План «Ост». Как правильно поделить Россию - Себастиан Хаффнер

Германские концерны вступали в разного рода «общества опеки», рассчитывая, что это даст им в будущем возможность получить «опекаемые предприятия» в собственность. Американские судьи на процессе по делу Флика, однако, нашли «аргумент», с помощью которого они оправдали германские концерны. Военная добыча на территории СССР, заявили они, являлась не частной, а советской государственной собственностью, поэтому оккупационные власти могли распоряжаться ею в своих интересах. «Мы считаем несущественным намерение Флика, – говорилось в их приговоре, – приобрести, в конечном счете, собственность. Желание чего-либо является грехом согласно Десяти Заповедям, но не является нарушением гаагских конвенций и военным преступлением». Оценивая многочисленные случаи полного демонтажа советских предприятий и вывоза в Германию их оборудования, американские судьи постановили, что данные действия не могут считаться «грабежом в обычном смысле этого слова».

Представители концернов и банков руководили деятельностью акционерного общества «Континентальная нефть». Именно они установили на нефтяных месторождениях Северного Кавказа особый режим, который охранялся частями вермахта и специальными подразделениями. Однако американские судьи на процессе по делу «ИГ Фарбен» записали в приговоре, что у них «не сложилось впечатления, что ИГ [Фарбен] когда-нибудь и сколько-нибудь серьезно руководил деятельностью акционерного общества "Континентальная нефть" или влиял на нее».

Немецкие захватчики считали само собой разумеющимся, что население оккупированных стран не только во время войны, но и после нее – в Европе, находящейся под властью Германии, – будет находиться в их распоряжении в качестве рабочей силы. Первые высказывания представителей германской хозяйственной элиты о том, что регулирование трудовых отношений в Европе должно быть передано находящемуся под германским контролем «центральному учреждению» и «ведущим германским промышленным группам и их союзникам», прозвучали еще до войны.

В 1939—1940 гг., планируя восстановить германскую колониальную империю, ведущие представители германского министерства иностранных дел, «Дойче банк», фирм, ведших в прошлом колониальную торговлю, и пароходных компаний, занимавшихся морскими перевозками, рассчитывали возродить в германских колониях порядки, которые позволили бы немецким «господам» властвовать над «рабами-туземцами».

Превращение десятков миллионов людей, прежде всего славян, в илотов «расы господ» являлось одной из главных целей, преследовавшихся Германией в войне на Востоке. «Генеральный план Восток», в котором эта цель была изложена с предельной ясностью, полностью отвечал коренным интересам германского крупного капитала. Он предусматривал деиндустриализацию «восточного пространства» (там планировалось сохранить лишь предприятия сырьевой промышленности и промышленности основных материалов), обеспечение германских фирм предельно дешевой рабочей силой, предоставление им огромного рынка для сбыта продукции, а также отчасти для экспорта капитала.

До недавнего времени открытым оставался вопрос, рассматривала ли германская хозяйственная элита в качестве одной из целей войны использование массового принудительного труда иностранцев на предприятиях в Германии. На послевоенных судебных процессах над германскими промышленниками использование такого труда не квалифицировалось как преступление. Более того, американские судьи на заседаниях по делу Флика и «ИГ Фарбен» говорили даже о некоем «чрезвычайном положении», в котором якобы оказались германские предприниматели. Перед лицом дефицита рабочей силы в условиях «режима ужаса, существовавшего в рейхе» у них, дескать, не оставалось выбора; они были вынуждены использовать труд насильственно доставленных в Германию иностранцев, поскольку в случае остановки производства они могли подвергнуться наказанию и преследованию.

До 1941 г. между представителями хозяйственных кругов из имперской группы «Промышленность» и нацистскими политиками и идеологами действовала договоренность о том, что нельзя допустить складывания у немецких промышленных рабочих «неправильной «господской» точки зрения», поскольку в этом случае немецкие рабочие могут предъявить требование переложить простые, тяжелые виды работ на «вспомогательные народы». Однако самое позднее весной 1942 г., после того как в Германию хлынул многомиллионный поток военнопленных и гражданских лиц, депортированных из СССР, германские правящие круги, очевидно, полностью пересмотрели свою позицию. Массовый подневольный труд на всех предприятиях германской промышленности стал само собой разумеющимся, обыденным явлением.

Ситуация с использованием принудительного труда на германских предприятиях в годы второй мировой войны в корне отличалась от того, что имело место в годы первой мировой войны. Попытки использовать принудительный труд бельгийских и польских рабочих на германских предприятиях натолкнулись в годы Первой мировой войны на очень серьезное сопротивление как внутри страны, так и за границей. Выдвигались даже требования квалифицировать их как военные преступления. Во время Второй мировой войны германский крупный капитал, уверенный в том, что его господство в Европе гарантировано, полагал, что он в праве безнаказанно и бесплатно использовать в германской военной экономике ресурсы рабочей силы европейских стран. Представители германской хозяйственной элиты, стоявшие на позициях расистской идеологии, считали возможной и необходимой безжалостную эксплуатацию «неполноценных народов» востока. С помощью политики террора им удавалось душить проявления недовольства в среде подневольных рабочих и подавлять любые их попытки оказать сопротивление. При этом германский крупный капитал и нацистская верхушка все больше склонялись к мнению, что подневольный труд иностранцев необходим и выгоден для германской экономики не только во время войны. Столь же необходимым и выгодным он будет и после нее. Считалось, что труд иностранных рабочих будет способствовать обеспечению немецкого благополучия, экономическому развитию Германии и реализации ее претензий на роль ведущей державы мира.

Гауляйтер Ф. Заукель сделал в конце 1943 г. на «первом военном съезде тюрингской промышленности вооружений» следующее заявление программного характера: в долгосрочном плане речь идет о том, чтобы создать «трудовой потенциал, состоящий из немецкого руководства и иностранных рабочих, который даст нам на ближайшие сто лет абсолютный перевес над всеми народами мира не только в военном, но и в хозяйственном отношении».