восстанавливая подобие спокойствия.
– Профессор?
Комната оказалась теплой и даже красивой. В углу под балдахином пряталась кровать, сбоку стояли удобные кресла. А еще здесь были шторы с кисточками, к которым я бросилась, едва за спиной закрылась дверь. Но увы – занавеси оказались обманом. За ними тоже были доски, наглухо приколоченные к стенам.
Ренегаты позаботились, чтобы пленник не сбежал.
Сам профессор полулежал в одном из кресел и, оставив в покое шторы, я подошла к нему.
– Господин Хакал? Вы меня слышите? Что с вами?
Мужчина медленно открыл глаза. Удивительно, но сейчас девяностолетний Альберт Хакал выглядел моложе, чем в театре. Даже седина, добавляющая импозантности, исчезла с его висков! Он выглядел как сын или даже внук, который мог бы быть у профессора. Но насколько я знала, у милорда не имелось семьи. Если бы не дурацкая бабочка с булавкой-атмэ, я бы и вовсе подумала, что в кресле сидит незнакомый мужчина.
– Милорд?
Он моргнул, но взгляд его остался мутным. Я принюхалась. От Хакала несло чем-то тягучим и горьковатым, а еще – дымным…Знакомым. Осмотревшись, я обнаружила на столике у кресла широкую глиняную плошку, накрытую стеклянным колпаком. Внутри все еще клубился дым и темнел серый налет. Я осторожно втянула запах, исходящий из круглых отверстий. Миротворцев учат распознавать разную отраву, вот почему аромат показался мне знакомым. Опиум! Точно. Профессора окурили опиумом в надежде, что он разговорится и ответит на все вопросы. Это могло бы сработать, не будь ученый Совершенным. Но люди, причисленные к Пантеону, почти невосприимчивы к ядам и наркотикам! И все же мужчина выглядел одурманенным. Возможно, помимо опиума, ренегаты использовали что-то еще. Дым повлиял на старика, но все-таки не заставил открыть правду. Потому-то меня и позвали!
– Профессор, вы меня слышите? Понимаете? Знаете, где вы?
– Я пока не выжил из ума, – протянул ученый и сел ровнее. Речь звучала заторможено и рвано. – Деструкты. Они нашли меня. Похитили.
– Вы знаете, чего они хотят? – осторожно спросила я, и Альберт кивнул.
– Нетрудно догадаться…ох, зачем… Зачем! – Он прижал ладони к вискам. – Ох, Анна… Моя Анна! Надеюсь, с ней все в порядке! Эти монстры ударили ее!
– Так что от вас нужно преступникам?
– Они этого не получат. – Губы мужчины сжались в тонкую полосу.
– Но… они обещают освободить вас. Если вы согласитесь!
– Согласиться? – Хакал дернул головой, приподнимаясь. Его взгляд беспомощно метался по комнате, словно никак не мог сфокусироваться. – Зачем вы говорите мне это? Вы ведь знаете, что я не соглашусь. Я слишком стар, чтобы нарушать закон, Аманда!
Я отшатнулась. Аманда? О мой бог… похоже, в опиумном тумане профессор увидел не Кассандру Вэйлинг, а ее мать! Он ведь говорил, что мы похожи. И теперь путает настоящее и прошлое, как и я недавно!
– Все дело в вашей статье, – сказала я. – Вы написали, что нашли способ восстановить линии Духа. А значит, вернуть деструктам нормальную полноценную жизнь. Снова сделать их людьми. Этого они хотят! Но… вы действительно на это способны?
– Слышу сомнение в вашем голосе, Аманда, – сухо отчеканил Совершенный. – И оно оскорбляет меня. Впрочем, я уже привык к подобному скепсису… Мои изыскания назвали антинаучной ересью! Оболгали меня, профессора Арвадорского Университета, лауреата императорской премии и…
– Я
