Сибирская одиссея - Александр Свешников

— В район реки Сыни, на Удокан! — ответил Андрей и достал свои карты.

Но спросивший вдруг сделал недовольное лицо и небрежно произнёс:

— Это вряд ли! Нам ещё группу с Калара надо забирать, мы не успеем! А ваш пострадавший живой?

— Да, живой! — вдруг почти выкрикнул Андрей, уже не в силах больше сдерживаться. — Какую группу с Калара? Мы вас ждём с десяти утра!

К дверям вертолёта подошёл Анатолий. Он сделал Андрею еле заметный знак успокоиться и обратился к пилотам:

— Ребята, борт заказан, у вас в лётной карте что написано?

— Да может, он и заказан, но только не оплачен! Кто санрейс будет оплачивать?

— Санрейс финансирует область, — продолжал спокойно объяснять Анатолий. — С этим всё нормально!

— В общем, не знаю, — сделал вывод пилот. — Нам выгоднее группу из Калара забрать — там наличными рассчитываются, а санрейс оплатят — не оплатят, это ещё вопрос!

Андрей сидел, будто приклеенный к скамье, коленки у него дрожали, пальцы нервно перебирали лямки на рюкзаке. Он физически ощущал, что сейчас сорвётся и сделает какую-нибудь необдуманную глупость.

— А там площадка для посадки есть? — вновь спросил пилот, который только и разговаривал со спасателями, остальные лишь поддакивали ему или кивали головами, видимо, он был у них главный.

— Да! — выпалил Андрей. — Там галечниковая отмель в трёх километрах от того места, где находится пострадавший!

Во время этих слов Анатолий недовольно покачал головой, давая Андрею понять, что он говорит лишнее.

Пилот развёл руками, будто произошло то, о чём он всех давно предупреждал, и заговорил тоном, в котором прозвучало столько наглости и высокомерия, что даже Николай вдруг побагровел лицом, и если бы не Короленко, миновать конфликта вряд ли бы удалось.

— В общем, понятно, — сказал пилот. — Сесть там невозможно! Мы выкинем вас, где получится, а дальше вы уже сами думайте. Вон вас сколько — дотащите!

— Значит так, врач уже подъехал, заводите двигатель! — оборвал все разговоры Анатолий, дав пилотам понять, что он тут командует и отдаёт распоряжения.

Действительно, прямо к дверям вертолёта подъехал зелёный «Уазик» с красным крестом на боку и из него вылезли худой чёрноволосый мужчина средних лет и молодой пухлощёкий парень. Они несли с собой небольшой чемоданчик с медикаментами и сложенные брезентовые носилки.

Мужчина поздоровался с Анатолием и быстро затараторил:

— Ваня полетит, я ему всё объяснил, он справится! У нас в больнице полно дел, я не могу там всё бросить. А вы — туда и обратно! Я буду ждать, «скорую помощь» к борту подгоню, короче, встречу!

И мужчина тут же сел обратно в «Уазик», и машина сорвалась с места, будто спешила на пожар.

Ваня обречённо укладывал носилки в вертолёт. Андрей ему в этом помогал, а заодно с ужасом разглядывал одежду медбрата — на нём были джинсы, лёгкая кофточка поверх майки и тонкие спортивные кроссовки.

— Не замёрзнешь? — спросил у него Андрей.

— Да я на практику пришёл, а меня в машину и сюда! Что теперь я дома скажу, если поздно вернёмся?

— Понятно, хорошие тут у вас порядки, — ухмыльнувшись, сказал Андрей. — У меня свитер запасной есть, не пропадёшь!

И Андрей решил ничего больше не рассказывать Ване о предстоящем маршруте. Конечно, это было немного нечестно с его стороны, но нечестно поступали и пилоты вертолёта, и врачи в больнице, да и остальные спасатели: они лишь удивлённо разглядывали медбрата. И Андрей промолчал, поскольку очень боялся, что, узнав о том, что придётся идти несколько километров по тайге, Ваня бросится бежать за уехавшим «Уазиком»!

Наконец, вертолёт издал характерный свист, двигатель завелся, и лопасти пустились в свой неутомимый бег по кругу. Андрей тяжело и протяжно вздохнул. Всё! Сейчас они полетят. Не надо ни о чём думать, ни о чём переживать!

Конечно, экипаж попался, как и предупреждал Николай, ужасный. Пилоты были избалованы лёгкими деньгами, которые платили им богатенькие заказчики, их абсолютно не беспокоила судьба какого-то человека, оставленного в горах со сломанной ногой. Даже вид у экипажа был соответствующий — кожа у лётчиков лоснилась от жира и сытости, лица расплывались в огромные розовые пятна со смазанными чертами, голоса что-то невнятно бормотали. Впрочем, скорее всего, такими они виделись Андрею. Но он ничего не мог с собой поделать — пилотов он ненавидел, презирал и молился про себя об одном: быстрее попасть к своему другу. Любыми путями, с любыми лётчиками, но быстрее!

Пока вертолёт набирал высоту, перед Андреем почему-то всплыло лицо его мамы. Одна за другой возникали картинки из детства. То они ходили с ней на лыжах, то бродили по лесу с корзинами грибов. А потом вдруг он вспомнил один случай, произошедший на даче. Они тогда целый день собирали землянику. Ягоды было мало, пришлось отмерить с десяток километров по опушкам и перелескам, но они всё же набрали трёхлитровую банку этой ароматной, неповторимой ягоды. Мама хотела сварить из неё варенье. И вот они, вконец измученные, шли по дороге обратно. Начался жуткий ливень, Андрей держал полную банку с ягодой под плащом, прижимая её к груди, а дорога тем временем превратилась в глиняное месиво, и ноги скользили, грозясь разъехаться. И тут навстречу из-за пригорка выехал трактор. Он показался огромным и страшным. И в этот момент правая нога Андрея ушла куда-то вбок, и он упал лицом вперёд, в глиняное месиво, выпустив из рук драгоценную банку. Половина земляники тут же оказалась в мокрой склизкой глине. Мама принялась собирать её обратно, Андрей ей помогал, а трактор подъезжал всё ближе и ближе! Вместе с ягодой в банку попадали куски земли, какая-то грязь. А тракторист будто бы специально издевался над ними и надвигал свою железную машину на ползающих в глине людей. Когда до трактора осталось метров пять, мама схватила Андрея в охапку и вместе с ним отскочила в сторону — в поле, засаженное каким-то низкорослым злаком. Трактор, так и не притормозив, прогремел рядом с ними, окатив и без того измазанных людей мутной жижей. И Андрей почему-то на всю жизнь запомнил след тракторного колеса, в котором, будто капельки крови, алели раздавленные ягоды земляники. Мама прижала к себе Андрея, и они долго так стояли, поливаемые дождём, ни говоря ни слова. И Андрей тогда позволил себе тихонько заплакать, поскольку никто не видел этих слёз, даже мама, ведь они смешивались с каплями дождя и, наверное, со слезами мамы, которые текли на голову Андрея вместе с ручейками от капюшона.

Почему вдруг Андрей вспомнил тот давний случай с земляникой? Он и сам не мог этого объяснить. Наверное, ему очень захотелось сейчас, чтобы его мама точно так же прижала его к себе, и они бы долго стояли вместе и ни о чём не говорили. Но внутренняя боль уходила бы от тепла любимого человека, от её дыхания, от стука её сердца.