Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

господин Гудович репортами Сенату доносил: 1-м что по явке к нему означенной Воейковой с мужем сколько ни старался он примирить советами и увещаниями, почерпнутыми из высочайших учреждений, однакож они полюбовно прекратить ссору свою не могли. А дабы, однакож, прекратить оную без продолжения времени и как можно облегчить их судьб, то отослал их в совестной суд. Муж на сие согласился, а она нет. И когда предложено ей было по порядку подписать желание или нежелание разбираться в совестном суде, то она вместо таковой подписки написала целую страницу, наполняя оную ругательными противу мужа выражениями. Причем пишет, что по представлении Воейковым детей нашел их благопристойно одетыми и на спрос, у кого они хотят жить, у отца или матери, они ответствовали: у отца, и что они им довольны. И что также по обыску у дворян он ни в каких пороках не обвинен. 2-м жалуясь на нее, Воейкову, что она прислала к нему письмо, наполненное разными укоризнами, и оправдывая себя против оных, просил, не угодно ли будет Правительствующему Сенату перевести сие дело и велеть оное кончить, в котором-либо присутственном месте в Москве, где все обстоятельства сего дела произходили. Взыскание ж за неприличные ея и недоказательныя укоризны, сделанныя не так гражданину, но как начальнику, предоставляет на благоусмотрение Правительствующаго Сената.

После сего означенной капитан Воейков в поданном в Правительствующий Сенат прошлаго 1788 года в генваре месяце прошении, оправдывая себя против жалоб жены своей и описывая ее против себя [На полях примечание: Злоба ж ее взяла свое начало от того, что по смерти отца ево просила она ево, чтоб он укрепил за нее 500 душ крестьян, но он сего не зделал, говоря: у нас есть дети и что сие делать нет никакой нужды] злобу и ненависть, просил те яко несправедливыя жалобы ее оставить, и его по слабости здоровья из Москвы, где он пользуется у публичнаго машиниста на електризованной машине[122], никуда не отлучать, так как и для удобнейшаго воспитания детей. При котором прошении приложил как копию с [На полях примечание: Оное письмо следующаго содержания: Наташинка и Аннушка, мои любезныя. Мать ваша бешеная, сумазбродная. Наташинка, где увидит, нос сорвать, бить, мучить и мадам бить. Сожгите письмо.] письма тещи своей, а ея матери, писанное к дочерям ево, где она порицает жену ево весьма жестокими словами, так и данное ему от московскаго дворянства, генералитета и штабов одобрение, что он поведения хорошаго и благородных поступков. А означенная Воейкова тож в поданном в Сенат того ж месяца и числа прошении, жалуясь на несправедливой господина Гудовича разбор ее с мужем ссоры в разсуждении того, что он не отослал мужа ее в уголовную палату, а приказал им разбираться в совестном суде, также на учиненное ей якобы явное от него притеснение, просила разсмотрение сего дела препоручить казанскому генералу-губернатору князю Мещерскому, прося паки детей отдать ей и вексели и крепости уничтожить. В разсуждении сего вышеписаннаго Сенат февраля 10-го сего года определил: 1-е. Господину Гудовичу предписать, чтоб препорученное ему от Сената разсмотрение того дела оставил и капитану Воейкову с детьми позволил возвратиться в Москву по-прежнему или жить в деревнях ево, где он разсудит. Что ж касается до удовольствования ево, господина Гудовича, с нанесенных ему ею, Воейковою, огорчениях и укоризнах, о том Сенат предоставляет себе учинить разсмотрение тогда, когда письмо ее доставлено будет в Сенат. 2-е. Означенной капитанше Воейковой по бытности ее здесь объявить: ежели она делает отыскивать на муже своем удовольствия в притеснениях и в лишении права учавствовать в его имении, равно и в воспитании детей, то может просить о разобрании их в Москве в совестном суде, как потому что муж ее и она имеют в Москве свои домы и все между ими распри произошли во время жительства их в Москве. Затем, в показуемом ею на мужа ее прелюбодеянии и прочем неистовстве, яко о нарушающем супружество обстоятельстве, зависит от разсмотрения духовнаго суда, о чем, буде желает, может просить и доказывать, где надлежит. 3-е. В разсуждении Годдеина от Московскаго губернскаго правления изтребовать ответ, для чего поныне о производстве того следствия не донесено.

На сие Московское губернское правление ныне Сенату доносит, что Годдеин вследствие указа Правительствующаго Сената в объяснении своем пишет, что по жалобе ее, Воейковой, у бывшаго главнокомандующаго взят был мужа ее дворецкой в съезжей двор и отобраны были у него все господские бумаги, кои представлены его сиятельству графу Брюсу. Но такого письма у того дворецкаго, чтоб ее убить до смерти, не найдено, почему его сиятельство ему, Годдеину, словесно приказал того человека отпустить и съездить к ней, Воейковой, в дом с тем, чтоб приказать людям, дабы они были в должном повиновении и почтении, несмотря на ссору господ своих. Что он, Годдеин, и исполнил, только без нее, а при бывшей тогда у ней мадаме и ее дочерях. А поводу к побегу дворецкому не подавал, да и подавать было не для чего. Бумаги все отданы тогда ж дворецкому по приказанию его сиятельства графа Брюса.

РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2749. Л. 36–41 об.

№ 9. Копия приказа генерал-прокурора Сената кн. А. А. Вяземского

1789 года апреля 17 дня тайной действительной советник генерал-прокурор князь Вяземской во исполнение высочайшаго Ея императорскаго величества соизволения о присланной к нему от дежурнаго Ея императорскаго величества генерала-адъютанта капитанше Воейковой по поданным от нее Ея императорскому величеству двум письмам и произшедшему от нее у него, генерала-прокурора, в Тайной экспедиции показания <…>[123] ПРИКАЗАЛ: учинить следующее 1-е. Как из вышеписанных ее прошений довольно видно, что она присвояет себе власть не женину, но матернюю, ибо она просит, чтоб отдать мужа ее и имение его собственное в опеку, так как и детей от него отобрать, что противно не только общим правилам в жительствующих, но и божеским церковным преданиям. А из сего другаго заключить неможно, как что она о сем просит для того единственно, чтоб пользоваться мужним имением, а не из любви к нему и детям, что доказывают ее поступки, потому что она от мужа уехала сюда. 2-е. Нельзя больше злоречить человека, как она мужа своего бывшими его пороками поносила, которые ему по человеколюбию Ея императорскаго величества всемилостивейшими указами прощены, а она сию милость присваивает себе, будто б она выплакала, чего б всякому добронравному, не только жене, но и постороннему о таких пороках, кои уже всемилостивейше прощены от Ея императорскаго величества,